Усия: история слова и понятия - 1
Первый, если не нулевой, шаг. Речь идет об этимологии, семантике и о том, для чего все это...
1. Этимология и языковое окружение
1.1. Такое начало, хотя оно и достаточно общепринято, требует некоторых методологических пояснений.
Работающий с понятием стремится к точности, задаваемой триадой «понятие - определение - термин», между членами которой должно существовать однозначное соответствие*. И если этого удается добиться, то ни прошлое понятия-термина (этимология и история слова и смыслов), ни настоящее (синонимия и омонимия) не существенны для его понимания и употребления. В пределе при таком подходе нужно было бы говорить не об одном понятии и его истории, а о сменяющих друг друга омонимических (одноименных) понятиях в составе разных понятийных систем.
Альтернативный подход (его я и принял) состоит в том, что понятие мыслится как единое в своей истории и подвижное в своих границах. Понятия в первом смысле (получившие дефиницию и обозначенные термином) - фиксированные точки этой истории, в которых совершалось очередное, не первое и не последнее, усилие выработать «истинное» (истинное) выражение реальности в языке**. При таком подходе для нас оказываются важными:
1) этимология и языковая история, как прошлое, которое «помнится», т.е. продолжает оказывать влияние на современное употребление, в том числе в строительстве понятий;
2) весь омонимическое и синонимическое поле слова - в самом широком смысле содержательной и формальной близости; это как бы единое «многомерное» и «многогранное» понятие, поворачивающееся к нам разными гранями в разных ситуациях;
3) все его грамматические формы и словообразовательные производные***, ****.
Вместе с этимологией («прошлым») и производными («будущим»), т.е. с введением времени, мы получаем многомерное становящееся (потенциальное) понятие - каковое и будем в дальнейшем держать в поле внимания.
* Именно к этому стремился Аристотель. Он первым ввел определение как средство строгого введения понятий и соответствующий термин - orismos (от orizō, ограничивать). У его учителя Платона этого термина еще нет, хотя он много занимается уточнением и различением смыслов и дважды употребляет слово diorismos, «разграничение», применительно к смыслам в рассуждении - в диалоге «Политик», 282е - и говоря об устроительных действиях бога, «определяющего и блюдущего числа времени» - в «Тимее», 38с6.
** Предлагая два написания - в кавычках и без них - я имею в виду, что, с одной стороны, сама историчность понятий свидетельствует об их относительности, исторической ситуативности и субъективности, с другой же - философская работа мотивирована поиском истины и предполагает ее существование. Но вообще-то, этот вопрос тесно связан с самим предметом исследования, понятием «усии», которое, как и весь круг близких понятий, вводились для преодоления исторического релятивизма - так что об этом еще придется говорить.
*** Используемая терминология восходит опять-таки к Аристотелю - см. первую главу «Категорий», где он различает одноименные (omōnyma), соименные (synōnyma) и отыменные (parōnyma) предметы. У Аристотеля одноименные предметы - это те, у которых имя общее, а «речь о сущности» (logos tēs oysias, определение) разная, соименны предметы, принадлежащие одному роду, а отыменны те, что именуются тем же словом в других грамматических формах. В современной лингвистике эти термины получили другое значение: омонимы - слова одинакового звучания, но разные по значению; синонимы - разные слова одинакового или близкого значения; паронимы - слова, никак не связанные между собой, но близкие по внешней форме (и ложно связываемые, как в народной этимологии).
**** К вопросу о языке и философии. Эмиль Бенвенист утверждает, что метафизика бытия родилась у греков, потому что у них было слово «быть» (не во всех, оказывается, языках оно есть!) и потому что «язык позволил возвести “быть” в объективируемое понятие, которым философская мысль могла оперировать, которое она могла анализировать и с которым могла обращаться как с любым другим понятием» («Общая лингвистика». М., 1974. С. 112). Эта связь отчетливее всего являет себя не у Платона, который весь, подобно поэту, в языковой стихии (чего стоит пассаж об «усии» в «Кратиле», 401с-е!), а у Аристотеля, который начинает с языка (oysia legetai… усией называют…) и, пытаясь освободиться от этой зависимости, установить логический контроль над языком, всматривается в те связи, которые он рвет или трансформирует.
