С.А.Строев. Итоги 2010: закат революции дегенератов (сокращенный вариант)
Прошедший 2010 год ознаменовался рядом событий, которые, будучи в грубом «материальном» смысле незначительными и мелкими, имеют колоссальное символическое значение. В совокупности они свидетельствуют о ещё не произошедшем, но уже отчётливо наметившемся переломе в политическом сознании условной «мировой метрополии», определяющей весь облик
современной глобализированной мировой цивилизации.
Можно констатировать, что наметившееся в прошлом 2009 году национальное пробуждение Европы (успех радикальных националистов на выборах в Европарламент в Великобритании, Голландии, Австрии, Дании, Словакии и Венгрии, запрет на строительство минаретов в Швейцарии) из разового всплеска начинает - хотя и весьма осторожно - перерастать в тенденцию. Причём, если в 2009 году несмотря на явную поддержку широких народных масс, носителями и выразителями национального поворота были преимущественно маргинальные организации, то в 2010 году давление общественного мнения заставило и системных, официозных европейских политиков (включая ведущих, таких как Н. Саркози и А. Меркель) обратиться к национальному вопросу и отказаться от той политической линии, которая ещё два года назад была незыблемой и для любого статусного политика абсолютно обязательной.
Как известно, существовать в режиме «нулевого роста» капитализм в принципе не может, так как сама идея прибыли предполагает превышение производства над собственным потреблением и, следовательно, «сбрасывание» разницы между ними вовне капиталистической общественно-экономической системы. Поэтому устойчиво развиваться капитализм может только постоянно захватывая и перерабатывая всё новые и новые рынки сбыта, сырья и рабочих рук - до тех пор, пока ему есть куда расширяться.
Либеральные нормы индивидуализма, космополитизма, приоритета прав личности, свободы слова, мнения и собраний, неприкосновенности частной жизни и даже «священной» частной собственности, повинуясь смене платёжеспособного социального заказа прессе и всевозможной «творческой интеллигенции», резко выходят из моды. На их место выдвигаются ценности национального сплочения и величия, мобилизации и жертвенности, ради которых теперь разрешается ограничить все «священные» права буржуазной демократии. В моду резко входят шовинизм и милитаризм.
Второй стороной кризиса первой половины XX века стало неизбежное сокращение социальной базы буржуазной демократии - собственно, класса буржуазии. Естественное развитие капитализма привело к монополизации и расслоению, к массовому разорению прежних мелких и средних собственников средств производства и к концентрации собственности, а, следовательно, и политической власти в руках всё более узкого слоя монополистов. Соответственно, на глазах распадалась и политическая основа буржуазной демократии - общества относительно равных собственников. Так же как и в греческих полисах, и в античной Римской республике, в Европе первой половины XX века разорение широкого слоя мелких и средних собственников, составлявших базис гражданского общества, неизбежно вело к расцвету демагогии и популизма и к своеобразной извращённой «демократизации» - т.е. к допущению к формальным политическим правам всё новых слоёв заведомо экономически несамостоятельных и несамодостаточных лиц, в прежней системе гражданских прав или не имевших вовсе, или в них ограниченных. Эти новоявленные граждане, не имея ни экономической базы, ни необходимого уровня культуры для политической независимости, неизбежно формировали систему клиентеллы и начинали торговать своими голосами. В итоге на волне манипулируемой магнатами охлократии с неизбежностью устанавливался режим, получивший в античности имя тирании, а в новейшее время - фашизма. На место демократической диктатуры широкого и массового класса буржуазии в целом пришла олигархическая диктатура узкого и замкнутого круга сверхбогатых семейств, передававших собственность и сопряжённую с ней власть по наследству.
Третьей стороной кризиса капитализма было нарастание классовой борьбы и, в особенности, победа Великой Октябрьской Социалистической Революции в России. Большевистское правительство, взявшее на вооружение идеологию пролетарского интернационализма, провозгласило Советскую Россию отечеством всего мирового рабочего класса. Монополистическим кланам крупной буржуазии требовалось срочно что-то противопоставить этому вызову. Им было необходимо, с одной стороны, создать мощный силовой противовес как коммунистам собственных стран в борьбе за власть, решавшейся зачастую на улицах, так и мировому коммунистическому центру в лице Советской России. С другой стороны, им было жизненно важно перехватить у коммунистов наиболее привлекательные лозунги, создав собственные подконтрольные «рабочие» и «социалистические» партии и их боевые подразделения.
Первый антифашизм - реальный, тот самый, который фактически боролся против реального фашизма и идейно, и физически.
Костяк этого антифашизма составили, безусловно, коммунисты - потому, что только они могли предложить реальную альтернативу капитализму, проявлявшемуся на тогдашнем этапе своего развития как фашизм. Союзниками коммунистов по антифашистской коалиции выступили буржуазные демократы (своего рода «консерваторы идеалов Просвещения») и классические
буржуазные патриоты-консерваторы (в большинстве случаев - христиане), носители идеалов «старого», доимпериалистического капитализма, его исторически прогрессивного этапа. Самостоятельной силой они уже выступать не могли, так как объективно изменился сам капитализм, и прежние буржуазно-демократические идеалы лишились исторической почвы. Однако носители уже утративших историческую адекватность идеалов остались и, не будучи в силах предложить собственную жизнеспособную альтернативу фашизму, по крайней мере, оказались на стороне коммунистов. Общей базой, на которой стало возможно объединение столь, казалось бы, различных сил (коммунистов, консерваторов и буржуазных демократов) в общий антифашистский фронт, стала приверженность культуре, знанию и рациональному мышлению. Напротив, фашизм практически открыто поднял на щит логунги контркультуры (ставшая крылатой фраза из пьесы Ганса Йоста «Когда я слышу слово "культура", я снимаю с предохранителя свои револьвер»), антиинтеллектуализма (не случайно одним из ярчайших образов и символов фашизма стало демонстративное сожжение книг), иррационализма, оккультно-синкретического мистицизма и мифотворчества.
