Заметки на полях-2; Аристократы
1) Индивидуализм и служение. Здесь, мне кажется, Переслегин пережал с одиночеством аристократа. «Социально аристократ всегда одинок: максимальная группа, с которой он себя отождествляет, это семья (вернее дети) и то далеко не всегда». Естественно, Пикитан и Шлёнский его тут же поддержали: «Аристократ всегда действует в одиночку и убежден в собственной исключительности». Хотя упомянутое Переслегиным «стремление к максимальной личной и духовной независимости, гордость (иногда, выглядящая надменностью)» вполне может оказаться надменностью, выглядящей стремлением к личной независимости 8-).
Я бы переформулировал это так. Социально аристократ отожествляет себя с другими аристократами, опираясь либо на формальные признаки, вроде сословной или корпоративной принадлежности, либо на интуитивное чувство общности. Так образуются горизонтальные связи. Вертикальные - это отношения вассал-сюзерен. В совокупности эти связи создают аристократическую систему, частью которой и считает себя аристократ.
«Независимо от того, в какой социальной структуре они функционируют, они мыслят свое социальное положение в рамках системы вассалитета с личной преданностью сюзерену» - при необходимости и по возможности подгоняя данную структуру под свой идеал.
В единое целое группу аристократов объединяет не идеология (в той степени, в которой это интельское понятие), а общие представления о долге и чести. Верность этим принципам есть то, что делает аристократа аристократом, и верность эта носит индивидуальный характер. Каждый аристократ должен лично заботиться о своей безупречности, и вот отсюда вытекает «стремление к независимости» - независимости в суждении, что достойно, а что нет, в праве лично отстаивать свою честь. В случае конфликта между интересами группы и своими принципами, аристократ обязан выбрать принципы - « важнее земли, важнее богатства, важнее победы, превыше всего - честь!». Но именно это позволяло строить надёжные горизонтальные и вертикальные связи, наличие которых было эволюционным преимуществом аристократов. Аристократ всегда сможет предсказать, как поведёт себя другой аристократ, и до тех пор, пока принципы соблюдаются, господин может положиться на вассала, а вассал - на господина.
Два очевидных вывода, о которых Переслегин забыл упомянуть.
С точки зрения аристократа, «свои» (другие аристократы) вполне могут быть его личными врагами, или служить этим врагам. (Для варвара такая ситуация невозможна, свои обязаны быть на его стороне, враги всегда чужие.) Честь требует воевать до последнего, но она же диктует и уважение к противнику. В конце концов, обе стороны сражаются за свою честь, своего сюзерена, свои идеалы, свою страну. Судьба и долг могут развести друзей по разные стороны баррикад, или заставить бывших врагов биться плечом к плечу. Войны мимолётны, союзы мимолётны, человеческая жизнь приходит и уходит, но честь остаётся. « Восхищён вашей храбростью. Огасавара Наганори».
(И вдруг немецкий лейтенант звонко и напряженно, как на параде, выкрикнул команду, и солдаты, щелкнув каблуками, четко вскинули оружие «на караул». И немецкий генерал, чуть помедлив, поднес руку к фуражке.)
Представителям других менталитетов (в первую очередь, буржуа) подобные жесты кажутся лицемерием. Но для аристократов это не лицемерие.
А второй вывод - аристократы считают себя Высшими (по принципу наличия персонального кодекса чести), и противопоставляют себе низшим (а не чужакам, как варвары). Переслегину не стоило забывать Ницше: аристократ представляет собой классический пример «воли к власти». Правила действуют только по отношению к другим Высшим; по отношению к низшим аристократ находится «по ту сторону добра и зла», исповедует нулевую этическую систему. (По Крылову, этика-ноль - это отсутствие этики, когда на поступки влияют только собственные желания и цели, а действия и намерения других в расчёт не берутся.) В этом случае, аристократ связан обязательствами только перед другими Высшими - или перед самим собой, как одним из Высших. Воли одного уже достаточно для создания иерархии.