1.2. Все этимологические словари греческого языка производят «усию» (oysia) от oysa, действительного причастия настоящего времени женского рода глагола «быть», eimi. В общеязыковых словарях можно прочесть, что в круг значений «усии» входят: 1) собственность, имущество, особенно недвижимое - земля, дом (уже с ионийских времен, т.е. с IX-VIII вв.); 2) природа (синоним physis)*, устойчивая, неизменная реальность (в отличие от genesis, становления) и, как утверждает авторитетнейший Лидделл-Скотт, отсюда - бытие в абстрактном смысле (в противоположность небытию); 3) сущность - в отличие от состояния (pathē) или случайных свойств (symbebēkota). После этого Л.-С. дает еще несколько значений, но я их пока опускаю, поскольку отграничить их от 2 и 3 без философского анализа, на мой взгляд, невозможно; надо сказать, что и для употребления слова в значениях 2 и 3 отсылки даются исключительно к философам - а об этом позже. Но интересное начинается после этого философского пласта: 4) штукатурка или какая-то ее разновидность (у Аэтия, II в. н.э.); 5) (мн. ч.) жаропрочные вещества или «четыре тела» - медь, олово, свинец и железо (в алхимических текстах); 6) в магии - материальный предмет посредством которого устанавливается связь между лицом, подлежащим воздействию, и сверхъестественным агентом, например волос «объекта»; прах из могилы; собачий помет (надо полагать, как субстанции, используемые в магии)**.
Из производных обращают на себя внимание oysiakos (о владельце имения), oysiazō (воздействовать магически) и oysioō (наделять существованием или обеспечивать материалом, субстанцией); остальные - естественно ожидаемые производные от «усии» в философских значениях.
* Связь и нередко синонимия «усия - фюсис» восходит к функциональной связи соответствующих корней в индоевропейском субстрате (см. 1.3) и сохраняется вплоть до догматических споров эпохи вселенских соборов и даже позднее.
** Можно предположить, что те смысловые обертона, которые несло в себе употребление термина oysia в магии, могли сказываться на философском употреблении этого понятия поздними неоплатониками с «магическим уклоном», такими как Ямвлих.
1.3. Замечательный этимологический словарь Ю.Покорны* позволяет копнуть глубже.
«Усия» вместе со всем гнездом глагола eimi (быть) восходит к индоевропейскому корню
es- (быть). В некоторых грамматических формах замещается корнем bheu- (расти)**. К этому корню восходят и латинские sum, es, est и т.д., и старославянские «есмь, еси, есть и т.д. Интересны те дополнительные значения, которые приобретают производные от этого корня в разных индоевропейских языках: «истинный», «действительный» и, далее, «хороший» или, напротив, «виновный», «вредный». В особо важном для нас греческом мы имеем среди производных от этого корня, помимо всего гнезда eimi, также eteos (истинный, верный), etymos (истинный, отсюда «этимология») и osios (правильный, разрешенный, благочестивый).
* Pokorny, Julius. Indogermanisches etymologisches Wörterbuch. Bern-München, 1959
** К которому восходит греческий глагол phyō (рождать), от которого - physis (природа).
1.4. Естественно, хочется как-то упорядочить эту по видимости хаотическую кучу языковой информации - выявить возможные связи и отношения, иерархические (важное и второстепенное), временные (первичное и вторичное), генетические (первичное и производное). Возникают вопросы… *
Скажем, помещая значение «собственность» первым, авторы словарей как бы утверждают его первичность во времени и порядке происхождения. Почему? Для всякого, кто имел дело с этимологическими словарями, мотив ясен: принято считать, что конкретные, природные или бытовые, значения предшествуют абстрактным, поскольку абстрактное мышление есть позднейшее приобретение человечества. В каком-то смысле это, действительно, можно считать очевидным и твердо установленным: современные способы и средства абстрактного мышления были выработаны для решения задач, которые возникли не сразу. (Пример: понятие «ценность» появилось тогда, когда потребовалось обозначить единым термином то, что ценю я, и то, что ценит другой, а для меня вовсе не ценно. Нужно ли было грекам понятие, обозначающее одновременно ихние ценности и ценности варваров?). Но правильно ли представлять дело так, что когда-то «усия» означала только собственность, а позднее стала иметь, помимо этого значения, еще и другое, «бытие» или «сущность»? Мне представляется более правдоподобным несколько другая логика: первична не «собственность», а некое смысловое единство, в котором смыслы бытия, прочности, наличности и действенности пребывали вместе и в связи друг с другом - как, если под нужным углом зрения посмотреть, им и следует быть в нашем сознании.