Второй «антифашизм» - виртуальный, с реальным фашизмом никогда исторически не сталкивался, а возник уже после его разгрома в качестве, с позволения сказать, «рефлексии» праздношатающейся европейской «творческой интеллигенции» по поводу недавнего прошлого. Не имея ни дела с реальным (экономически, социально и политически материальным) фашизмом, ни даже сколько-нибудь адекватного представления о нём, этот второй «антифашизм» позиционировал себя как чисто «идеологическая» антитеза фашизму. То есть абстрагированной от реальности и иллюзорной форме фашизма он противопоставлял свою абстрактную форму, которую уже даже и не нужно было абстрагировать от содержания, т.к. содержательно она изначально вообще была пуста. «Идеалы» этого «антифашизма» состояли, таким образом в чистом отрицании тех позитивных (а были и такие) лозунгов, которыми фашизм изначально оправдывал себя и прикрывал свою суть.
Провозглашаемому фашизмом идеалу силы, физической красоты и здоровья этот [пролиберальный] «антифашизм» противопоставил развёрнутую апологию всевозможных физических и психических патологий и извращений, фашистскому идеалу коллективизма и солидаризма - культ изолированного от общества социопата, навязчивую фобию по отношении к любому воспитательному акту и, как следствие, к любой вообще социализации. Фашистскому культу иерархии и превосходства противопоставляется полное отрицание ценностных категорий и вообще любого социального, культурного и любого иного различения, навязчивую идею формального равенства всего всему, провозглашаемому фашизмом национализму (либо этатизму) - в лучшем случае радикальный космополитизм, в худшем - патологическую ксенофилию и аутофобию. [Если фашисты - вслед за правыми - возводили на пьедестал семью, то современные «либерализованные» антифашисты на ее место поставили культ сексменьшиств, особенно педерастии. - Ред. сайта].
Смешно, но даже монументальная архитектура и эпический кинематограф в Европе надолго стали табу для пришибленной постстрессорным психозом не в меру пугливой и истеричной творческой интеллигенции. Одним словом, одним из последствий вызванного фашизмом шока стало своеобразное коллективное психическое расстройство, поразившее преимущественно социальную среду интеллигентствующих бездельников, лишённых благотворного влияния трудотерапии. И быть бы этой психопатии их глубоко личной проблемой, кабы на неё не возник устойчивый и весьма платёжеспособный спрос.
В этом есть, кстати, в своём роде показательная этимологическая ирония, ибо префикс «анти-» помимо значения «против», «контр-» имеет и другое значение - «вместо». И если антифашизм Советской армии и европейского Сопротивления был действительно контрфашизмом, противофашизмом, то виртуальный «антифашизм» напуганных «тоталитаризмом» «левых интеллектуалов» в буквальном смысле оказался «вместо-фашизмом» - инструментом, выполняющим в системе капиталократии точно ту же самую функцию, которую прежде выполнял фашизм, с поправкой лишь на изменившиеся исторические условия.
Понятно, что победить буквальным образом идеи «новых левых» не могли. Однако, явив себя в «революции дегенератов» (маргиналов, асоциальных элементов, бунтующих против бремени образования недоучек-студентов) конца 1960-х годов (кстати, во многом весьма точно предсказанной в своих проявлениях радикальным консервативным мыслителем Юлиусом Эволой в работе «Пришествие "пятого сословия"»), они выполнили целый ряд важных для капиталистической олигархии задач.
Во-первых, увели значительную часть протестно настроенной молодёжи из-под влияния коммунистов и переориентировали её с опасных для олигархии задач национализации средств производства на демонстративно антиобщественное поведение, борьбу за права педерастов и животных и за легализацию наркотиков. Во-вторых, дискредитировали марксизм и социализм в глазах массового обывателя, для которого образ «левых» стал асоциироваться с нежелающими учиться хулиганствующими студентами-двоечниками, устраивающими беспорядки от безделья и ради развлечения. В-третьих, создали легко управляемую и манипулируемую толпу, с помощью которой можно оказывать давление на политиков, недостаточно подконтрольных транснациональной финансовой олигархии (в этом смысле французские студенческие бунты конца 60-х предстают прообразом всех цветных революций начала 21 века). Наконец, в-четвёртых (и в-главных!) позволили запустить целый ряд проектов, направленных на разрушение структур т.н. гражданского общества и социальных связей, атомизировать общество и существенно снизить его культурный и интеллектуальный уровень (тем самым резко повысив эффективность технологий манипуляции массовым сознанием).