И опять же, Ницше писал о том, что умеющий подчиняться умеет и повелевать (и vice versa). Так вот, делая упор на независимости аристократа, не стоит забывать о том, что именно эти люди изобрели дисциплину и субординацию. Их «стремление «производить впечатление на окружающих» и «стремление «иметь все самое лучшее» - это не понты варваров, не выпячивание собственной индивидуальности, как это иногда бывает у интелей, и не подтверждение достатка и кредитоспособности, как у буржуа; но острая необходимость демонстрировать свой статус. Такой человек оденется как попугай только в одном случае - если в данной культуре яркие одежды позволяют распознать благородного сред простолюдинов. Поэтому аристократы так любят военную форму - она выделяет их из толпы, обозначает принадлежность к структуре командования и подчинения, указывает на статус, занимаемый в этой структуре. Форма обычно хорошо сидит на представителях данного менталитета.
Итак. Как обычно, характер каждого конкретного человека, в том числе его отношение к обществу, зависит от типа информационного метаболизма. Если взять аристократический менталитет, на одном конце шкалы окажется крайний индивидуалист, который носит свой кодекс внутри и признаёт существование единственного Высшего - самого себя. Около этого абсолютного нуля окажутся Ивил и граф Монте-Кристо - признавая за собой право карать, судить и распоряжаться чужими судьбами, оба соглашались, что Христос ещё круче.
(Превыше всех, - проговорил Монте-Кристо так проникновенно, что Вильфор невольно вздрогнул, - моя гордость - для людей, этих гадов, всегда готовых подняться против того, кто выше их и кто не попирает их ногами. Но я повергаю свою гордость перед Богом, который вывел меня из ничтожества и сделал тем, что я теперь.)
На противоположном конце шкалы будет «имперский самурай», вроде архангела Михаила из «Потерянного рая» Мильтона, для которого единственный заслуживающий внимания Высший - это как раз Самодержец, Небесный Царь, а смысл существования - служение ему.
Так. Сразу хочется сделать ещё два замечания 8-). Пикитан и Шлёнский пишут: «Простой дворянин конечно не считает себя хуже князя (считает себя равным королю), но знает, что князь лучше него». Понятная схема - король первый среди равных, дворянин принадлежит к тому же сословию, но подчиняется своему непосредственному сюзерену. У него даже могут быть собственные вассалы. Но как мы видим на примере «Потерянного рая», правитель не обязательно считается первым среди равных. Император находится вне системы, он выше всех. И именно поэтому имперские аристократы, не считая себя равными монарху, обязаны служить ему и Империи. Такая ситуация вполне возможна и, в общем-то, в истории она реализовалась. Похожий принцип может применяться и к другим важным и значимым для носителей данного менталитета вещам.
Да, архангел Михаил - аристократ (а кто ещё? у него и титул княжеский имеется), и его конфликт с Люцифером - это конфликт двух типов аристократии, имперской и самодостаточной, шляхетской (ох, вот где бы мне пригодилась моя ненаписанная рецензия на «Потерянный рай»!). В итоге, именно Сатана отрекается от чести и впадает в интельство.
Второе замечание. Смысл жизни самурая - служение господину. Как это совместить со словами об одиночестве и независимости? При этом, самурай - аристократ, думаю, это даже обосновывать не надо… если только не становиться на позиции вульгарного европоцентризма 8-). И, конечно, я не могу назвать себя знатоком японской культуры, а из того немногого, что я знаю, немалую часть составляет информация из японских игр и комиксов. С другой стороны, менталитет формируется под воздействием среды, и в той же Японии люди чаще читают комиксы, а не средневековые рукописи. Ладно.
Комикс.
