«Воспел ты сладостно деяния Фелицы»

[giardiniera]

Летите, нежные зефиры,
Веселы целовать луга;
Спешите, нимфы, взявши лиры,
Ликующих рек на брега;
И ввыспрь паряще стихотворство,
Собравши мыслей всех проворство,
Теки к сестрам Кастальским в сень,
Склони их воспевать собою
Сей мыслям вожделенный день,
Своей ты их пленишь судьбою.

И се Феб на сапфирном троне,
Потрясшись ярким звуком труб,
На Сферу рвется во короне,
Лиет природы луч сугуб;
Твердь рдится под его конями,
Зажглась вселенна их бронями,
Играет кротко Черный Понт,
Узрев златую колесницу,
Но здешний славит горизонт
России светлую десницу.



Строки этой оды на греческом и на русском языке прозвучали 30 июня 1787 года на торжестве по случаю 25-летия вступления на престол самодержицы Российской Екатерины Алексеевны. Торжество проходило в нижегородской семинарии, а написал эти вдохновенные строки учитель пиитики и греческого языка, диакон Архангельского собора Василий Трофимович Сергиевский.
Об этом человеке и пойдет речь - талантливом, умном, уважаемом образованными людьми своего времени. Об одном из моих предков.
Род Василия Трофимовича вел начало из села Лекеева - там, в храме во имя Иоанна Предтечи когда-то служили пономарь Иоанн, а потом его сын диакон Стефан. Сын Стефана Трофим после обучения в славяно-латинской школе и в нижегородской семинарии стал диаконом Сергиевского храма, а потом священником Пятницкой церкви Нижнего Новгорода.
   Женился Трофим Степанович на Матроне Яковлевой, детей у четы было шестеро, но наша история касается лишь первенца, Василия. О сестре его Евдокии упомянем лишь в связи с тем, что вышла она еще совсем в молодых летах замуж за Ермила Зеленецкого, чем и привязала род Сергиевских к нашей родословной.
Но история четы Зеленецких нам уже знакома, а вот Василий Трофимович появляется перед нами впервые.
Василий родился в 1764 году. Первенцу священника была, конечно, уготована учеба в семинарии. Многие дети священников при поступлении получали фамилии от названий церквей, где их отцы служили: Ильинский, Предтеченский, Троицкий. Вот и сын служителя Сергиевской церкви Нижнего Новгорода стал Василием Сергиевским.
Мальчик оказался толковым, очень способным к языкам. Греческим он овладел настолько, что, будучи старшеклассником, уже преподавал младшим семинаристам. Вскоре семинариста Сергиевского замечает недавно назначенный на нижегородскую кафедру епископ Дамаскин. Об этом выдающемся деятеле стоит рассказать подробнее.
Философ и просветитель Дмитрий Семенович Руднев был личностью незаурядной, одним из самых образованных людей своего времени. Он  успел шесть лет проработать в Геттингенском университете, ознакомившись с достижениями западноевропейской науки и культуры, а, вернувшись в Россию, нашел действенную поддержку у самой императрицы Екатерины, пекшейся о науках и просвещении. Он получил звание профессора философии, был назначен ректором Московской духовной академии, удостоен звания члена Российской академии наук, а после принятия монашеского чина с именем Дамаскина посвящен в епископы.
В Нижнем Новгороде епископ Дамаскин еще и возглавлял духовную семинарию, делая это вдохновенно, умно и энергично. В списке изучаемых предметов появились история, география, немецкий язык. Имея личное знакомство с русскими и иностранными учеными, епископ приобретал всевозможные книги - то,  что нельзя было достать в России, выписывалось из Германии. Немало книг жертвовал семинарии Дамаскин и из своей личной библиотеки.