Заинтересованность финансовой олигархии в разрушении, атомизации общества, в десоциализации населения и снижении его интеллектуального и культурного уровня вполне логична. Естественное развитие капитализма сопряжено с неизбежной и прогрессирующей концентрацией капитала и разорением прежних собственников. В результате прежний широкий и массовый класс буржуазии сжимается до узкого клана, включающего лишь считанные семейства. Всё остальное общество по логике процесса должно пролетаризироваться. До последнего времени этого не происходило лишь потому, что капиталократической олигархии было необходимо в соревновании с СССР «держать марку». Для этого искусственно, вопреки естественной логике капитализма, поддерживалось существование т.н. «среднего класса», а также высокий уровень социальных гарантий, образования и культуры. Для этого же поддерживались фундаментальные научные исследования, космические программы и т.д. - то есть весь тот «капитализм с человеческим лицом», который мог казаться столь привлекательным как в плане уровня жизни, так и в плане возможностей личностной самореализации. Но по существу эта реальность была искусственной. И уже тогда, когда она только создавалась, были созданы и механизмы её демонтажа. Как только пал СССР, так начался и демонтаж «социального капитализма» в США и Европе - стремительное нарастание имущественного неравенства и распад среднего класса.
Здесь же нам важно указать, какую роль идейное наследие революции дегенератов играет в механизмах воспроизводства политической власти капитала. Во-первых, с помощью насаждения толерантности, мультикультурализма, феминизма и т.д. общество растаскивается на совокупность враждующих между собой меньшинств. В результате капиталократическая олигархия из роли численно ничтожного антисоциального меньшинства, противостоящего всему обществу, переходит в роль меньшинства среди меньшинств - разумеется, наиболее могущественного и стоящего высоко над всеми другими, поглощёнными междусобойной грызнёй. Этому растаскиванию общества на совокупность меньшинств способствует не только искусственная стимуляция миграции, не только дискриминационаая политика в отношении большинства, делающая принадлежность к тому или иному меньшинству условием выживания, но и разрушение всех культурных кодов, объединяющих общество в единое целое.
Во-вторых, мультикультуризация и десоциализация создают благодатную почву для управляемого хаоса вплоть до уличных войн. А в условиях уличной войны и «подъездной самообороны» мало у кого найдутся силы для того, чтобы предъвлять социальные требования правительству или руководству корпорации. А, если таковые и найдутся, их легко уничтожить силами какой-нибудь уличной этнобанды - не важно арабской, турецкой, албанской или чеченской. Таким образом, мультикультуризация общества и нагнетание состояния этнической уличной войны («скинхеды» против «чёрных») есть, прежде всего, способ вывести аппарат из-под контроля институтов гражданского общества (которые при этом вообще уничтожаются), корумпировать его и банально купить. В-третьих, под лозунгами «новых левых» о детоталитаризации, гуманизации и гуманитаризации среднего и высшего образования уже к настоящему времени уровень образования в Европе и, тем паче, США снижен многократно - соответственно, многократно повышена восприимчивость масс к технологиям манипуляции сознанием и управляемость. При этом, правда, рухнула фундаментальная и прикладная наука, что можно наблюдать по полному провалу как космических программ, так и медицинских разработок, но в условиях отсутствия цивилизационного конкурента в лице СССР мировая капиталистическая система может обойтись и без космоса, и без науки. В-четвёртых, снижение уровня культуры и образования масс позволяет формировать идеального потребителя (Кант и Вагнер не отвлекают от шопинга). В конечном счёте, это также имеет прямое отношение к вопросу власти, т.к. после отвязки мировых валют от золотого эквивалента, законы рынка из объективных превратились в произвольно устанавливаемые, и сам рынок стал ничем иным как инструментом управления социальным поведением. Соответственно, любые ценности и отношения, не сводимые к рыночным, нарушают монополию капиталократии на тотальную власть и потому подлежат уничтожению.
Перелом. Полночь истории
До недавнего времени деструкция западных гражданских буржуазно-демократических обществ, которая была запущена уже к концу «Перестройки» в СССР, практически не встречала серьёзного сопротивления. Мировой капиталократии удавалось превентивно маргинализовывать и вытеснять из сферы реальной политики своих потенциальных противников, разобщая и противопоставляя настоящим, небутафорским левым (сторонникам национализации средств производства) так называемых «ультра-правых» (сторонников сохранения национальной идентичности и традиционных ценностей, противников мультукультурализма). Первый сбой произошёл в 2005 году, когда учинённые арабскими мигрантами погромы в Париже и его предместьях заставили население Европы задуматься о том, в какую чёрную дыру его затаскивают. Есть основания предположить, что именно 2005 год стал своего рода переломом для той долгосрочной тенденции, которая имела свой исток в «революции 60-х». Однако, достаточные основания для того, чтобы предполагать этот перелом появились именно по итогам прошедшего 2010 года, показавшего, что успех национальных сил в 2009 году был не разовым случайным эпизодом, а проявлением новой, пока ещё во многом сокрытой, латентной тенденции, своеобразным историческим рубежом.
Любой разворот осуществляется в той точке, где прежняя тенденция достигает своего максимума. Самая долгая и тёмная ночь в году знаменует собой ту точку, когда день перестаёт убывать и начинает прибавляться. Сначала - почти незаметно, потом - всё быстрее. Похоже, что мировая диктатура «толерантности» достигла своего «25 декабря», своего пика и максимума. Похоже, хотя это ещё скорее предчуствие и надежда (но уже обоснованная), чем факт, гражданское общество Европы, подобно сжатой до отказа пружине, начало расправляться. Конечно, не всё здесь просто и однозначно, и уж точно не всё предрешено (в этом смысле аналогия с календарём может быть хороша только задним числом, когда процесс определился). Исход противостояния может быть самым различным, но уже то важно, что сопротивление сценарию разрушения национальных государств и построения всемирного гиперфашистского Нового Мирового Порядка из дела обречённых одиночек начало становиться делом широких масс.
