Декларация ущербности
Алексей Матюшкин
Нет ничего более жалкого и смешного, чем фраза «я не делаю это», сказанная нарочитым презрительным тоном. Все эти «я не ем мясо», «я не пью пиво», «я не смотрю телевизор» - выглядит со стороны как признание в собственной неполноценности, хотя нацелены все эти декларации явно на обратный эффект. Когда кто-то произносит «я не езжу на метро» - мне слышится: «я дебил, у которого есть лишние три часа в день на постоять в пробках». Про упомянутые «не ем мясо» и «не пью пиво» - вообще молчу. Заблудишься случайно в лесу - белок жрать станешь. И запивать забродившей водой из лужи.
Как будто несовершение действия может сойти за достоинство.
Я же, к примеру, не заявляю каждому встречному: «я не мочусь с балкона». Хотя да, не мочусь, есть чем похвастаться. С трех лет в унитаз писаю, зацените.
Чего хотят добиться такими заявлениями люди, примерно понятно: «Маяковский не ходил к зубному врачу, и я не хожу к зубному врачу», - (бывает, поверьте), - «значит мы одного поля ягоды». Оп-па. «Я не пью пиво» подразумевает, наверное, что «я пью только „Вдову Клико“». Но, как и в случае гиперонима «я вообще не пью», не дай бог такому человеку расстроиться на пьянке и оказаться наедине с тобой на кухне, когда все уже заснули. Он и пиво твое выпьет, и водкой с ним придется делиться, и вести себя он станет в разы безобразнее, чем открыто пьющие плебеи.
Вот, байку вспомнил. Не очень в тему, но пусть будет.
Как-то в пору студенческой юности мы выехали на пленер. Собиралась шумная компания, а поехали в результате трое: мы с Витальичем и какая-то несусветная девица как раз из серии «я тут случайно промахнулась мимо Берлинале». В лесу мы заблудились, поскольку закупки производились до того, как у всех нарисовались неотложные дела. Ну а не выливать же. Поэтому мы отмечали каждый третий пенек, потом каждый второй пенек, а потом просто расположились вокруг пенька и усугубили. Грибы как-то не особо попадались, да и не это главное на природе. Закусывали, помню, росшей вокруг брусникой.
Стало потихоньку темнеть. Я предложил идти на шум машин. Чтобы выйти к шоссе. В принципе, это было довольно толковое предложение. Если бы где-то неподалеку было шоссе, и с места нашей дислокации можно было бы услышать шум машин.
Так или иначе, спустя примерно час мы умудрились, все-таки, выйти на трассу. Остановилась первая же машина: видавшая еще, наверное, молодого Брежнева копейка. Пока я осуществлял короткие переговоры с водителем, наша фифа воспряла духом, вспомнила о своей исключительности и заявила: «я на жигулях не поеду». Хотя в мерседесе ей явно если и доводилось бывать, то только на десять минут и с головой под рулем.
Я отпустил машину с миром и вскоре мы снова оказались одни-одинешеньки на трассе. Я теперь знал, что до железнодорожной станции десять минут через перелесок, Витальич знал меня, а фифа пребывала в своем первобытном неведении. Я уверенно шагнул в лес, углубился метров на сорок и стал собирать хворост. «Тут, мол, и заночуем». Витальич бросился мне помогать. Я достал последнюю бутылку из кармана бушлата. Барышня заметно нервничала.
Развели костер, разлили. «Налейте тогда и мне», - заявила бывшая еще пятнадцать минут назад непреклонной блюстительницей нравов фифа. Налили, хотя я вяло отпирался в том ключе, что, мол, могли бы уже быть в городе. В общем, она всерьез решила, что мы ночуем в лесу. В октябре. Не то, что без палатки - без сколько-нибудь теплых вещей. Нет, посидеть-то вокруг костра можно, но у нас и горючее заканчивалось, и дела на завтра были какие-то запланированы. А у барышни, судя по всему, нет. И вот, она собралась спать тут. Терапия как-то выстрелила немного мимо цели.
Тем временем совсем стемнело, машины по шоссе проносились все реже и реже. Наконец я разлил по последней и не выдержал: «Ты понимаешь, что мы из-за тебя можем тут замерзнуть нахрен?». Барышня удивленно вскинула брови в ответ: «Нет, я в передаче видела, главное раздеться и прижаться друг к другу, тогда не холодно». Это не было эротическим предложением (насколько могу судить). Это была чистое прагматическое решение задачи по учебнику.
Я встал, забросал угли землей и пошел в сторону электрички. Обратно мы ехали молча.