Такое заведование сильно изменило семинарию - в ней стали насаждаться достижения западноевропейского просвещения. Но епископ твердо считал, что достижения эти должны действовать во благо народа России, а ведь народ России - это не только русские. Тогда Дамаскин озаботился просвещением и образованием других народностей, назначая при этом семинарии особую роль: она готовила не только церковнослужителей, но и преподавательские кадры для училищ и церковно-приходских школ. И вот в семинарских классах зазвучала татарская, мордовская, марийская и чувашская речь - семинаристы начали учить языки поволжских народов: епископ Дамаскин считал, что будущий священник должен общаться с паствой на ее языке.
По указу императрицы Екатерины Дамаскин возглавил работу по составлению Словаря народов Поволжья. «Преосвященный Епископ Нижегородский, - писала императрица, - считая, что в Нижегородской Семинарии преподается учение языков разных народов, в Епархии вашей обитающих, Я желаю, чтобы Ваше Преосвященство доставили мне словарь тех языков, написав по Российски каждое слово, как оное произносится. Пребываю, впрочем, вам доброжелательная Екатерина». И епископ тут же приступил к выполнению высочайшего пожелания. К работе он привлек семинаристов и священников, знающих языки поволжских народов. Сам он достиг больших успехов в мордовском языке и даже составил его грамматику. Словарь объемом более 1000 страниц был составлен всего за 7 месяцев! Его полное название: «Словарь языков разных народов, в Нижегородской епархии обитающих, именно: Россиян, Татар, Чувашей, Мордвы и Черемис по Высочайшему соизволению Ея Императорского Величества Премудрой Государыни Екатерины Елексеевны Императрицы и Самодержицы Всероссийской, по алфавиту российских слов расположенный и в Нижегородской семинарии от знающих оные языки священников и семинаристов под присмотром Преосвященного Дамаскина Епископа Нижегородскаго и Алатырскаго, сочиненный 1786 г. в двух томах».
Результаты этой деятельности Дамаскина не замедлили сказаться: во время его управления обращено в христианскую веру столько инородцев, что из мордвы, чуваш и черемисов не оставалось почти никого в язычестве.
Вот такой человек заведовал семинарией во время обучения там Василия Сергиевского. Семинарист Сергиевский прекрасно учился, с увлечением участвовал в диспутах. Диспуты - еще одно нововведение епископа. Увлекательной была уже сама подготовка к ним. Студенты готовили речи на разных языках (причем не только на латыни, греческом, немецком и французском, но и на татарском, чувашском и мордовском), сочиняли стихи, разучивали канты, а потом представляли все это на рассмотрение самому Дамаскину. Приводили и себя в соответствующий вид: покупали пудру, шпильки, нанимали парикмахера.
В день диспута епископ в сопровождении хора певчих торжественно шествовал из своего дома в семинарию. Там в большом зале уже приготовлена была кафедра по примеру Геттингенского университета: два места для возражающего и отвечающего (или оппонента и респондента). С одной стороны на стенке кафедры изображен был великолепный храм Минервы с латинскими стихами о приобретении просвещения, со второй - Диогенова бочка с надписью о мудрости, почивающей не на мягком ложе, а с третьей стороны - горящий светильник как символ наставников-просветителей.
С этой кафедры и произносились студентами речи на восьми языках, читались стихи, происходили состязания-диспуты. Для увеселения публики чтения и речи перемежались пением кантов. Можно было услышать и стихи-посвящения уважаемому семинаристами епископу, в сочинении которых нередко участвовал Василий Сергиевский:

Устав природы нам известен;
Но днесь совсем противно зрю:
Везде вид предстоит прелестен,
Я зрю веселия зарю.
ІІозволь, великий покровитель,
Наук изящнейший любитель,
ІІозволь о сем мне песнь начать,
Да, подкрепленный я тобою,
Могу в честь горнему герою
Благоуспешно ту скончать.

Питомец был бы твой неблагодарен тот,
Который, зря твое толико попеченье,
He тщился бы принесть тебе в награду плод,
Дражайший плод, кой даст охотное ученье.

А это уже просто мадригал:

Престань, о Греция! Умолкни, гордый Рим!
Мы более здесь зрим.
Хотя и не Афины,
Однако и у нас цветут здесь Роски крины.
Сократ и Демосфен, Аристотель, Платон,
Здесь утверждали троны.
Уж славны Цицероны
He нам дают законы:
Все их душевные таланты здесь един
Имеет Дамаскин!

Способности семинариста Сергиевского к языкам и пиитике были замечены епископом. Преосвященный Дамаскин заботился о продолжении образования лучших своих воспитанников, направляя их в духовные академии, и в число их попал  Василий  Сергиевский: в 1784 году, уже будучи дьяконом и учителем семинарии, он был отправлен обучаться эллино-греческому языку в Московскую славяно-греко-латинскую академию. Василий был счастлив - в этой академии за полвека до него приобретал знания Ломоносов!
   Это  весьма замечательное учебное заведение было открыто по инициативе Симеона Полоцкого как  всесословное высшее образовательное учреждение. Статус Академии приравнивался к статусам западноевропейских университетов. Среди первых студентов были русские, украинцы, белорусы, македонцы и грузины.
Первыми же преподавателями стали двое известных греческих учёных-монахов - братья Иоаким и Софроний Лихуды, обладавшие энциклопедическими знаниями, проповедники и мыслители.  Они стали обучать поначалу лишь греческому языку, затем расширили программу, введя в неё риторику.
В 1701 году Петр I придал школе статус государственной академии.  К тому времени в  Академии преподавали грамматику, пиитику, риторику, логику и физику на латинском и греческом языках, но первостепенное значение уделялось все же изучению греческого языка и культуры. Прохождение курса тогда было рассчитано на 12 лет. Обучение было разделено на 8 классов, которые включали в себя 4 низших класса - «фара», «инфима», «грамматика», «синтаксима»; два средних - «пиитика» и «риторика»; два высших - «философия» и «богословие».
Неизвестно, в какой класс поступил семинарист Сергиевский, но, скорее всего не в низший  - там шло лишь обучение славянскому и латинскому языкам, арифметике, истории, географии, катехизису. А вот в средних классах уже осваивали стихосложение, литературное сочинение, красноречие и богословие. Отдельный предмет в Академии составляла поэзия. «Далее круг филологических предметов еще расширился. Стали изучать новые языки, древнееврейский язык, всеобщую словесность, куда входили эстетика, теория и история литературы. 18 век был временем. когда филология в Академии занимала господствующее место в кругу гуманитарных дисциплин», - писал Валентин Асмус.
После обучения в академии Василий Трофимович возвращается в Нижний Новгород,  преподает в семинарии пиитику и греческий. В это время учатся в семинарии его младшие братья, Павел и Иван. Павел потом станет священником Георгиевской церкви, а Иван - Пятницкой церкви Нижнего Новгорода.
С увлечением отдается Василий Трофимович трудам переводческим, и плоды трудов этих весьма примечательны. Вот уже закончен перевод на русский язык Алфавитной синтагмы - словаря церковного права, составленного в 1335 году византийским канонистом Матфеем Властарем. Сборник состоит из 24-х разделов по числу букв греческого алфавита, что и дало ему название «Алфавитная синтагма». В конце XVII века по благословению патриарха Адриана был сделан перевод Синтагмы на славянский язык, а когда возникла необходимость перевода на русский, это было поручено Василию Сергиевскому.
С латыни на русский был переведен священником Сергиевским труд Льва Алляция «О церковных книгах греческой церкви два разсуждения». В Российской государственной библиотеке хранится рукописный экземпляр этой книги с посвящением, сделанным автором епископу Дамаскину:
«Сие творение, монумент попечительной о благочестии древности, тем справедливо должно быть посвящено Тебе, великому благочестия поборнику, чем живее оно изображает высокие добродетели Вашего преосвященства. Сияющая в нем красота небесного учения, непорочность великих церкви учителей, рвение духовных пастырей о насаждении в сердцах человеческих благочестия, суть блистательный свойства великой души Твоей.
Истины, Тобой возвещаемые, почерпнуты из небесного источника, жизнь Твоя служит светильником, шествующим по стезе невинности, ревность Твою об утверждении благочестия возвещают сладкие ее плоды, ощущаемые внимательными ко благочестию сердцами. Перевод сего творения, в котором паства Твоя может читать свойства души Твоей, и читая, будет воскрыляться благодарными чувствованиями к Небесному Отцу, даровавшему ей толико ревностного и просвещенного пастыря, прими, великий Архипастырь,  приносимый Тебе облагодетельствованным Тобой сердцем, и благоволи наслаждаться мне тем, что я назывался Вашего Преосвященства всепокорнейшим слугой. Дьякон Василей Сергиевский».
Вскоре Василий Трофимович становится священником Архангельского собора,  не оставив при этом преподавания в семинарии. Был он и «содержателем семинарской библиотеки», как написано в документе, и в этом качестве был упомянут Консисторией в списке лиц, отвечающих за поиск в библиотеках и архивах рукописных летописей и повестей - то есть был привлечен к той же важной, указом императрицы Екатерины предписанной работе, которую выполнял и его зять, Ермил Иванович Зеленецкий. 
Как поэт, сочиняющий одинаково хорошо на русском и греческом языках, Василий Трофимович принимал участие во всех семинарских торжествах. Давайте познакомимся с остальными одическими децимами созданного им посвящения императрице Екатерине, воспевающими победы в русско-турецкой войне и присоединение к империи Крыма, Грузии и Бессарабии. Образ луны, связанный в оде с образом супостата - возможно, последствие знакомства автора с театральными действами, проходившими еще в начале 18 века в Академии, где «луна таврикийская» означала Крымское ханство.

