В кадре. И за ним.
Умерла Любовь Полищук и все стали говорить, что никто, мол, ничего не знал. И не подозревал. Она входила в кадр ослепительно-красивая, а после кадра шутила, смеялась, дурачилась. А потом, в одиночку корчилась от диких болей, понять которых не дано никому. Рак позвоночника...
А кто из нас вообще ну хоть что-то знает о тех, кому мы каждое утро говорим "Доброе утро"? И что они знают о нас? Ничего!
Разве это не мы точно так же ослепительно улыбаемся в кадре, скрежеча зубами после?
И как можно по-другому? На работе-то? Работа вообще занятие позорное, если нет другой возможности жить. И ослепительная улыбка часто - не признак силы, а признак слабости. Потому что, не улыбнешься сегодня, завтра будешь плакать на улице. Выбираешь улыбку.
Полищук была красива по-доброму. По-доступному. Как некрасивый мужчина чувствую, что она улыбнулась бы и мне. А что еще надо некрасивому мужчине? Все остальное можно домечтать.
Это не классика ранней Анастасии Вертинской, не пустота поздней Быстрицкой, не картинность сегодняшней Волочковой, не гламур Ксюши Собчак и не холод Шарон Стоун.
Полищук была доступно-красивой по софилореновски. К ней хотелось прижаться.
А что еще надо некрасивому мужчине?
Мы ничего не знаем отчего плачет наш коллега слева и что болит у коллеги справа. Мы замечали, что коллега на два стола вперед что-то глотает два раза в день. После еды.
Вечером мы уходим домой, чтобы завтра сказать им: "Доброе утро".
А однажды кто-то не приходит на работу.
И все говорят, что никто и не подозревал. Он же всегда смеялся. Шутил. В кадре.
А "доброе утро" сказать уже некому.
У нас на работе однажды, лет 5 назад, упал и умер человек. До этого я видел, как на одном из этих идиотских "днях удовольствия", которые время от времени устраивают в каждой фирме, он тихо вышел с баскетбольной площадки, где все остальные программисто-механики по-лошадинному пихали мяч ("правда, как мы всё здорово и весело организовали"?), отошел в сторону, облокотился об стену, побледнел, опустил голову и часто и тяжело задышал.
Я подошел и спросил.
Он весело улыбнулся и бегом вернулся в кадр. Пинать мяч.
Нас убивает не смерть. Нас убивает жизнь.
Я не знаю, но может быть и Любовь Полишук умерла от этого же.
А кто из нас вообще ну хоть что-то знает о тех, кому мы каждое утро говорим "Доброе утро"? И что они знают о нас? Ничего!
Разве это не мы точно так же ослепительно улыбаемся в кадре, скрежеча зубами после?
И как можно по-другому? На работе-то? Работа вообще занятие позорное, если нет другой возможности жить. И ослепительная улыбка часто - не признак силы, а признак слабости. Потому что, не улыбнешься сегодня, завтра будешь плакать на улице. Выбираешь улыбку.
Полищук была красива по-доброму. По-доступному. Как некрасивый мужчина чувствую, что она улыбнулась бы и мне. А что еще надо некрасивому мужчине? Все остальное можно домечтать.
Это не классика ранней Анастасии Вертинской, не пустота поздней Быстрицкой, не картинность сегодняшней Волочковой, не гламур Ксюши Собчак и не холод Шарон Стоун.
Полищук была доступно-красивой по софилореновски. К ней хотелось прижаться.
А что еще надо некрасивому мужчине?
Мы ничего не знаем отчего плачет наш коллега слева и что болит у коллеги справа. Мы замечали, что коллега на два стола вперед что-то глотает два раза в день. После еды.
Вечером мы уходим домой, чтобы завтра сказать им: "Доброе утро".
А однажды кто-то не приходит на работу.
И все говорят, что никто и не подозревал. Он же всегда смеялся. Шутил. В кадре.
А "доброе утро" сказать уже некому.
У нас на работе однажды, лет 5 назад, упал и умер человек. До этого я видел, как на одном из этих идиотских "днях удовольствия", которые время от времени устраивают в каждой фирме, он тихо вышел с баскетбольной площадки, где все остальные программисто-механики по-лошадинному пихали мяч ("правда, как мы всё здорово и весело организовали"?), отошел в сторону, облокотился об стену, побледнел, опустил голову и часто и тяжело задышал.
Я подошел и спросил.
Он весело улыбнулся и бегом вернулся в кадр. Пинать мяч.
Нас убивает не смерть. Нас убивает жизнь.
Я не знаю, но может быть и Любовь Полишук умерла от этого же.