Герой - ниндзя (ну, считайте, что самурай), который устраивает своему господину испытание, рискуя собственной головой. Про себя он объясняет это так: «Лучше умереть, чем потратить жизнь на служение идиоту». Естественно, всё кончается хорошо, господин оказывается правильным человеком, заслуживающим верности. Но чётко показано, что можно служить или умереть, и это индивидуальный выбор, на основе внутренних представлений о чести. Не служить нельзя, потому что в этом смысл существования самурая.
(Впрочем, в наших широтах аристократ всегда может встать в позу Чацкого и подобно ему заявить: «Служить бы рад, прислуживаться тошно».)
Уф.
Так откуда взялся образ аристократа-одиночки, уровня «для Тигра существует только он. В крайнем случае - еще его тигрята»? Есть две причины, объективная и субъективная, они связаны между собой. Да, наш мир чужд аристократическим ценностям, и сословия давно отменили. А значит каждый, кто выбрал эту «маску», сам пишет собственный кодекс, и судьба его - быть одиноким в толпе забывших честь.
Субъективная причина - это выгодный образ с сюжетной точки зрения. Последний, кто хранит верность старым, истинным идеалам, кто остался верным кодексу чести, когда все остальные отреклись - что может быть аристократичней? Отсюда и такие сюжеты, как «Последний самурай», или, к примеру, «Одинокий волк и его щенок» (великий комикс, никак не соберусь его добить и отрецензировать - и какое говорящее название!). А популярность темы в художественных произведениях приводит к воспроизводству данной «маски» в социуме.
2) Бесстрашие аристократа.
Понятно, что Конан был бесстрашным. Мамонтобой « в буквальном смысле слова ничего не боялся». У Питека чувство самосохронения было неразвито, в то время как смелость его, как известно, переходила всякие границы.
Тем не менее, по Переслегину, именно аристократы «умели противостоять страху», а также «испугали и подчинили себе варваров».
Понятно, что если бы у варваров не было чувство самосохранения, они бы вымерли, не дожив до совершеннолетия - при их-то характере. Большинство настоящих дикарей, по-моему, вполне себе укладывается в отрезок от осторожности до трусливости. Тем не менее, даже среди них можно встретить любопытных персонажей, вроде вождей и следопытов, при том, что есть ещё и современные, продвинутые варвары.
Я бы попробовал выразить это так. Варвар не боится опасностей, которых можно избежать. Он всегда готов сыграть «против шансов» и рискнуть. Он не паникует в тех случаях, когда выживание невозможно в принципе - ему хватает фатализма и не хватает фантазии, чтобы изводить себя мыслями о том, «что будет, когда меня не будет». Но если у варвара есть возможность отступить, не уронив собственного достоинства в глазах племени-семьи-клана, он ей воспользуется.
Варвары умеют накручивать себя до бесстрашия. Варвары умеют вызывать у себя бешенство берсерка или амок. Высшие типы вполне способны делать это осознанно.
Но аристократы пошли дальше. Аристократы были готовы идти на верную смерть, вообще не имея шансов на победу. У настоящего аристократа в голове есть тумблер, и когда он щёлкает, под крышкой черепа начинает звучать «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает. Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!» или «Командир прокричал: «Ну ребята, для вас не взойдёт уж заря. Героями Русь ведь богата: умрём же и мы за Царя!» (...).
Вот этим «последним парадом» аристократы варваров и добили.
Как там… «Когда я фехтую, я иногда полностью вкладываюсь в выпад, игнорируя защиту - лишь бы достать противника» ogasawara (с)
«…Ну и дурак» (добавил мной внутренний Слава Макаров)
Наверное, пора закруглятся.
И да - «их религиозность может быть любой, допускающей личную верность Богу (богам)… Аристократы, как правило, не исповедуют христианство протестантского толка или буддизм» - кроме тех случаев, когда они японцы 8-). Японец-аристократ, например, может хранить верность не персональному божеству, а Пути, который выпал ему в текущем воплощении. Эффект тот же. Ну а пример аристократической ментальности на базе протестантской религиозности - это пуританин Соломон Кейн из рассказов Роберта Говарда (1, 2 - да, это колдовской посох.) В данном случае, протестантизм просто убирает всех посредников между христианином и Богом. Кейн действительно считал себя карающим мечом Господа, и верно служил ему, как своему единственному лорду.
