Ответ на комментарии к постингу про "Волчью сыть", немного сумбурно; а также о войне и Олимпиаде
"Прочитав твой пост, я сделал вывод, что рассказ не "плохой" как таковой, а "плохой с точки зрения горианской этики".
Э, нет. Ну, во-первых, раз я говорю о своей позиции, то я и не обязан проводить тут какое-либо разделение. Во-вторых, а с какой точки зрения он хороший? С христианской? Рассказ пытается заигрывать с христианскими символами - овцы, самопожертвование - но он совершенно не христианский по своей природе. Он воспевает биологичность в самом плохом и примитивном смысле. Какая основа есть у христианства? Вера в вечную жизнь? Победа над телесным, звериным, способность перешагнуть через инстинкты? Что тут от этого? Христианин умеет не боятся смерти. Поэтому он способен пойти на смерть ради того, что её побеждает.
"В последний момент он все-таки побежал - животный ужас взял свое. Он бежал, проваливаясь и спотыкаясь, и ему казалось, что он уходит.
Что он все еще продолжает бежать".
А здесь именно "животный ужас взял своё". Я овца, гнилая, трусливая овца, и никогда не стану чем-то большим. Собственно, они и волков не убивают, потому что "животный ужас", страх смерти не даёт им бороться за жизнь.
А христиан убил бы волка. Прошептал бы "Господь пастырь мой" и убил. Чего волка бояться?
Христос вернётся ради того, чтобы прекратить взаимопожирание, но не для того, чтобы стереть с лица земли львов. Иначе, кто ляжет рядом с агнцем?
Итак, христианская тема - это внутренняя победа, покорность воле небесного пастыря вместо воли стада. Христианин смог бы отогнать волка от своей семьи, святой обратил бы его в свою веру. С христианской точки зрения рассказ, безусловно, плохой.
...Возьмём фантастику. Был такой писатель, Фрэд Саберхаген, популярный у нас в начале девяностых. Он написал огромный цикл рассказов про берсеркеров. Берсеркер - это робот, примитивная машина с элементами разума, созданная вымершей расой для космической войны. С тех пор берсеркеры летают по космосу и уничтожают всю жизнь, которую могут найти (терминаторы, некроны - это всё оттуда). Тема всех рассказов - столкновение людей и берсеркеров, в сотнях и тысячах самых разных оттенков, от героического до комического. Проходные рассказы... неплохие рассказы... были даже блестящие.
Был такой. Планета, давно впавшая в варварство, утратившая высокие технологии, разучившаяся использовать совершенные машины предков. Мальчик пасёт овец. К овцам подбирается волк, которого мальчик панически боится. А на орбиту планеты заходит огромный берсеркер. Древняя машина осторожна, она сканирует поверхность и видит, что все защитные системы давно дезактивированы. Можно неторопясь приступать к зачистке планеты от жизни.
А мальчик забирается в пещеру, вроде как в святилище какого-то могучего Духа. Кругом мелькают огоньки, и странный голос твердит непонятные слова: "Подтвердите активацию защитных систем! Подтвердите активацию защитных систем!" Парень понимает, что Дух хочет узнать его волю, и, собравшись, отвечает: "убей волка!"
"Уточните команду".
"Убей хищника! Убей врага! Убей убийцу!"
"Директива принята к исполнению. Защитные системы активированы".
Парень выбирается из пещеры Духа - и тут в ночном небе начинается светопреставление. Тонкие линии, вспышки, тысячи новых звёзд. Становится светло, как днём, и в этом призрачном свете он видит своего врага, волка, который, оказывается, подобрался совсем близко. Но волк задрал голову в ставшее чужим небо и полностью потерял ориентацию. Парень бросается на него, и убивает, пока тот не пришёл в себя - камнем? посохом? ножом?
А берсеркера, тем временем, стёрли с лица космоса. Потому что вся сила человечества не имела значения без воли одного, конкретного человека, который сумел переступить через свой страх. Потому что был пастухом, и отвечал за жизни тех, кто был слабее его.
А вот другая вариация вечной темы, из того же цикла. Это уже не рассказ, это уже целая книга. Планета, во всём подобная Земле, но с сильнейшей темпоральной аномалией. Совершивший посадку корабль с земными колонистами. Но, шутка космоса, их сразу отбросило на двадцать тысяч лет в прошлое. А дело в том, таковы правила игры, что при путешествии вниз по временному потоку сложные системы упрощаются, а при обратном перемещении, из прошлого в будущее, усложняются. Короче, колонисты получили полную амнезию и забыли всё. В первые часы после высадки разума в них было не больше, чем в грудных детях, но потом они как-то оклемались. Ожили древние инстинкты и память их тренированных тел. Получились классические дикари, охотники-собиратели. И потом, двадцать тысяч лет, они поднимались обратно к цивилизации. При этом, что самое забавное, копируя паттерны европейской цивилизации, к которой изначально принадлежали. А потом прилетел берсеркер, уничтожил биосферу планеты и загнал выживших под землю, но люди не сдались. Началась странная, темпоральная война, война за варианты реальности. Берсеркер стремился или убрать людей вообще, или сделать так, чтобы к его появлению они не были готовы к обороне. Машинам удалось сбросить в прошлое свою мобильную базу, по сути, фабрику по производству роботов-убийц. Окопавшись там, за рубежом в двадцать тысяч лет, берсеркер (чья программа изначально была примитивней человеческого разума, а, следовательно, темпорально-устойчивей) начинает посылать в будущее своих агентов, пытаясь подставить подножку зарождающейся цивилизации в критические моменты истории. Фронт сдвигается всё ближе к настоящему. Планы постепенно становятся всё изощренеё и извращёнее...