Разумеется, необходимо понимать, что сам по себе буржуазный национализм и социал-консерватизм европейцев не сможет преодолеть тенденций глобализации. На стороне глобалистов объективная логика развития капитализма. Избежать их сценария можно только выйдя за рамки самой капиталистической системы, то есть не консервативным путём отстаивания прежней социальной европейской системы (которая, как уже было сказано выше, была искусственной и формировалась как рекламная вывеска в противостоянии с СССР), а революционным путём перехода к социализму, тем более, что уровень развития производительных сил (информационное постиндустриальное общество) для этого в Европе давно созрел. В этом смысле чрезвычайно важно, что национальный подъём в Европе совпал с пиком социальных протестов против неолиберальных реформ, осуществляемых якобы в рамках борьбы с мировым финансово-экономическим кризисом, а, скорее всего, посредством этого кризиса. Наиболее важным вопросом настоящего исторического момента является недопущение искусственного противопоставления социальных протестов и борьбы за сохранение национальной идентичности. Попытки такого противопоставления как под «антифашистскими» лозунгами наследников «новых левых», так и под неонацистскими антикоммунистическими лозунгами правых популистов, несомненно будут. Именно по этим попыткам будет проще всего выявить «засланных казачков» как в левом, так и в условно «правом» лагере антиглобалистского сопротивления. Задача момента состоит сегодня в том, чтобы дать обществу ясное понимание того, что защита социальных, классовых интересов трудящихся не просто не противоречит спасению национального суверенитета, национальной культурной и биологической идентичности, традиционных норм культуры и общественной морали, но и прямо совпадает с ними.
Во-первых, выяснилось, что ни правительство Франции, но её Президент угроз Еврокомиссии не испугались. Они в данном случае опираются на уверенную поддержку подавляющего большинства населения своей страны. Во-вторых, 16 октября своё мнение по поводу мультикультурализма (как бы и безотносительно к созданной вокруг депортации цыган из Франции шумихе и формально по совсем иному поводу) высказала федеральный канцлер Германии Ангела Меркель. После этого стало ясно, что все угрозы Еврокомиссии - это блеф. Значение произошедшего чрезвычайно велико. Мало того, что критика мультикультурализма выведена теперь из поля маргинальности и легализована на основе прецедента, так ещё и Еврокомиссия, попытавшаяся вмешаться во внутренние дела европейской страны, была предельно жёстко поставлена на место! Это уже серьёзный перелом в вопросе о том, кто в европейском доме главный: правительства национальных государств или надгосударственные глобалистские структуры.
Вирус капитализма, который для России и Старой Европы только болезнь, для США - неотъемлемая часть национальной идентичности.
Таким образом, прошедшие за год политические изменения в США, хотя и уступали по своему историческому значению своего рода «революции менталитета» в Европе, но в целом лежали в русле той же тенденции - ослабления глобалистских клише, диктатуры толерантности и политкорректности и контрнаступления идей национального суверенитета и традиционных норм морали, поведения и просто здравого смысла.
Наметившаяся смена парадигмы ещё не проявила себя в по-настоящему крупных и имеющих историческое значение событиях, не обрела необратимого характера, но уже перестала быть одной только надеждой. Она уже проявилась - и в этом состоит главный итог прошедшего 2010 года - хотя и в мелких пока, но уже регулярных деталях, фактах, оборотах речи политиков, чувствующих изменения в сознании и ожиданиях масс. Решение Президента Франции эхом отдаётся в странах Скандинавии, а смелое выступление Тило Саррацина - на Манежной площади Москвы. Каждая свободолюбивая суверенная или стремящаяся вернуть себе суверенитет нация, готовая защищать своё существование перед лицом мирового сетецентрического глобализма и держащая свой участок фронта против общего врага, тем самым помогает сопротивлению других наций, повышает их шансы и возможности в этом противоборстве. В этой борьбе каждой отдельно взятой нации за своё собственное выживание и сохранение своей идентичности всё более проявляется общность их интересов и солидарность - подлинный интернационализм (меж-национализм), диаметрально противоположный и политически противостоящий человеконенавистническим неофашистским планам мировой капиталократии растворить нации и вывести искусственную обезличенную как в биологическом, так и в культурном отношении «серую расу» атталиских «новых кочевников». Зачастую эта тенденция проявляется в противоречивых формах. Например, неоднозначна роль Ислама, который, с одной стороны, выступает как традиционная религия и цивилизация, противостоящая капиталократическому глобализму, как носитель высококонсервативных духовных, моральных, социальных и семейных ценностей, а с другой - в отношении Европы - как компонент мультикультурализма и социально деструктивный фактор. Соответственно, неоднозначна и роль антиисламского фактора, который может носить как ситуативно конструктивный характер противостояния мультикультурализму, так и явно деструктивный заряд борьбы за такие «достижения» Запада как «светский гуманизм», феминизм, права половых извращенцев и т.д.
Однако при всех неоднозначностях и при всей противоречивости тенденций, похоже, что большой исторический перелом начался, и после многих лет детерминированного инерционного скольжения вниз по наклонной в мире вновь возникают исторические альтернативы, столкновения идей и проектов и реальная, несимулятивная политика.
09-17 января 2011
_________
Сергей Александрович Строев, кандидат биологических наук. Старший научный сотрудник Института физиологии им. И.П. Павлова РАН.
http://www.za-nauku.ru//index.php?option=com_content&task=view&id=3713&Itemid=39
СБУ заставляло лидера русинов давать показания насчет мнимых призывов к вооруженному восстанию
Право русинов на вооруженное сопротивление и референдум о мирном разделе Судана
Балога и Коломойский кормят с руки фашиста Тягнибока
САЙТ ПОДКАРПАТСКАЯ РУСЬ
современной глобализированной мировой цивилизации.