* Сразу скажу, что на два возникших у меня вопроса я не нашел ответа в лингвистической литературе и собственных догадок тоже не имею. Это, во-первых, вопрос о том, почему из причастия ousa получилась ousia. Окончание -ia очень продуктивно, но все, найденные мною в словаре слова с таким окончанием образованы от прилагательных (sophos - sophia), существительных (agōn - agōnia) или глаголов (aggelō - aggelia), и в тех случаях связь как-то прозрачней. Во-вторых, это грамматический род. Над вопросом о происхождении гендерной спецификации имен, оказывается, бились многие лингвисты, но мало к чему пришли. Известно, что категория грамматического рода есть не во всех языках - где-то вообще нет родового деления имен (например, его не было на ранних стадиях существования протоиндоевропейского), где-то оно не связано с полом или родов больше трех и различаются они по самым разным основаниям. Там, где оно есть (два или три рода), за исключением тривиального случая обозначения живых существ мужского и женского пола убедительную мотивированность родовой спецификации удается обнаружить редко (из исключений - слово «земля» в индоевропейских языках всегда женского рода, что естественно объясняется тем, что земля «рождает», как женщина). Часто очевидна роль случайных факторов - фонетических, тенденции к унификации грамматических форм и т.д. Феминистки (а они есть и в лингвистике), естественно, видят за гендерным распределением имен проявления мужского шовинизма. Но почему «усия» женского рода? Бог весть. Хотя, например, для богословия род имен, которые применяются в речи о Боге, имеет значение…
1.5. Ну и к чему мы пришли?
Итак, основные смыслы нашего многомерного понятия:
- бытие, наличие, присутствие (отсюда и собственность как то, что есть в подконтрольном нам мире); через отрицание: от-сутствие (ср. латинские: pre-sens и ab-sens);
- то, что пребывает на месте («имеет место»), остается там, недвижимо (ср. недвижимость), неизменно;
- и напротив: то, что становится, возникает, рождается, растет (эти смыслы заимствуются у замещающего корня bheu- и его производных);
- действенность (действительность) как обнаружение бытия, причинение;
- добро, благо - через позитивные коннотации собственности, ср. «быдло» (скот) от корня bheu-.
Пока трудно понять, как этот лингвистический материал будет полезен для осмысления собственно философского, мыслительного движения. Но ведь язык, в конечном счете, тоже есть продукт познавательной и мыслительной работы и следы проделанных в его эволюции «мыслительных ходов», можно сказать греческим словом «логизмов» (logismoi, рассуждения), выполняют роль своего рода «силовых линий» в поле последующего мышления…
1. Этимология и языковое окружение
1.1. Такое начало, хотя оно и достаточно общепринято, требует некоторых методологических пояснений.
Работающий с понятием стремится к точности, задаваемой триадой «понятие - определение - термин», между членами которой должно существовать однозначное соответствие*. И если этого удается добиться, то ни прошлое понятия-термина (этимология и история слова и смыслов), ни настоящее (синонимия и омонимия) не существенны для его понимания и употребления. В пределе при таком подходе нужно было бы говорить не об одном понятии и его истории, а о сменяющих друг друга омонимических (одноименных) понятиях в составе разных понятийных систем.
Альтернативный подход (его я и принял) состоит в том, что понятие мыслится как единое в своей истории и подвижное в своих границах. Понятия в первом смысле (получившие дефиницию и обозначенные термином) - фиксированные точки этой истории, в которых совершалось очередное, не первое и не последнее, усилие выработать «истинное» (истинное) выражение реальности в языке**. При таком подходе для нас оказываются важными:
1) этимология и языковая история, как прошлое, которое «помнится», т.е. продолжает оказывать влияние на современное употребление, в том числе в строительстве понятий;
2) весь омонимическое и синонимическое поле слова - в самом широком смысле содержательной и формальной близости; это как бы единое «многомерное» и «многогранное» понятие, поворачивающееся к нам разными гранями в разных ситуациях;
3) все его грамматические формы и словообразовательные производные***, ****.
Вместе с этимологией («прошлым») и производными («будущим»), т.е. с введением времени, мы получаем многомерное становящееся (потенциальное) понятие - каковое и будем в дальнейшем держать в поле внимания.
* Именно к этому стремился Аристотель. Он первым ввел определение как средство строгого введения понятий и соответствующий термин - orismos (от orizō, ограничивать). У его учителя Платона этого термина еще нет, хотя он много занимается уточнением и различением смыслов и дважды употребляет слово diorismos, «разграничение», применительно к смыслам в рассуждении - в диалоге «Политик», 282е - и говоря об устроительных действиях бога, «определяющего и блюдущего числа времени» - в «Тимее», 38с6.