Вот предпоследняя стадия. Аналог земных средних веков. Цель - местный святой.
В будущем сотрудники местного Института Времени отслеживают вмешательство берсеркеров по линиям жизни. У каждого живого существа есть своя, вычисляемая по его влиянию на окружающих. Каждая раздавленная бабочка становится заметной для приборов будущего, её линия прервалась до срока. Но берсеркеры обманули человеческие приборы. Они послали в будущее волка-робота, который сожрал настоящего волка и полностью занял его нишу - убивал именно тех зверей, которым было суждено погибнуть от зубов данного хищника, в вымеренные по секундам моменты, ходил по тем же тропам, давил тех же жуков. Таким образом, люди не смогли вычислить врага, как они вычисляли предыдущих.
А святой, по легенде, однажды встал на пути у матёрого хищника. И волк, смирившись, лёг у его ног. Сюжет стал популярен в местном искусстве, и, в итоге, много веков спустя, именно образ этого святого витал над первой конференцией по разоружению, которое, в итоге, привело к объединению планеты. Но если волк зарычит и растерзает святого, его учение вряд ли обретёт такую популярность. И берсеркер подлетит к планете, раздираемой внутренними конфликтами.
Агенты Института Времени не успевают. Святой стоит на опушке леса, и к нему выходит чудовищный стальной зверь с горящими глазами, покрытый гниющими обрывками чужой шкуры, гроза местных крестьян. А святой благославляет его. И робот даёт себя погладить, ложась у ног праведника. А потом поворачивается и уходит в лес. Невозможное чудо свершилось.
Слишком далеко забрался в будущее. Слишком усложнились связи в электронном мозгу. В течении тысячелетней войны с людьми берсеркер становился всё более и более человечен.
Это я понимаю, христианская этика. А "Волчья сыть"?
Другой пример будет взят из другой религиозной традиции, а именно, культуры, порождённой японским буддизмом.
Я читал комикс "Одинокий волк и его щенок". Там была одна новелла, сильная, но абсолютно чуждая нашим представлением о морали, как раз на любимую madius'ом тему "убей Будду".
И был там один момент. Герой пытается достичь просветления, всю ночь медитируя в заброшенном храме на вершине поросшей лесом горы. И всю ночь к нему подбираются голодные волки. Герой силён, он легко убивает их мечом, но... концентрация нарушена. Тогда он метает меч в противоположную стену и клянётся, что возьмёт его, когда достигнет просветления, или никогда. Снова сосредотачивается. И вновь на него кидается волк. Герой, мастер боевых искусств, голыми руками ломает хищнику хребет. Но теперь ему опять приходится начинать всё заново.
А потом он осознаёт, и себя, и храм, и всю гору, и всю Вселенную - в одном вздохе.
И мы видим, как он сидит с закрытыми глазами, а вокруг него бродят волки, и не видят его. Он достиг просветления.
Потому что звери, как и люди, реагируют на страх, или на агрессию. Он же научился быть пустым. Это буддийский ответ. Победа над собой - всё, без неё победа над врагами - ничто.
И как, герой "Волчей сыти" смог достичь просветления? Ну вот, значит, и с точки зрения буддийской этики рассказ плохой.
Да вообще, чего это я так замахнулся? Давайте от простого пойдём, от классических фантастических рассказов. Они все о преодолении, так или иначе. Нет, иногда они показывают последствия неспособности решить задачу, это от настроения автора зависит. Но в общих чертах - именно так. Иногда речь о Контакте, и эта тема вскоре утрачивает логическую точность конструкций классической эпохи, но, тем не менее, любой контакт - это тоже необходимость подняться над собой, перешагнуть через чуждость собеседника.
Два рассказа Шекли. Не буду сейчас искать ссылки, скажу, как помню. В одном герой - маньяк-милитарист, фанатик ручного оружия. Правдами и неправдами получил на испытание новейший атомный дезинтегратор. Прилетел на дикую планету, на него напала стая каких-то необычайно агрессивных шакаловолков. Тут-то и вскрылась проблема. Дезинтегратор уничтожал их так быстро и эффективно, что стая в целом не успевала испугаться и продолжала наседать. Да, их ряды таяли, но звери не обращали на это внимания. Человек стал в панике отмахиваться и случайно зацепил лучом собственный корабль. Всё.
