"Южные" методы ведения войны (Заячья Парка)
Из книги А. В. Головнева "Говорящие культуры" (спасибо atua за наводку)
"Но главным действующим лицом в борьбе с кэлек тамдыр, по преданиям, неизменно выступает селькупский вождь Нёмай Порга (Заячья Парка). В его деяниях не слишком много богатырского - он не крушит в одиночку толпы врагов, не побеждает чудовищ. Однако, подобно культурному герою Иче, он необычайно хитер, расчетлив и беспощаден к врагам. Возможно, благодаря политическим дарованиям Нёмай Порга селькупы оказались не только победителями в борьбе с энцами, но и первенствовали в союзе с кетами и эвенками. Не исключено, что именно действиям вождя селькупы обязаны сохранением своей культуры и этнической целостности на вновь освоенной территории при подавляющем численном преобладании инокультурных противников и союзников.
(...)
Культурным героем селькупской мифологии является Ича (Итьте, Ийя). Как и подобает культурному герою, Ича предстает и в образе мчащегося за Небесным Лосем божественного охотника, и в качестве младшего сына Творца, и в роли истребителя монстров, и в амплуа проказника-трикстера. Ича может быть смелым и осторожным, милосердным и беспощадным, справедливым и хитрым. Тем и замечателен культурный герой, что из его деяний можно почерпнуть опыт применительно к любой обстановке. Для северных селькупов в борьбе за выживание духовным наставником стал "хитрый и беспощадный" Ича. Его выдающимся последователем - герой по имени Нёмай Порга Ира (Старик Заячья Парка).
У северных селькупов сложился образ Ичи - борца с богатыми оленеводами. По всей видимости, это проявление не "классового сознания" селькупов, а их отношения к кочевникам-ненцам. По одной из легенд, мать Ичи однажды подобрала оленьи кишки и желудок, выброшенные тытта (богатым оленеводом), и принесла домой, намереваясь сварить и съесть. Ича отнял у нее потроха, примотал кишками олений желудок к груди матери и велел ей лечь, притворившись больной. Сам созвал соседей "повидаться с умирающей", а когда те пришли, достал нож и воткнул его в олений желудок, привязанный к груди матери. Гости решили было, что Ича на их глазах убил собственную мать. Между тем Ича произнес, обращаясь к своему ножу: "Как ты убил мою мать, так и оживи ее!" Мать тут же ожила. Изумленные соседи понесли по свету молву о чудо-ноже Ичи. Вскоре слух достиг тытты, и тот не замедлил пожаловать к Иче с просьбой отдать ему нож. Ича поддался на уговоры, но с условием, что тытта будет испытывать нож не на бедных, а исключительно на богатых. Как и следовало ожидать, тытта перерезал всех богатых, а в завершении велел своему работнику убить и его самого, после чего сказать: "Нож, как ты этих людей убил, так и оживи!" Работник добросовестно выполнил наказ хозяина, однако богатые так и не воскресли. Ича все их богатство - оленей и красивую одежду - раздал бедным селькупам.
Нёмай Порга не повторяет буквально упражнений Ичи с ножом и желудком, но придерживается его стиля поведения. По преданию, придя на Таз, землю кэлек тамдыр, Нёмай Порга увидел большие стада оленей кэлек и понял, что перед ним сильный и богатый народ. Поскольку селькупов было мало, Нёмай Порга опасался нападать на стойбища кэлек открыто. Он совершал на них набеги в то время, когда мужчины уходили на охоту. При этом Нёмай Порга не оставлял в живых никого: ни женщин, ни детей. С собой он забирал только оленей и нарты. Пользуясь тем, что стойбища кэлек были расположены далеко друг от друга, и многие из них еще не знали о приходе селькупов, Нёмай Порга под видом гостя навещал селения пребывающих в неведении кэлек.Он входил в центральный чум и созывал туда для беседы всех мужчин стойбища. Тем временем его спутники расправлялись с обитателями крайних чумов (всеми без исключения), после чего нападали на центральный чум и убивали собравшихся, обычно безоружных, мужчин. В других случаях селькупский вождь сжигал стойбища кэлек, при этом всех, кто выбегал из горящих чумов, окружавшие стойбище селькупы поражали стрелами или пальмами.