Можно констатировать, что наметившееся в прошлом 2009 году национальное пробуждение Европы (успех радикальных националистов на выборах в Европарламент в Великобритании, Голландии, Австрии, Дании, Словакии и Венгрии, запрет на строительство минаретов в Швейцарии) из разового всплеска начинает - хотя и весьма осторожно - перерастать в тенденцию. Причём, если в 2009 году несмотря на явную поддержку широких народных масс, носителями и выразителями национального поворота были преимущественно маргинальные организации, то в 2010 году давление общественного мнения заставило и системных, официозных европейских политиков (включая ведущих, таких как Н. Саркози и А. Меркель) обратиться к национальному вопросу и отказаться от той политической линии, которая ещё два года назад была незыблемой и для любого статусного политика абсолютно обязательной.
Как известно, существовать в режиме «нулевого роста» капитализм в принципе не может, так как сама идея прибыли предполагает превышение производства над собственным потреблением и, следовательно, «сбрасывание» разницы между ними вовне капиталистической общественно-экономической системы. Поэтому устойчиво развиваться капитализм может только постоянно захватывая и перерабатывая всё новые и новые рынки сбыта, сырья и рабочих рук - до тех пор, пока ему есть куда расширяться.
Либеральные нормы индивидуализма, космополитизма, приоритета прав личности, свободы слова, мнения и собраний, неприкосновенности частной жизни и даже «священной» частной собственности, повинуясь смене платёжеспособного социального заказа прессе и всевозможной «творческой интеллигенции», резко выходят из моды. На их место выдвигаются ценности национального сплочения и величия, мобилизации и жертвенности, ради которых теперь разрешается ограничить все «священные» права буржуазной демократии. В моду резко входят шовинизм и милитаризм.
Второй стороной кризиса первой половины XX века стало неизбежное сокращение социальной базы буржуазной демократии - собственно, класса буржуазии. Естественное развитие капитализма привело к монополизации и расслоению, к массовому разорению прежних мелких и средних собственников средств производства и к концентрации собственности, а, следовательно, и политической власти в руках всё более узкого слоя монополистов. Соответственно, на глазах распадалась и политическая основа буржуазной демократии - общества относительно равных собственников. Так же как и в греческих полисах, и в античной Римской республике, в Европе первой половины XX века разорение широкого слоя мелких и средних собственников, составлявших базис гражданского общества, неизбежно вело к расцвету демагогии и популизма и к своеобразной извращённой «демократизации» - т.е. к допущению к формальным политическим правам всё новых слоёв заведомо экономически несамостоятельных и несамодостаточных лиц, в прежней системе гражданских прав или не имевших вовсе, или в них ограниченных. Эти новоявленные граждане, не имея ни экономической базы, ни необходимого уровня культуры для политической независимости, неизбежно формировали систему клиентеллы и начинали торговать своими голосами. В итоге на волне манипулируемой магнатами охлократии с неизбежностью устанавливался режим, получивший в античности имя тирании, а в новейшее время - фашизма. На место демократической диктатуры широкого и массового класса буржуазии в целом пришла олигархическая диктатура узкого и замкнутого круга сверхбогатых семейств, передававших собственность и сопряжённую с ней власть по наследству.
Третьей стороной кризиса капитализма было нарастание классовой борьбы и, в особенности, победа Великой Октябрьской Социалистической Революции в России. Большевистское правительство, взявшее на вооружение идеологию пролетарского интернационализма, провозгласило Советскую Россию отечеством всего мирового рабочего класса. Монополистическим кланам крупной буржуазии требовалось срочно что-то противопоставить этому вызову. Им было необходимо, с одной стороны, создать мощный силовой противовес как коммунистам собственных стран в борьбе за власть, решавшейся зачастую на улицах, так и мировому коммунистическому центру в лице Советской России. С другой стороны, им было жизненно важно перехватить у коммунистов наиболее привлекательные лозунги, создав собственные подконтрольные «рабочие» и «социалистические» партии и их боевые подразделения.
Первый антифашизм - реальный, тот самый, который фактически боролся против реального фашизма и идейно, и физически.
Костяк этого антифашизма составили, безусловно, коммунисты - потому, что только они могли предложить реальную альтернативу капитализму, проявлявшемуся на тогдашнем этапе своего развития как фашизм. Союзниками коммунистов по антифашистской коалиции выступили буржуазные демократы (своего рода «консерваторы идеалов Просвещения») и классические
буржуазные патриоты-консерваторы (в большинстве случаев - христиане), носители идеалов «старого», доимпериалистического капитализма, его исторически прогрессивного этапа. Самостоятельной силой они уже выступать не могли, так как объективно изменился сам капитализм, и прежние буржуазно-демократические идеалы лишились исторической почвы. Однако носители уже утративших историческую адекватность идеалов остались и, не будучи в силах предложить собственную жизнеспособную альтернативу фашизму, по крайней мере, оказались на стороне коммунистов. Общей базой, на которой стало возможно объединение столь, казалось бы, различных сил (коммунистов, консерваторов и буржуазных демократов) в общий антифашистский фронт, стала приверженность культуре, знанию и рациональному мышлению. Напротив, фашизм практически открыто поднял на щит логунги контркультуры (ставшая крылатой фраза из пьесы Ганса Йоста «Когда я слышу слово "культура", я снимаю с предохранителя свои револьвер»), антиинтеллектуализма (не случайно одним из ярчайших образов и символов фашизма стало демонстративное сожжение книг), иррационализма, оккультно-синкретического мистицизма и мифотворчества.