Я бы переформулировал это так. Социально аристократ отожествляет себя с другими аристократами, опираясь либо на формальные признаки, вроде сословной или корпоративной принадлежности, либо на интуитивное чувство общности. Так образуются горизонтальные связи. Вертикальные - это отношения вассал-сюзерен. В совокупности эти связи создают аристократическую систему, частью которой и считает себя аристократ.
«Независимо от того, в какой социальной структуре они функционируют, они мыслят свое социальное положение в рамках системы вассалитета с личной преданностью сюзерену» - при необходимости и по возможности подгоняя данную структуру под свой идеал.
В единое целое группу аристократов объединяет не идеология (в той степени, в которой это интельское понятие), а общие представления о долге и чести. Верность этим принципам есть то, что делает аристократа аристократом, и верность эта носит индивидуальный характер. Каждый аристократ должен лично заботиться о своей безупречности, и вот отсюда вытекает «стремление к независимости» - независимости в суждении, что достойно, а что нет, в праве лично отстаивать свою честь. В случае конфликта между интересами группы и своими принципами, аристократ обязан выбрать принципы - « важнее земли, важнее богатства, важнее победы, превыше всего - честь!». Но именно это позволяло строить надёжные горизонтальные и вертикальные связи, наличие которых было эволюционным преимуществом аристократов. Аристократ всегда сможет предсказать, как поведёт себя другой аристократ, и до тех пор, пока принципы соблюдаются, господин может положиться на вассала, а вассал - на господина.
Два очевидных вывода, о которых Переслегин забыл упомянуть.
С точки зрения аристократа, «свои» (другие аристократы) вполне могут быть его личными врагами, или служить этим врагам. (Для варвара такая ситуация невозможна, свои обязаны быть на его стороне, враги всегда чужие.) Честь требует воевать до последнего, но она же диктует и уважение к противнику. В конце концов, обе стороны сражаются за свою честь, своего сюзерена, свои идеалы, свою страну. Судьба и долг могут развести друзей по разные стороны баррикад, или заставить бывших врагов биться плечом к плечу. Войны мимолётны, союзы мимолётны, человеческая жизнь приходит и уходит, но честь остаётся. « Восхищён вашей храбростью. Огасавара Наганори».
(И вдруг немецкий лейтенант звонко и напряженно, как на параде, выкрикнул команду, и солдаты, щелкнув каблуками, четко вскинули оружие «на караул». И немецкий генерал, чуть помедлив, поднес руку к фуражке.)
Представителям других менталитетов (в первую очередь, буржуа) подобные жесты кажутся лицемерием. Но для аристократов это не лицемерие.
А второй вывод - аристократы считают себя Высшими (по принципу наличия персонального кодекса чести), и противопоставляют себе низшим (а не чужакам, как варвары). Переслегину не стоило забывать Ницше: аристократ представляет собой классический пример «воли к власти». Правила действуют только по отношению к другим Высшим; по отношению к низшим аристократ находится «по ту сторону добра и зла», исповедует нулевую этическую систему. (По Крылову, этика-ноль - это отсутствие этики, когда на поступки влияют только собственные желания и цели, а действия и намерения других в расчёт не берутся.) В этом случае, аристократ связан обязательствами только перед другими Высшими - или перед самим собой, как одним из Высших. Воли одного уже достаточно для создания иерархии.