Однажды Нёмай Порга Ира отправился на зимнюю рыбалку. Сидя у пробитой во льду полыньи, он заметил колыхание воды и понял, что где-то поблизости едут ненцы. Нёмай Порга поспешил домой и велел двум своим невесткам (два сына старика ушли на охоту) укладывать на крышу дома бересту и сухую траву. По приезде ненцев старик отправил невесток на улицу, а сам принялся угощать гостей. Улучив момент, он выскочил из дома. Ненцы пытались было его удержать, "да у старика парка заячья, от захватов только кусочки маленькие отрываются". Ненцы стали вслед за стариком выскакивать, а их у дверей невестки с топорами поджидают и рубят насмерть. Тут же Нёмай Порга подпалил дом, который сгорел вместе с оставшимися в нем ненцами.
Наверное, ненцы (энцы), много повидавшие на своем веку, были ошеломлены действиями селькупов и их вождя. Убийствами и жестокостями их было не удивить, а вот намерений врага, убивающего женщин (главное "богатство" и зачастую цель войны), они поначалу не улавливали. Состояние смятения усиливалось постоянцым ожиданием подвохов со стороны изобретательного противника, например, потери оленей (если не собственной жизни) где-нибудь у потаенной засеки с настороженным луком-самострелом. Свою устрашающую роль сыграл, по-видимому, и старый селькупский обычай съедать сердце и мозги поверженного врага. Как бы то ни было, кочевники отступили.
Военные столкновения, правда, не прекратились, и продолжала их та часть бывших туземцев Таза, которая отошла к западу (лесные ненцы). Другая часть, условно относимая к энцам, совместными усилиями селькупов и продвигавшихся на восток тундровых ненцев была окончательно оттеснена за Енисей. В скором времени ненцы приняли селькупские условия игры, и началась череда взаимных нападений с проявлениями нерыцарской жестокости".
"Но главным действующим лицом в борьбе с кэлек тамдыр, по преданиям, неизменно выступает селькупский вождь Нёмай Порга (Заячья Парка). В его деяниях не слишком много богатырского - он не крушит в одиночку толпы врагов, не побеждает чудовищ. Однако, подобно культурному герою Иче, он необычайно хитер, расчетлив и беспощаден к врагам. Возможно, благодаря политическим дарованиям Нёмай Порга селькупы оказались не только победителями в борьбе с энцами, но и первенствовали в союзе с кетами и эвенками. Не исключено, что именно действиям вождя селькупы обязаны сохранением своей культуры и этнической целостности на вновь освоенной территории при подавляющем численном преобладании инокультурных противников и союзников.
(...)
Культурным героем селькупской мифологии является Ича (Итьте, Ийя). Как и подобает культурному герою, Ича предстает и в образе мчащегося за Небесным Лосем божественного охотника, и в качестве младшего сына Творца, и в роли истребителя монстров, и в амплуа проказника-трикстера. Ича может быть смелым и осторожным, милосердным и беспощадным, справедливым и хитрым. Тем и замечателен культурный герой, что из его деяний можно почерпнуть опыт применительно к любой обстановке. Для северных селькупов в борьбе за выживание духовным наставником стал "хитрый и беспощадный" Ича. Его выдающимся последователем - герой по имени Нёмай Порга Ира (Старик Заячья Парка).