Второй «антифашизм» - виртуальный, с реальным фашизмом никогда исторически не сталкивался, а возник уже после его разгрома в качестве, с позволения сказать, «рефлексии» праздношатающейся европейской «творческой интеллигенции» по поводу недавнего прошлого. Не имея ни дела с реальным (экономически, социально и политически материальным) фашизмом, ни даже сколько-нибудь адекватного представления о нём, этот второй «антифашизм» позиционировал себя как чисто «идеологическая» антитеза фашизму. То есть абстрагированной от реальности и иллюзорной форме фашизма он противопоставлял свою абстрактную форму, которую уже даже и не нужно было абстрагировать от содержания, т.к. содержательно она изначально вообще была пуста. «Идеалы» этого «антифашизма» состояли, таким образом в чистом отрицании тех позитивных (а были и такие) лозунгов, которыми фашизм изначально оправдывал себя и прикрывал свою суть.
Провозглашаемому фашизмом идеалу силы, физической красоты и здоровья этот [пролиберальный] «антифашизм» противопоставил развёрнутую апологию всевозможных физических и психических патологий и извращений, фашистскому идеалу коллективизма и солидаризма - культ изолированного от общества социопата, навязчивую фобию по отношении к любому воспитательному акту и, как следствие, к любой вообще социализации. Фашистскому культу иерархии и превосходства противопоставляется полное отрицание ценностных категорий и вообще любого социального, культурного и любого иного различения, навязчивую идею формального равенства всего всему, провозглашаемому фашизмом национализму (либо этатизму) - в лучшем случае радикальный космополитизм, в худшем - патологическую ксенофилию и аутофобию. [Если фашисты - вслед за правыми - возводили на пьедестал семью, то современные «либерализованные» антифашисты на ее место поставили культ сексменьшиств, особенно педерастии. - Ред. сайта].
Смешно, но даже монументальная архитектура и эпический кинематограф в Европе надолго стали табу для пришибленной постстрессорным психозом не в меру пугливой и истеричной творческой интеллигенции. Одним словом, одним из последствий вызванного фашизмом шока стало своеобразное коллективное психическое расстройство, поразившее преимущественно социальную среду интеллигентствующих бездельников, лишённых благотворного влияния трудотерапии. И быть бы этой психопатии их глубоко личной проблемой, кабы на неё не возник устойчивый и весьма платёжеспособный спрос.
В этом есть, кстати, в своём роде показательная этимологическая ирония, ибо префикс «анти-» помимо значения «против», «контр-» имеет и другое значение - «вместо». И если антифашизм Советской армии и европейского Сопротивления был действительно контрфашизмом, противофашизмом, то виртуальный «антифашизм» напуганных «тоталитаризмом» «левых интеллектуалов» в буквальном смысле оказался «вместо-фашизмом» - инструментом, выполняющим в системе капиталократии точно ту же самую функцию, которую прежде выполнял фашизм, с поправкой лишь на изменившиеся исторические условия.
Понятно, что победить буквальным образом идеи «новых левых» не могли. Однако, явив себя в «революции дегенератов» (маргиналов, асоциальных элементов, бунтующих против бремени образования недоучек-студентов) конца 1960-х годов (кстати, во многом весьма точно предсказанной в своих проявлениях радикальным консервативным мыслителем Юлиусом Эволой в работе «Пришествие "пятого сословия"»), они выполнили целый ряд важных для капиталистической олигархии задач.
Во-первых, увели значительную часть протестно настроенной молодёжи из-под влияния коммунистов и переориентировали её с опасных для олигархии задач национализации средств производства на демонстративно антиобщественное поведение, борьбу за права педерастов и животных и за легализацию наркотиков. Во-вторых, дискредитировали марксизм и социализм в глазах массового обывателя, для которого образ «левых» стал асоциироваться с нежелающими учиться хулиганствующими студентами-двоечниками, устраивающими беспорядки от безделья и ради развлечения. В-третьих, создали легко управляемую и манипулируемую толпу, с помощью которой можно оказывать давление на политиков, недостаточно подконтрольных транснациональной финансовой олигархии (в этом смысле французские студенческие бунты конца 60-х предстают прообразом всех цветных революций начала 21 века). Наконец, в-четвёртых (и в-главных!) позволили запустить целый ряд проектов, направленных на разрушение структур т.н. гражданского общества и социальных связей, атомизировать общество и существенно снизить его культурный и интеллектуальный уровень (тем самым резко повысив эффективность технологий манипуляции массовым сознанием).
Заинтересованность финансовой олигархии в разрушении, атомизации общества, в десоциализации населения и снижении его интеллектуального и культурного уровня вполне логична. Естественное развитие капитализма сопряжено с неизбежной и прогрессирующей концентрацией капитала и разорением прежних собственников. В результате прежний широкий и массовый класс буржуазии сжимается до узкого клана, включающего лишь считанные семейства. Всё остальное общество по логике процесса должно пролетаризироваться. До последнего времени этого не происходило лишь потому, что капиталократической олигархии было необходимо в соревновании с СССР «держать марку». Для этого искусственно, вопреки естественной логике капитализма, поддерживалось существование т.н. «среднего класса», а также высокий уровень социальных гарантий, образования и культуры. Для этого же поддерживались фундаментальные научные исследования, космические программы и т.д. - то есть весь тот «капитализм с человеческим лицом», который мог казаться столь привлекательным как в плане уровня жизни, так и в плане возможностей личностной самореализации. Но по существу эта реальность была искусственной. И уже тогда, когда она только создавалась, были созданы и механизмы её демонтажа. Как только пал СССР, так начался и демонтаж «социального капитализма» в США и Европе - стремительное нарастание имущественного неравенства и распад среднего класса.