Венчанна лаврами Оливой,
Россия громкая в делах,
Луне, безумством горделивой,
Вперивший вечный ужас, страх,
Лия на жалы смерть змеины,
Жизнь, радость в мысли голубины
Отрад, довольства и утех,
Эдемски источая реки,
Рекла богиня россов всех,
Летят златые ныне веки.

Се страстные зефиры Флорой
Живили двадесять пять крат
Луга, лес, рощи с Полидорой,
И в каждой к рощам их возврат.
Я новым щастьем процветала,
Хоть смертно копие метала
Беллона, мне напрягши в грудь:
Но ты мечом, Богиня, в поле
Сквозь копий мне отверзла путь,
Твой страшен меч, щедрота боле.

Седьмьглавного на юге змия
Злочестие приявши вид,
Рекло: «Еще ль не чтит Россия
Мою державу, что живит,
Мертвит, карает, льет отрады,
И скипетры дарит в награды?
Не чтит ли рабски мой закон
Сирия, Нил и Палестина?
Не там ли мой воздвигнут трон,
Где украшал скиптр Константина?»

Тогда седмь адских глав зияя,
Раздор, суровость, хитрость, лесть,
Разврат, коварство отрыгая,
Вдохнули злобу, страшну месть
Надменного в дух Оттомана,
И вдруг сей чтитель Алкорана
Суровый к россам кинул взгляд,
Простер кровавые к ним длани,
Нося в утробе целый ад,
Как Этна, издал пламя брани.

Толпами войска окруженный,
Явился гордый Музульман,
Огнем и громом воруженный,
Мечтал быть ужасом всех стран.
Несчетной силой ободренный,
Как лев пустился разъяренный,
Рассеять в целом свете страх,
Низвергнуть, потоптать Россию;
Всю обратить вселенну в прах
Грозил, возвысив гордо выю.

Но вдруг Богини Росской грянул
Перун в кичливого врага,
Отважности в нем дух увянул,
Трепещут лунные рога.
Ираклы русски трепет множат,
Где реются, там все тревожат,
Летя скорей пернатых стрел,
От света изженут кичливость,
Дунай от молнии горел,
Метал, что Росс, в несправедливость.

Кичливый Оттоман смирился,
Лобзая Россий страшный меч,
И вдруг Юг миром озарился,
Престала кровь багрова течь.
Рекла Российска Героиня,
Войны и тишины Богиня:
«Настал любезный мира час,
Коль гордость вражеска попрана,
Замолкнет путь Беллонин глас
Разить для славы знак тирана!»

Умолкла брань и треск перунный,
Россия превратилась  в рай,
Возвеял мир в стране безлунной.
О муза! Нежно возыграй,
Узрев Екатерину в мире,
Сияющу щедрот в порфире,
На россов сыплющу цветы
Премудростью звучаща трона,
Седых кавказских гор хребты
Нежней красящу Геликона.

Я зрю страны, Ей покоренны,
Откуда злобой враг крылат
России члены раздробленны
Разил, облекшись в твердость лат.
Она законы новы пишет,
С любовью мудрость в оных дышет,
Покоит нежных Муз в тени
Щедротой ветвистого трона.
О коль блаженны наши дни!
Нам радость, жизнь Ея корона!

Не зря печальной мраков нощи,
Красуйся, Низовский Парнас,
Скачите, радостные рощи,
В сей мыслям вожделенный час!
Одейся в светлые одежды,
Россия, зря венец надежды,
Глас вознеси к Отцу времен:
Екатерину чтоб вовеки
Хранил для будущих племен,
Щедрот Ей источая реки!



Скончался Василий Трофимович в 49 лет - мой предок прожил не очень долгую, но очень насыщенную и плодотворную жизнь. Да и кто из нас сможет ожидать того, что сочиненные и переведенные им строки не канут в небытие и через два с лишним столетия?