И опять же, Ницше писал о том, что умеющий подчиняться умеет и повелевать (и vice versa). Так вот, делая упор на независимости аристократа, не стоит забывать о том, что именно эти люди изобрели дисциплину и субординацию. Их «стремление «производить впечатление на окружающих» и «стремление «иметь все самое лучшее» - это не понты варваров, не выпячивание собственной индивидуальности, как это иногда бывает у интелей, и не подтверждение достатка и кредитоспособности, как у буржуа; но острая необходимость демонстрировать свой статус. Такой человек оденется как попугай только в одном случае - если в данной культуре яркие одежды позволяют распознать благородного сред простолюдинов. Поэтому аристократы так любят военную форму - она выделяет их из толпы, обозначает принадлежность к структуре командования и подчинения, указывает на статус, занимаемый в этой структуре. Форма обычно хорошо сидит на представителях данного менталитета.
Итак. Как обычно, характер каждого конкретного человека, в том числе его отношение к обществу, зависит от типа информационного метаболизма. Если взять аристократический менталитет, на одном конце шкалы окажется крайний индивидуалист, который носит свой кодекс внутри и признаёт существование единственного Высшего - самого себя. Около этого абсолютного нуля окажутся Ивил и граф Монте-Кристо - признавая за собой право карать, судить и распоряжаться чужими судьбами, оба соглашались, что Христос ещё круче.
(Превыше всех, - проговорил Монте-Кристо так проникновенно, что Вильфор невольно вздрогнул, - моя гордость - для людей, этих гадов, всегда готовых подняться против того, кто выше их и кто не попирает их ногами. Но я повергаю свою гордость перед Богом, который вывел меня из ничтожества и сделал тем, что я теперь.)
На противоположном конце шкалы будет «имперский самурай», вроде архангела Михаила из «Потерянного рая» Мильтона, для которого единственный заслуживающий внимания Высший - это как раз Самодержец, Небесный Царь, а смысл существования - служение ему.
Так. Сразу хочется сделать ещё два замечания 8-). Пикитан и Шлёнский пишут: «Простой дворянин конечно не считает себя хуже князя (считает себя равным королю), но знает, что князь лучше него». Понятная схема - король первый среди равных, дворянин принадлежит к тому же сословию, но подчиняется своему непосредственному сюзерену. У него даже могут быть собственные вассалы. Но как мы видим на примере «Потерянного рая», правитель не обязательно считается первым среди равных. Император находится вне системы, он выше всех. И именно поэтому имперские аристократы, не считая себя равными монарху, обязаны служить ему и Империи. Такая ситуация вполне возможна и, в общем-то, в истории она реализовалась. Похожий принцип может применяться и к другим важным и значимым для носителей данного менталитета вещам.
Да, архангел Михаил - аристократ (а кто ещё? у него и титул княжеский имеется), и его конфликт с Люцифером - это конфликт двух типов аристократии, имперской и самодостаточной, шляхетской (ох, вот где бы мне пригодилась моя ненаписанная рецензия на «Потерянный рай»!). В итоге, именно Сатана отрекается от чести и впадает в интельство.
Второе замечание. Смысл жизни самурая - служение господину. Как это совместить со словами об одиночестве и независимости? При этом, самурай - аристократ, думаю, это даже обосновывать не надо… если только не становиться на позиции вульгарного европоцентризма 8-). И, конечно, я не могу назвать себя знатоком японской культуры, а из того немногого, что я знаю, немалую часть составляет информация из японских игр и комиксов. С другой стороны, менталитет формируется под воздействием среды, и в той же Японии люди чаще читают комиксы, а не средневековые рукописи. Ладно.
Комикс.
Герой - ниндзя (ну, считайте, что самурай), который устраивает своему господину испытание, рискуя собственной головой. Про себя он объясняет это так: «Лучше умереть, чем потратить жизнь на служение идиоту». Естественно, всё кончается хорошо, господин оказывается правильным человеком, заслуживающим верности. Но чётко показано, что можно служить или умереть, и это индивидуальный выбор, на основе внутренних представлений о чести. Не служить нельзя, потому что в этом смысл существования самурая.