Здесь же нам важно указать, какую роль идейное наследие революции дегенератов играет в механизмах воспроизводства политической власти капитала. Во-первых, с помощью насаждения толерантности, мультикультурализма, феминизма и т.д. общество растаскивается на совокупность враждующих между собой меньшинств. В результате капиталократическая олигархия из роли численно ничтожного антисоциального меньшинства, противостоящего всему обществу, переходит в роль меньшинства среди меньшинств - разумеется, наиболее могущественного и стоящего высоко над всеми другими, поглощёнными междусобойной грызнёй. Этому растаскиванию общества на совокупность меньшинств способствует не только искусственная стимуляция миграции, не только дискриминационаая политика в отношении большинства, делающая принадлежность к тому или иному меньшинству условием выживания, но и разрушение всех культурных кодов, объединяющих общество в единое целое.
Во-вторых, мультикультуризация и десоциализация создают благодатную почву для управляемого хаоса вплоть до уличных войн. А в условиях уличной войны и «подъездной самообороны» мало у кого найдутся силы для того, чтобы предъвлять социальные требования правительству или руководству корпорации. А, если таковые и найдутся, их легко уничтожить силами какой-нибудь уличной этнобанды - не важно арабской, турецкой, албанской или чеченской. Таким образом, мультикультуризация общества и нагнетание состояния этнической уличной войны («скинхеды» против «чёрных») есть, прежде всего, способ вывести аппарат из-под контроля институтов гражданского общества (которые при этом вообще уничтожаются), корумпировать его и банально купить. В-третьих, под лозунгами «новых левых» о детоталитаризации, гуманизации и гуманитаризации среднего и высшего образования уже к настоящему времени уровень образования в Европе и, тем паче, США снижен многократно - соответственно, многократно повышена восприимчивость масс к технологиям манипуляции сознанием и управляемость. При этом, правда, рухнула фундаментальная и прикладная наука, что можно наблюдать по полному провалу как космических программ, так и медицинских разработок, но в условиях отсутствия цивилизационного конкурента в лице СССР мировая капиталистическая система может обойтись и без космоса, и без науки. В-четвёртых, снижение уровня культуры и образования масс позволяет формировать идеального потребителя (Кант и Вагнер не отвлекают от шопинга). В конечном счёте, это также имеет прямое отношение к вопросу власти, т.к. после отвязки мировых валют от золотого эквивалента, законы рынка из объективных превратились в произвольно устанавливаемые, и сам рынок стал ничем иным как инструментом управления социальным поведением. Соответственно, любые ценности и отношения, не сводимые к рыночным, нарушают монополию капиталократии на тотальную власть и потому подлежат уничтожению.
Перелом. Полночь истории
До недавнего времени деструкция западных гражданских буржуазно-демократических обществ, которая была запущена уже к концу «Перестройки» в СССР, практически не встречала серьёзного сопротивления. Мировой капиталократии удавалось превентивно маргинализовывать и вытеснять из сферы реальной политики своих потенциальных противников, разобщая и противопоставляя настоящим, небутафорским левым (сторонникам национализации средств производства) так называемых «ультра-правых» (сторонников сохранения национальной идентичности и традиционных ценностей, противников мультукультурализма). Первый сбой произошёл в 2005 году, когда учинённые арабскими мигрантами погромы в Париже и его предместьях заставили население Европы задуматься о том, в какую чёрную дыру его затаскивают. Есть основания предположить, что именно 2005 год стал своего рода переломом для той долгосрочной тенденции, которая имела свой исток в «революции 60-х». Однако, достаточные основания для того, чтобы предполагать этот перелом появились именно по итогам прошедшего 2010 года, показавшего, что успех национальных сил в 2009 году был не разовым случайным эпизодом, а проявлением новой, пока ещё во многом сокрытой, латентной тенденции, своеобразным историческим рубежом.
Любой разворот осуществляется в той точке, где прежняя тенденция достигает своего максимума. Самая долгая и тёмная ночь в году знаменует собой ту точку, когда день перестаёт убывать и начинает прибавляться. Сначала - почти незаметно, потом - всё быстрее. Похоже, что мировая диктатура «толерантности» достигла своего «25 декабря», своего пика и максимума. Похоже, хотя это ещё скорее предчуствие и надежда (но уже обоснованная), чем факт, гражданское общество Европы, подобно сжатой до отказа пружине, начало расправляться. Конечно, не всё здесь просто и однозначно, и уж точно не всё предрешено (в этом смысле аналогия с календарём может быть хороша только задним числом, когда процесс определился). Исход противостояния может быть самым различным, но уже то важно, что сопротивление сценарию разрушения национальных государств и построения всемирного гиперфашистского Нового Мирового Порядка из дела обречённых одиночек начало становиться делом широких масс.