Нет ничего более жалкого и смешного, чем фраза «я не делаю это», сказанная нарочитым презрительным тоном. Все эти «я не ем мясо», «я не пью пиво», «я не смотрю телевизор» - выглядит со стороны как признание в собственной неполноценности, хотя нацелены все эти декларации явно на обратный эффект. Когда кто-то произносит «я не езжу на метро» - мне слышится: «я дебил, у которого есть лишние три часа в день на постоять в пробках». Про упомянутые «не ем мясо» и «не пью пиво» - вообще молчу. Заблудишься случайно в лесу - белок жрать станешь. И запивать забродившей водой из лужи.
Как будто несовершение действия может сойти за достоинство.
Я же, к примеру, не заявляю каждому встречному: «я не мочусь с балкона». Хотя да, не мочусь, есть чем похвастаться. С трех лет в унитаз писаю, зацените.
Чего хотят добиться такими заявлениями люди, примерно понятно: «Маяковский не ходил к зубному врачу, и я не хожу к зубному врачу», - (бывает, поверьте), - «значит мы одного поля ягоды». Оп-па. «Я не пью пиво» подразумевает, наверное, что «я пью только „Вдову Клико“». Но, как и в случае гиперонима «я вообще не пью», не дай бог такому человеку расстроиться на пьянке и оказаться наедине с тобой на кухне, когда все уже заснули. Он и пиво твое выпьет, и водкой с ним придется делиться, и вести себя он станет в разы безобразнее, чем открыто пьющие плебеи.
Вот, байку вспомнил. Не очень в тему, но пусть будет.
Как-то в пору студенческой юности мы выехали на пленер. Собиралась шумная компания, а поехали в результате трое: мы с Витальичем и какая-то несусветная девица как раз из серии «я тут случайно промахнулась мимо Берлинале». В лесу мы заблудились, поскольку закупки производились до того, как у всех нарисовались неотложные дела. Ну а не выливать же. Поэтому мы отмечали каждый третий пенек, потом каждый второй пенек, а потом просто расположились вокруг пенька и усугубили. Грибы как-то не особо попадались, да и не это главное на природе. Закусывали, помню, росшей вокруг брусникой.
Стало потихоньку темнеть. Я предложил идти на шум машин. Чтобы выйти к шоссе. В принципе, это было довольно толковое предложение. Если бы где-то неподалеку было шоссе, и с места нашей дислокации можно было бы услышать шум машин.
Так или иначе, спустя примерно час мы умудрились, все-таки, выйти на трассу. Остановилась первая же машина: видавшая еще, наверное, молодого Брежнева копейка. Пока я осуществлял короткие переговоры с водителем, наша фифа воспряла духом, вспомнила о своей исключительности и заявила: «я на жигулях не поеду». Хотя в мерседесе ей явно если и доводилось бывать, то только на десять минут и с головой под рулем.
Я отпустил машину с миром и вскоре мы снова оказались одни-одинешеньки на трассе. Я теперь знал, что до железнодорожной станции десять минут через перелесок, Витальич знал меня, а фифа пребывала в своем первобытном неведении. Я уверенно шагнул в лес, углубился метров на сорок и стал собирать хворост. «Тут, мол, и заночуем». Витальич бросился мне помогать. Я достал последнюю бутылку из кармана бушлата. Барышня заметно нервничала.
Развели костер, разлили. «Налейте тогда и мне», - заявила бывшая еще пятнадцать минут назад непреклонной блюстительницей нравов фифа. Налили, хотя я вяло отпирался в том ключе, что, мол, могли бы уже быть в городе. В общем, она всерьез решила, что мы ночуем в лесу. В октябре. Не то, что без палатки - без сколько-нибудь теплых вещей. Нет, посидеть-то вокруг костра можно, но у нас и горючее заканчивалось, и дела на завтра были какие-то запланированы. А у барышни, судя по всему, нет. И вот, она собралась спать тут. Терапия как-то выстрелила немного мимо цели.
Тем временем совсем стемнело, машины по шоссе проносились все реже и реже. Наконец я разлил по последней и не выдержал: «Ты понимаешь, что мы из-за тебя можем тут замерзнуть нахрен?». Барышня удивленно вскинула брови в ответ: «Нет, я в передаче видела, главное раздеться и прижаться друг к другу, тогда не холодно». Это не было эротическим предложением (насколько могу судить). Это была чистое прагматическое решение задачи по учебнику.
Я встал, забросал угли землей и пошел в сторону электрички. Обратно мы ехали молча.