Бабушка
Моя знакомая художница Кристина, как оказалось, каждый год 9 мая ходит на Поклонку и дарит цветы ветеранам. Подписалась тоже с ней пойти, надеюсь, все будет в порядке, я не убоюсь своих эмоций, к тому времени уже высажу всё, что хотела, и никуда не уеду. Пока что, как только я представлю этих людей, я сразу начинаю плакать, ужас какой-то.
По этому поводу в очередной раз про бабушку. Про мою бабушку.
Осенью 41 года бабушке исполнилось 16 лет. Только точной даты никто не знал. Все, что ей сказала тетка - осенью на Казанскую. Когда она пошла получать паспорт и ее спросили дату рождения, она сказала - 6 ноября. Чтобы быть поближе к дате революции, и породнее с родиной. Как выяснилось спустя много лет, когда появились церковные календари, она не сильно ошиблась. Теперь она празднует день рождения дважды - 4-го, с родными и 6-го с бывшими коллегами.
Осенью 41 года произошел еще один случай, который потряс меня до глубины души, хотя бабушка считает его глупой историей. Но я напишу о нем в другой раз.
Осенью же 41 года из под Москвы в Томск был эвакуирован Загорский Оптико-Механический Завод и бабушка моя, которой тогда только исполнилось 16 лет, пошла на него работать. В 43 году завод поехал обратно в Загорск. Вместе с работниками.
Бабушка сказала, что ехали они очень долго, около 2-х недель, и очень голодно. Она ехала с кроватью. Перед самым отъездом ее пришел провожать отец, с которым она не жила (как и с матерью, но об этой семейной драме я расскажу в другой раз) и принес ей с собой железную кровать. Так она с ней и ехала. Когда приехали в Загорск, нужно было расселять новоприбывших. Жилья для них не было и поначалу жили они в семьях местных жителей, а кого-то даже в подсобные помещения Лавры поселили. Бабуля всегда была человеком ответственным и деятельным, и активно распределяла приехавших по семьям. Когда распределили всех, их начальник или распорядитель, как его там называют, увидел, что на улице осталась чья-то кровать. Оказалось, бабулина. Себя распределить она забыла.
Работали они по 12 часов, а после работы строили себе бараки. Выходных не было. Еды было крайне мало, и после войны бабушка рассказывала, что не могла остановиться, ела всё, брюкву, репу прямо с земли, любые лепешки из муки и воды, стала толстая.
С едой еще вот что интересно: она всегда мне показывала, что можно съесть в лесу, в случае чего. Причем, как-то странно, на мой взгляд, это были не самые часто встречающиеся растения в нашей Сибири и точно не самые вкусные. Но в детстве я списала это на то, что все съели и занесли в Красную книгу. И только недавно я поняла, что ела она все это во время войны от голода, а жила она тогда в Загорске. Ела она, например, молодые стебли листьев борщевика - стебель надо очистить, и тогда нормально, но важно не перепутать с вёхом. Кажется так, я до сих пор в родном лесу показать могу, но не уверена, что и как называется. В Сибири как-то не очень с борщевиком, видела я только листья, и то довольно редко и таким гигантом как здесь, он не вырастает. Я до сих пор не уверена, что это одно и то же растение. Или луковицы саранки, видовой лилии, тоже можно есть. Ничего так, вкусненько, соплянистенько маленько, но могло быть и хуже. Только что, поди найди эту саранку.
Отвлеклась, как обычно.
На заводе бабушка была отличником производства, о чем у нас есть памятный театральный бинокль, с которым мы все по очереди ходили в местный театр, хоть и начал бинокль свою карьеру в Большом. А еще она была инструктором по стахановским методам работы, насколько я поняла, в ее задачи входило выискивать ударников труда и писать про них статьи в заводскую газету.
В день Победы бабушка по-прежнему жила и работала в Загорске. Она рассказывала, что разбудили их очень рано, до шести, сделали объявление, дали по двойной пайке хлеба и два выходных. Они на радостях съели весь хлеб (!) и собрались в Москву, на Красную площадь. Девчонки постарше их засмеяли, сказали, что нечего ехать так рано, салют будет вечером. Но они все равно поехали. На Красной площади пришли на Лобное место и стали ждать. То есть, добрались самое позднее часов в 12, как я полагаю, и остались, без еды, без питья, я не удивлюсь, если узнаю. что они и в туалет не ходили. К вечеру собралась толпа, был салют, всеобщее ликование, бабушка до сих пор гордится, что была в тот день в Москве на Красной площади. К своему ужасу рассказ про салют я абсолютно не помню. Летали поди еще всякие летательные аппараты... А потом все стали расходиться. Те девчонки, которые поехали попозже, провели всю ночь запертыми в метро - их просто не выпустили, было некуда выйти, улицы были заполнены людьми. Толпа расходилась до самого утра. По словам бабушки в метро они сели только утром около 8. Все это время они медленно-медленно выходили с Красной площади. Страшно подумать, как их не задавили, как они вообще держались - сутки без еды, на ногах без сна.