Разумеется, необходимо понимать, что сам по себе буржуазный национализм и социал-консерватизм европейцев не сможет преодолеть тенденций глобализации. На стороне глобалистов объективная логика развития капитализма. Избежать их сценария можно только выйдя за рамки самой капиталистической системы, то есть не консервативным путём отстаивания прежней социальной европейской системы (которая, как уже было сказано выше, была искусственной и формировалась как рекламная вывеска в противостоянии с СССР), а революционным путём перехода к социализму, тем более, что уровень развития производительных сил (информационное постиндустриальное общество) для этого в Европе давно созрел. В этом смысле чрезвычайно важно, что национальный подъём в Европе совпал с пиком социальных протестов против неолиберальных реформ, осуществляемых якобы в рамках борьбы с мировым финансово-экономическим кризисом, а, скорее всего, посредством этого кризиса. Наиболее важным вопросом настоящего исторического момента является недопущение искусственного противопоставления социальных протестов и борьбы за сохранение национальной идентичности. Попытки такого противопоставления как под «антифашистскими» лозунгами наследников «новых левых», так и под неонацистскими антикоммунистическими лозунгами правых популистов, несомненно будут. Именно по этим попыткам будет проще всего выявить «засланных казачков» как в левом, так и в условно «правом» лагере антиглобалистского сопротивления. Задача момента состоит сегодня в том, чтобы дать обществу ясное понимание того, что защита социальных, классовых интересов трудящихся не просто не противоречит спасению национального суверенитета, национальной культурной и биологической идентичности, традиционных норм культуры и общественной морали, но и прямо совпадает с ними.
Во-первых, выяснилось, что ни правительство Франции, но её Президент угроз Еврокомиссии не испугались. Они в данном случае опираются на уверенную поддержку подавляющего большинства населения своей страны. Во-вторых, 16 октября своё мнение по поводу мультикультурализма (как бы и безотносительно к созданной вокруг депортации цыган из Франции шумихе и формально по совсем иному поводу) высказала федеральный канцлер Германии Ангела Меркель. После этого стало ясно, что все угрозы Еврокомиссии - это блеф. Значение произошедшего чрезвычайно велико. Мало того, что критика мультикультурализма выведена теперь из поля маргинальности и легализована на основе прецедента, так ещё и Еврокомиссия, попытавшаяся вмешаться во внутренние дела европейской страны, была предельно жёстко поставлена на место! Это уже серьёзный перелом в вопросе о том, кто в европейском доме главный: правительства национальных государств или надгосударственные глобалистские структуры.
Вирус капитализма, который для России и Старой Европы только болезнь, для США - неотъемлемая часть национальной идентичности.
Таким образом, прошедшие за год политические изменения в США, хотя и уступали по своему историческому значению своего рода «революции менталитета» в Европе, но в целом лежали в русле той же тенденции - ослабления глобалистских клише, диктатуры толерантности и политкорректности и контрнаступления идей национального суверенитета и традиционных норм морали, поведения и просто здравого смысла.
Наметившаяся смена парадигмы ещё не проявила себя в по-настоящему крупных и имеющих историческое значение событиях, не обрела необратимого характера, но уже перестала быть одной только надеждой. Она уже проявилась - и в этом состоит главный итог прошедшего 2010 года - хотя и в мелких пока, но уже регулярных деталях, фактах, оборотах речи политиков, чувствующих изменения в сознании и ожиданиях масс. Решение Президента Франции эхом отдаётся в странах Скандинавии, а смелое выступление Тило Саррацина - на Манежной площади Москвы. Каждая свободолюбивая суверенная или стремящаяся вернуть себе суверенитет нация, готовая защищать своё существование перед лицом мирового сетецентрического глобализма и держащая свой участок фронта против общего врага, тем самым помогает сопротивлению других наций, повышает их шансы и возможности в этом противоборстве. В этой борьбе каждой отдельно взятой нации за своё собственное выживание и сохранение своей идентичности всё более проявляется общность их интересов и солидарность - подлинный интернационализм (меж-национализм), диаметрально противоположный и политически противостоящий человеконенавистническим неофашистским планам мировой капиталократии растворить нации и вывести искусственную обезличенную как в биологическом, так и в культурном отношении «серую расу» атталиских «новых кочевников». Зачастую эта тенденция проявляется в противоречивых формах. Например, неоднозначна роль Ислама, который, с одной стороны, выступает как традиционная религия и цивилизация, противостоящая капиталократическому глобализму, как носитель высококонсервативных духовных, моральных, социальных и семейных ценностей, а с другой - в отношении Европы - как компонент мультикультурализма и социально деструктивный фактор. Соответственно, неоднозначна и роль антиисламского фактора, который может носить как ситуативно конструктивный характер противостояния мультикультурализму, так и явно деструктивный заряд борьбы за такие «достижения» Запада как «светский гуманизм», феминизм, права половых извращенцев и т.д.
Однако при всех неоднозначностях и при всей противоречивости тенденций, похоже, что большой исторический перелом начался, и после многих лет детерминированного инерционного скольжения вниз по наклонной в мире вновь возникают исторические альтернативы, столкновения идей и проектов и реальная, несимулятивная политика.
09-17 января 2011
_________
Сергей Александрович Строев, кандидат биологических наук. Старший научный сотрудник Института физиологии им. И.П. Павлова РАН.
http://www.za-nauku.ru//index.php?option=com_content&task=view&id=3713&Itemid=39
СБУ заставляло лидера русинов давать показания насчет мнимых призывов к вооруженному восстанию
Право русинов на вооруженное сопротивление и референдум о мирном разделе Судана
Балога и Коломойский кормят с руки фашиста Тягнибока
САЙТ ПОДКАРПАТСКАЯ РУСЬ