У северных селькупов сложился образ Ичи - борца с богатыми оленеводами. По всей видимости, это проявление не "классового сознания" селькупов, а их отношения к кочевникам-ненцам. По одной из легенд, мать Ичи однажды подобрала оленьи кишки и желудок, выброшенные тытта (богатым оленеводом), и принесла домой, намереваясь сварить и съесть. Ича отнял у нее потроха, примотал кишками олений желудок к груди матери и велел ей лечь, притворившись больной. Сам созвал соседей "повидаться с умирающей", а когда те пришли, достал нож и воткнул его в олений желудок, привязанный к груди матери. Гости решили было, что Ича на их глазах убил собственную мать. Между тем Ича произнес, обращаясь к своему ножу: "Как ты убил мою мать, так и оживи ее!" Мать тут же ожила. Изумленные соседи понесли по свету молву о чудо-ноже Ичи. Вскоре слух достиг тытты, и тот не замедлил пожаловать к Иче с просьбой отдать ему нож. Ича поддался на уговоры, но с условием, что тытта будет испытывать нож не на бедных, а исключительно на богатых. Как и следовало ожидать, тытта перерезал всех богатых, а в завершении велел своему работнику убить и его самого, после чего сказать: "Нож, как ты этих людей убил, так и оживи!" Работник добросовестно выполнил наказ хозяина, однако богатые так и не воскресли. Ича все их богатство - оленей и красивую одежду - раздал бедным селькупам.
Нёмай Порга не повторяет буквально упражнений Ичи с ножом и желудком, но придерживается его стиля поведения. По преданию, придя на Таз, землю кэлек тамдыр, Нёмай Порга увидел большие стада оленей кэлек и понял, что перед ним сильный и богатый народ. Поскольку селькупов было мало, Нёмай Порга опасался нападать на стойбища кэлек открыто. Он совершал на них набеги в то время, когда мужчины уходили на охоту. При этом Нёмай Порга не оставлял в живых никого: ни женщин, ни детей. С собой он забирал только оленей и нарты. Пользуясь тем, что стойбища кэлек были расположены далеко друг от друга, и многие из них еще не знали о приходе селькупов, Нёмай Порга под видом гостя навещал селения пребывающих в неведении кэлек.Он входил в центральный чум и созывал туда для беседы всех мужчин стойбища. Тем временем его спутники расправлялись с обитателями крайних чумов (всеми без исключения), после чего нападали на центральный чум и убивали собравшихся, обычно безоружных, мужчин. В других случаях селькупский вождь сжигал стойбища кэлек, при этом всех, кто выбегал из горящих чумов, окружавшие стойбище селькупы поражали стрелами или пальмами.
Однажды Нёмай Порга Ира отправился на зимнюю рыбалку. Сидя у пробитой во льду полыньи, он заметил колыхание воды и понял, что где-то поблизости едут ненцы. Нёмай Порга поспешил домой и велел двум своим невесткам (два сына старика ушли на охоту) укладывать на крышу дома бересту и сухую траву. По приезде ненцев старик отправил невесток на улицу, а сам принялся угощать гостей. Улучив момент, он выскочил из дома. Ненцы пытались было его удержать, "да у старика парка заячья, от захватов только кусочки маленькие отрываются". Ненцы стали вслед за стариком выскакивать, а их у дверей невестки с топорами поджидают и рубят насмерть. Тут же Нёмай Порга подпалил дом, который сгорел вместе с оставшимися в нем ненцами.
Наверное, ненцы (энцы), много повидавшие на своем веку, были ошеломлены действиями селькупов и их вождя. Убийствами и жестокостями их было не удивить, а вот намерений врага, убивающего женщин (главное "богатство" и зачастую цель войны), они поначалу не улавливали. Состояние смятения усиливалось постоянцым ожиданием подвохов со стороны изобретательного противника, например, потери оленей (если не собственной жизни) где-нибудь у потаенной засеки с настороженным луком-самострелом. Свою устрашающую роль сыграл, по-видимому, и старый селькупский обычай съедать сердце и мозги поверженного врага. Как бы то ни было, кочевники отступили.
Военные столкновения, правда, не прекратились, и продолжала их та часть бывших туземцев Таза, которая отошла к западу (лесные ненцы). Другая часть, условно относимая к энцам, совместными усилиями селькупов и продвигавшихся на восток тундровых ненцев была окончательно оттеснена за Енисей. В скором времени ненцы приняли селькупские условия игры, и началась череда взаимных нападений с проявлениями нерыцарской жестокости".