** Предлагая два написания - в кавычках и без них - я имею в виду, что, с одной стороны, сама историчность понятий свидетельствует об их относительности, исторической ситуативности и субъективности, с другой же - философская работа мотивирована поиском истины и предполагает ее существование. Но вообще-то, этот вопрос тесно связан с самим предметом исследования, понятием «усии», которое, как и весь круг близких понятий, вводились для преодоления исторического релятивизма - так что об этом еще придется говорить.
*** Используемая терминология восходит опять-таки к Аристотелю - см. первую главу «Категорий», где он различает одноименные (omōnyma), соименные (synōnyma) и отыменные (parōnyma) предметы. У Аристотеля одноименные предметы - это те, у которых имя общее, а «речь о сущности» (logos tēs oysias, определение) разная, соименны предметы, принадлежащие одному роду, а отыменны те, что именуются тем же словом в других грамматических формах. В современной лингвистике эти термины получили другое значение: омонимы - слова одинакового звучания, но разные по значению; синонимы - разные слова одинакового или близкого значения; паронимы - слова, никак не связанные между собой, но близкие по внешней форме (и ложно связываемые, как в народной этимологии).
**** К вопросу о языке и философии. Эмиль Бенвенист утверждает, что метафизика бытия родилась у греков, потому что у них было слово «быть» (не во всех, оказывается, языках оно есть!) и потому что «язык позволил возвести “быть” в объективируемое понятие, которым философская мысль могла оперировать, которое она могла анализировать и с которым могла обращаться как с любым другим понятием» («Общая лингвистика». М., 1974. С. 112). Эта связь отчетливее всего являет себя не у Платона, который весь, подобно поэту, в языковой стихии (чего стоит пассаж об «усии» в «Кратиле», 401с-е!), а у Аристотеля, который начинает с языка (oysia legetai… усией называют…) и, пытаясь освободиться от этой зависимости, установить логический контроль над языком, всматривается в те связи, которые он рвет или трансформирует.
1.2. Все этимологические словари греческого языка производят «усию» (oysia) от oysa, действительного причастия настоящего времени женского рода глагола «быть», eimi. В общеязыковых словарях можно прочесть, что в круг значений «усии» входят: 1) собственность, имущество, особенно недвижимое - земля, дом (уже с ионийских времен, т.е. с IX-VIII вв.); 2) природа (синоним physis)*, устойчивая, неизменная реальность (в отличие от genesis, становления) и, как утверждает авторитетнейший Лидделл-Скотт, отсюда - бытие в абстрактном смысле (в противоположность небытию); 3) сущность - в отличие от состояния (pathē) или случайных свойств (symbebēkota). После этого Л.-С. дает еще несколько значений, но я их пока опускаю, поскольку отграничить их от 2 и 3 без философского анализа, на мой взгляд, невозможно; надо сказать, что и для употребления слова в значениях 2 и 3 отсылки даются исключительно к философам - а об этом позже. Но интересное начинается после этого философского пласта: 4) штукатурка или какая-то ее разновидность (у Аэтия, II в. н.э.); 5) (мн. ч.) жаропрочные вещества или «четыре тела» - медь, олово, свинец и железо (в алхимических текстах); 6) в магии - материальный предмет посредством которого устанавливается связь между лицом, подлежащим воздействию, и сверхъестественным агентом, например волос «объекта»; прах из могилы; собачий помет (надо полагать, как субстанции, используемые в магии)**.
Из производных обращают на себя внимание oysiakos (о владельце имения), oysiazō (воздействовать магически) и oysioō (наделять существованием или обеспечивать материалом, субстанцией); остальные - естественно ожидаемые производные от «усии» в философских значениях.
* Связь и нередко синонимия «усия - фюсис» восходит к функциональной связи соответствующих корней в индоевропейском субстрате (см. 1.3) и сохраняется вплоть до догматических споров эпохи вселенских соборов и даже позднее.
** Можно предположить, что те смысловые обертона, которые несло в себе употребление термина oysia в магии, могли сказываться на философском употреблении этого понятия поздними неоплатониками с «магическим уклоном», такими как Ямвлих.
1.3. Замечательный этимологический словарь Ю.Покорны* позволяет копнуть глубже.
«Усия» вместе со всем гнездом глагола eimi (быть) восходит к индоевропейскому корню
es- (быть). В некоторых грамматических формах замещается корнем bheu- (расти)**. К этому корню восходят и латинские sum, es, est и т.д., и старославянские «есмь, еси, есть и т.д. Интересны те дополнительные значения, которые приобретают производные от этого корня в разных индоевропейских языках: «истинный», «действительный» и, далее, «хороший» или, напротив, «виновный», «вредный». В особо важном для нас греческом мы имеем среди производных от этого корня, помимо всего гнезда eimi, также eteos (истинный, верный), etymos (истинный, отсюда «этимология») и osios (правильный, разрешенный, благочестивый).
