NIEMOTA
НЕМОТА
Уже столько христиан погибло и еще гибнет за веру. Каждые три минуты в мире погибает один католик. А совкам все по барабану. Массы людские в Киеве выходят в Великий Пост целыми семьями с мангалами на шашлыки. Их челюсти сосредоточенно жуют, и больше ничего. Вкус мяса становится во главу угла жизни. И жаль что, кто бы не победил в этой жизни, толпа будет всегда права. Ибо толпа - это мычащее большинство, что фактически управляет миром. И, наверное, биология самая главная наука жизни, настоянная на желудочном соке. Все остальное только приложение. И поэтому мычащая немота - это демократическое большинство. И все было бы сносно, если бы немота была действительно молчащей, как на кладбище. Но в жизни практически нет тишины великих людей. Вокруг царит сплошная трескотня. Иногда хочется спрятаться в прозрачную воду, чтобы обрести самого себя. Я помню, много лет тому назад нашел книгу жизни, по которой мне потом захотелось идти. Но книга была написана на незнакомом мне языке. И чтобы идти в правильном направлении я должен был понимать эту книгу. Я пробовал изучать другие языки, но книга была мне непонятна. И чтобы понять книгу жизни я перечитал множество поэзии, особенно польской. Я молился под куполом неба и пытался прочитать книгу жизни, не зная ее языка. В Киеве на студенческом мосту я слагал свои белые стихи, пытаясь открыть смысл жизни и ее сакральный язык: Я снова уйду в немоту/ чтоб книгу суметь прочитать/ в санскрите в латыни в любви/ в печали иль радости жизни/ плывут облака надо мной/ я жизни листаю страницы/ я небо читаю как книгу/ мне хочется в танце забыться/ как птица в полете безумья/ и дней череда над могилой/ мне хочется выпить до дна/ напиток и горький и сладкий/ пробиться бы в небо сквозь тучи.
Я так и не дочитал свою книгу жизни до конца. Надежда все еще меня питает, что на следующем повороте мне откроется вид из окна. И я тогда выскочу в небо на огромной скорости полета синей птицы любви. И тогда никто не заметит моего исчезновения на белом полотне жизни.
Эугениуш Тузов-Любаньски 17.03.2014
Уже столько христиан погибло и еще гибнет за веру. Каждые три минуты в мире погибает один католик. А совкам все по барабану. Массы людские в Киеве выходят в Великий Пост целыми семьями с мангалами на шашлыки. Их челюсти сосредоточенно жуют, и больше ничего. Вкус мяса становится во главу угла жизни. И жаль что, кто бы не победил в этой жизни, толпа будет всегда права. Ибо толпа - это мычащее большинство, что фактически управляет миром. И, наверное, биология самая главная наука жизни, настоянная на желудочном соке. Все остальное только приложение. И поэтому мычащая немота - это демократическое большинство. И все было бы сносно, если бы немота была действительно молчащей, как на кладбище. Но в жизни практически нет тишины великих людей. Вокруг царит сплошная трескотня. Иногда хочется спрятаться в прозрачную воду, чтобы обрести самого себя. Я помню, много лет тому назад нашел книгу жизни, по которой мне потом захотелось идти. Но книга была написана на незнакомом мне языке. И чтобы идти в правильном направлении я должен был понимать эту книгу. Я пробовал изучать другие языки, но книга была мне непонятна. И чтобы понять книгу жизни я перечитал множество поэзии, особенно польской. Я молился под куполом неба и пытался прочитать книгу жизни, не зная ее языка. В Киеве на студенческом мосту я слагал свои белые стихи, пытаясь открыть смысл жизни и ее сакральный язык: Я снова уйду в немоту/ чтоб книгу суметь прочитать/ в санскрите в латыни в любви/ в печали иль радости жизни/ плывут облака надо мной/ я жизни листаю страницы/ я небо читаю как книгу/ мне хочется в танце забыться/ как птица в полете безумья/ и дней череда над могилой/ мне хочется выпить до дна/ напиток и горький и сладкий/ пробиться бы в небо сквозь тучи.
Я так и не дочитал свою книгу жизни до конца. Надежда все еще меня питает, что на следующем повороте мне откроется вид из окна. И я тогда выскочу в небо на огромной скорости полета синей птицы любви. И тогда никто не заметит моего исчезновения на белом полотне жизни.
Эугениуш Тузов-Любаньски 17.03.2014