(Впрочем, в наших широтах аристократ всегда может встать в позу Чацкого и подобно ему заявить: «Служить бы рад, прислуживаться тошно».)
Уф.
Так откуда взялся образ аристократа-одиночки, уровня «для Тигра существует только он. В крайнем случае - еще его тигрята»? Есть две причины, объективная и субъективная, они связаны между собой. Да, наш мир чужд аристократическим ценностям, и сословия давно отменили. А значит каждый, кто выбрал эту «маску», сам пишет собственный кодекс, и судьба его - быть одиноким в толпе забывших честь.
Субъективная причина - это выгодный образ с сюжетной точки зрения. Последний, кто хранит верность старым, истинным идеалам, кто остался верным кодексу чести, когда все остальные отреклись - что может быть аристократичней? Отсюда и такие сюжеты, как «Последний самурай», или, к примеру, «Одинокий волк и его щенок» (великий комикс, никак не соберусь его добить и отрецензировать - и какое говорящее название!). А популярность темы в художественных произведениях приводит к воспроизводству данной «маски» в социуме.
2) Бесстрашие аристократа.
Понятно, что Конан был бесстрашным. Мамонтобой « в буквальном смысле слова ничего не боялся». У Питека чувство самосохронения было неразвито, в то время как смелость его, как известно, переходила всякие границы.
Тем не менее, по Переслегину, именно аристократы «умели противостоять страху», а также «испугали и подчинили себе варваров».
Понятно, что если бы у варваров не было чувство самосохранения, они бы вымерли, не дожив до совершеннолетия - при их-то характере. Большинство настоящих дикарей, по-моему, вполне себе укладывается в отрезок от осторожности до трусливости. Тем не менее, даже среди них можно встретить любопытных персонажей, вроде вождей и следопытов, при том, что есть ещё и современные, продвинутые варвары.
Я бы попробовал выразить это так. Варвар не боится опасностей, которых можно избежать. Он всегда готов сыграть «против шансов» и рискнуть. Он не паникует в тех случаях, когда выживание невозможно в принципе - ему хватает фатализма и не хватает фантазии, чтобы изводить себя мыслями о том, «что будет, когда меня не будет». Но если у варвара есть возможность отступить, не уронив собственного достоинства в глазах племени-семьи-клана, он ей воспользуется.
Варвары умеют накручивать себя до бесстрашия. Варвары умеют вызывать у себя бешенство берсерка или амок. Высшие типы вполне способны делать это осознанно.
Но аристократы пошли дальше. Аристократы были готовы идти на верную смерть, вообще не имея шансов на победу. У настоящего аристократа в голове есть тумблер, и когда он щёлкает, под крышкой черепа начинает звучать «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает. Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!» или «Командир прокричал: «Ну ребята, для вас не взойдёт уж заря. Героями Русь ведь богата: умрём же и мы за Царя!» (...).
Вот этим «последним парадом» аристократы варваров и добили.
Как там… «Когда я фехтую, я иногда полностью вкладываюсь в выпад, игнорируя защиту - лишь бы достать противника» ogasawara (с)
«…Ну и дурак» (добавил мной внутренний Слава Макаров)
Наверное, пора закруглятся.
И да - «их религиозность может быть любой, допускающей личную верность Богу (богам)… Аристократы, как правило, не исповедуют христианство протестантского толка или буддизм» - кроме тех случаев, когда они японцы 8-). Японец-аристократ, например, может хранить верность не персональному божеству, а Пути, который выпал ему в текущем воплощении. Эффект тот же. Ну а пример аристократической ментальности на базе протестантской религиозности - это пуританин Соломон Кейн из рассказов Роберта Говарда (1, 2 - да, это колдовской посох.) В данном случае, протестантизм просто убирает всех посредников между христианином и Богом. Кейн действительно считал себя карающим мечом Господа, и верно служил ему, как своему единственному лорду.