С одной из тех своих подружек бабушка дружит всю жизнь и до сих пор. Бабушке сейчас 87, подружка старше на три года.
По этому поводу в очередной раз про бабушку. Про мою бабушку.
Осенью 41 года бабушке исполнилось 16 лет. Только точной даты никто не знал. Все, что ей сказала тетка - осенью на Казанскую. Когда она пошла получать паспорт и ее спросили дату рождения, она сказала - 6 ноября. Чтобы быть поближе к дате революции, и породнее с родиной. Как выяснилось спустя много лет, когда появились церковные календари, она не сильно ошиблась. Теперь она празднует день рождения дважды - 4-го, с родными и 6-го с бывшими коллегами.
Осенью 41 года произошел еще один случай, который потряс меня до глубины души, хотя бабушка считает его глупой историей. Но я напишу о нем в другой раз.
Осенью же 41 года из под Москвы в Томск был эвакуирован Загорский Оптико-Механический Завод и бабушка моя, которой тогда только исполнилось 16 лет, пошла на него работать. В 43 году завод поехал обратно в Загорск. Вместе с работниками.
Бабушка сказала, что ехали они очень долго, около 2-х недель, и очень голодно. Она ехала с кроватью. Перед самым отъездом ее пришел провожать отец, с которым она не жила (как и с матерью, но об этой семейной драме я расскажу в другой раз) и принес ей с собой железную кровать. Так она с ней и ехала. Когда приехали в Загорск, нужно было расселять новоприбывших. Жилья для них не было и поначалу жили они в семьях местных жителей, а кого-то даже в подсобные помещения Лавры поселили. Бабуля всегда была человеком ответственным и деятельным, и активно распределяла приехавших по семьям. Когда распределили всех, их начальник или распорядитель, как его там называют, увидел, что на улице осталась чья-то кровать. Оказалось, бабулина. Себя распределить она забыла.
Работали они по 12 часов, а после работы строили себе бараки. Выходных не было. Еды было крайне мало, и после войны бабушка рассказывала, что не могла остановиться, ела всё, брюкву, репу прямо с земли, любые лепешки из муки и воды, стала толстая.
С едой еще вот что интересно: она всегда мне показывала, что можно съесть в лесу, в случае чего. Причем, как-то странно, на мой взгляд, это были не самые часто встречающиеся растения в нашей Сибири и точно не самые вкусные. Но в детстве я списала это на то, что все съели и занесли в Красную книгу. И только недавно я поняла, что ела она все это во время войны от голода, а жила она тогда в Загорске. Ела она, например, молодые стебли листьев борщевика - стебель надо очистить, и тогда нормально, но важно не перепутать с вёхом. Кажется так, я до сих пор в родном лесу показать могу, но не уверена, что и как называется. В Сибири как-то не очень с борщевиком, видела я только листья, и то довольно редко и таким гигантом как здесь, он не вырастает. Я до сих пор не уверена, что это одно и то же растение. Или луковицы саранки, видовой лилии, тоже можно есть. Ничего так, вкусненько, соплянистенько маленько, но могло быть и хуже. Только что, поди найди эту саранку.
Отвлеклась, как обычно.
На заводе бабушка была отличником производства, о чем у нас есть памятный театральный бинокль, с которым мы все по очереди ходили в местный театр, хоть и начал бинокль свою карьеру в Большом. А еще она была инструктором по стахановским методам работы, насколько я поняла, в ее задачи входило выискивать ударников труда и писать про них статьи в заводскую газету.
В день Победы бабушка по-прежнему жила и работала в Загорске. Она рассказывала, что разбудили их очень рано, до шести, сделали объявление, дали по двойной пайке хлеба и два выходных. Они на радостях съели весь хлеб (!) и собрались в Москву, на Красную площадь. Девчонки постарше их засмеяли, сказали, что нечего ехать так рано, салют будет вечером. Но они все равно поехали. На Красной площади пришли на Лобное место и стали ждать. То есть, добрались самое позднее часов в 12, как я полагаю, и остались, без еды, без питья, я не удивлюсь, если узнаю. что они и в туалет не ходили. К вечеру собралась толпа, был салют, всеобщее ликование, бабушка до сих пор гордится, что была в тот день в Москве на Красной площади. К своему ужасу рассказ про салют я абсолютно не помню. Летали поди еще всякие летательные аппараты... А потом все стали расходиться. Те девчонки, которые поехали попозже, провели всю ночь запертыми в метро - их просто не выпустили, было некуда выйти, улицы были заполнены людьми. Толпа расходилась до самого утра. По словам бабушки в метро они сели только утром около 8. Все это время они медленно-медленно выходили с Красной площади. Страшно подумать, как их не задавили, как они вообще держались - сутки без еды, на ногах без сна.
С одной из тех своих подружек бабушка дружит всю жизнь и до сих пор. Бабушке сейчас 87, подружка старше на три года.