* Pokorny, Julius. Indogermanisches etymologisches Wörterbuch. Bern-München, 1959
** К которому восходит греческий глагол phyō (рождать), от которого - physis (природа).
1.4. Естественно, хочется как-то упорядочить эту по видимости хаотическую кучу языковой информации - выявить возможные связи и отношения, иерархические (важное и второстепенное), временные (первичное и вторичное), генетические (первичное и производное). Возникают вопросы… *
Скажем, помещая значение «собственность» первым, авторы словарей как бы утверждают его первичность во времени и порядке происхождения. Почему? Для всякого, кто имел дело с этимологическими словарями, мотив ясен: принято считать, что конкретные, природные или бытовые, значения предшествуют абстрактным, поскольку абстрактное мышление есть позднейшее приобретение человечества. В каком-то смысле это, действительно, можно считать очевидным и твердо установленным: современные способы и средства абстрактного мышления были выработаны для решения задач, которые возникли не сразу. (Пример: понятие «ценность» появилось тогда, когда потребовалось обозначить единым термином то, что ценю я, и то, что ценит другой, а для меня вовсе не ценно. Нужно ли было грекам понятие, обозначающее одновременно ихние ценности и ценности варваров?). Но правильно ли представлять дело так, что когда-то «усия» означала только собственность, а позднее стала иметь, помимо этого значения, еще и другое, «бытие» или «сущность»? Мне представляется более правдоподобным несколько другая логика: первична не «собственность», а некое смысловое единство, в котором смыслы бытия, прочности, наличности и действенности пребывали вместе и в связи друг с другом - как, если под нужным углом зрения посмотреть, им и следует быть в нашем сознании.
* Сразу скажу, что на два возникших у меня вопроса я не нашел ответа в лингвистической литературе и собственных догадок тоже не имею. Это, во-первых, вопрос о том, почему из причастия ousa получилась ousia. Окончание -ia очень продуктивно, но все, найденные мною в словаре слова с таким окончанием образованы от прилагательных (sophos - sophia), существительных (agōn - agōnia) или глаголов (aggelō - aggelia), и в тех случаях связь как-то прозрачней. Во-вторых, это грамматический род. Над вопросом о происхождении гендерной спецификации имен, оказывается, бились многие лингвисты, но мало к чему пришли. Известно, что категория грамматического рода есть не во всех языках - где-то вообще нет родового деления имен (например, его не было на ранних стадиях существования протоиндоевропейского), где-то оно не связано с полом или родов больше трех и различаются они по самым разным основаниям. Там, где оно есть (два или три рода), за исключением тривиального случая обозначения живых существ мужского и женского пола убедительную мотивированность родовой спецификации удается обнаружить редко (из исключений - слово «земля» в индоевропейских языках всегда женского рода, что естественно объясняется тем, что земля «рождает», как женщина). Часто очевидна роль случайных факторов - фонетических, тенденции к унификации грамматических форм и т.д. Феминистки (а они есть и в лингвистике), естественно, видят за гендерным распределением имен проявления мужского шовинизма. Но почему «усия» женского рода? Бог весть. Хотя, например, для богословия род имен, которые применяются в речи о Боге, имеет значение…
1.5. Ну и к чему мы пришли?
Итак, основные смыслы нашего многомерного понятия:
- бытие, наличие, присутствие (отсюда и собственность как то, что есть в подконтрольном нам мире); через отрицание: от-сутствие (ср. латинские: pre-sens и ab-sens);
- то, что пребывает на месте («имеет место»), остается там, недвижимо (ср. недвижимость), неизменно;
- и напротив: то, что становится, возникает, рождается, растет (эти смыслы заимствуются у замещающего корня bheu- и его производных);
- действенность (действительность) как обнаружение бытия, причинение;
- добро, благо - через позитивные коннотации собственности, ср. «быдло» (скот) от корня bheu-.
Пока трудно понять, как этот лингвистический материал будет полезен для осмысления собственно философского, мыслительного движения. Но ведь язык, в конечном счете, тоже есть продукт познавательной и мыслительной работы и следы проделанных в его эволюции «мыслительных ходов», можно сказать греческим словом «логизмов» (logismoi, рассуждения), выполняют роль своего рода «силовых линий» в поле последующего мышления…