Через несколько месяцев его начали искать и нашли. Дезинтегратор он, к тому времени, использовал в качества молотка. А охотился с луком и стрелами. И это волкошакалы понимали - удар, истошный, полный боли визг сородича, запах крови. С трудом, но он доказал им, что человеческого запаха нужно боятся, а человеческого жилища избегать. Это преодоление самого примитивного рода, преодаление веры во всесильное оружие, но тем не менее.
Другой рассказ - о человеке, случайно оказавшимся на планете, где все звери были слепоглухими, но при этом - телепатами. Герой имел перед всеми местными обитателями единственное преимущество, он обладал воображением и умел врать. Но его мысли, мысли разумного существа, видимо, обладали такой силой, что всё время привлекали к нему ненужное внимание. Он мог отпугнуть одно существо, но тут же казался пищей следующему. Дзен-буддист бы сказал, что ответ - в постижении внутренней пустоты и в выходе за пределы ограниченного круга охотник-жертва. Но герой не был буддистом.
И тогда он стал думать, что он - огонь. Нет, огонь не умеет думать, но он всё равно продолжал. Огромное, яркое пламя. Охватывающее деревья. Скачущее по листьям. И звери побежали. Одним махом он расчистил зону в несколько квадратных километров. А потом его спасли.
Очнулся он в госпитале. Ну и классическое: "одного не понимаю... мы вытащили вас из самого центра огромного лесного пожара... но на вас даже одежда не пострадала!" То есть, всё-таки, преодоление. Став огнём, он вышел в надсистему.
...А овца не смогла стать человеком.
Поэтому это плохой рассказ. С идейной точки зрения, написан-то он хорошо, талантливо.
И всё равно, хочется продолжить его в стиле придуманного gilgamesch'ем жанра "сиквелы к плохим фантастическим рассказам" ( "Мы, солдаты бывшей Пятой бронетанковой бывшей Красной республики бывшей Независимой Аргентины бывшего Латинского союза..."). Здесь будет что-нибудь в этом роде, по лекалам классической НФ. Запущенный механизм экологической катастрофы... вирус, выкосивший всех волков, собак, шакалов, лис, а потом перекинувшийся на иные формы жизни... И последние выжившие овцы с выпавшей шерстью, живущие в бункере и приносящие кровавые жертвы статуе Волка. Умоляя его о прощении, надеясь, что он однажды вернётся к своим грешным детям, и тогда поля снова зазеленеют свежей травой.
Ну и конечно, меня убивает чудовищное выпадание из стиля. Как здесь, например, когда трагедия великого человека и царства подаётся, как что-то хорошее. "Месть слабых", блин.
Так что горианскую этику я упоминул просто потому, что она всегда заостряет такие вопросы. Как антисемит свёл бы всё на евреев, и, возможно, тоже был бы прав ;). Надо ли раскрывать вечную тему?
"С другой стороны: допустим, есть нечто, угрожающее мне и моим близким... Если у меня появится средство уничтожить это нечто, я воспользуюсь им, не задумываясь".
"выживание своих приоритетно всегда и любой ценой".
Ну? Вам арбалет выдан. Скажите, вы будете стрелять по волку, чтобы защитить своих близких? Будете. Так тогда и проблемы нет, овец больше. А если не будете, то, наверное, вам не так уж и надо? Если ты не готов выстрелить в одного, конкретного немца с автоматом, имеешь ли ты права уничтожать вместо него немецких женщин и детей?
Вообще, любой реализм в обсуждении сразу исключается. Мы, по рассказу, говорим о цивилизации индустриального уровня, которая в военном плане успела развиться до арбалетов (понятно, что военная техника запаздывает из-за отсутствия войн).
Так вот, извините, но для вооружённой арбалетами индустриальной цивилизации крупные хищники проблемой не являются. Вообще. В принципе.
Дальше уже можно острить про колючую проволоку, техзадание на огнемёт и строй пикинёров с арбалетчиками ( ЗАДАВИТЬ МАССОЙ). "Сегодня мы замочили свои рога кровью... и... бееее... мы теперь не овцы... мы БАРАНЫ! Ура!!!"
Следовательно, рассказ надо рассматривать на уровне символов, "слабость и стадность - хорошо, сила и храбрость - плохо".
Ну и главное:
"война - не олимпийские игры" и "не можешь победить честно - просто победи".
А разве не так же говорил и Хитлер, упаси боже? И тоже про выживание своих ;). Человечество законы войны не на пустом месте выдумало, не по приколу.
И вот чего я не понимаю, так это сложившегося у нас в отдельных кругах культа бесчастной победы. "Врага нужно убивать в спину, спящим и из снайперской винтовки" (сладострастный вздох). При этом, что самое смешное, большинству из тех, кто, как попугай, повторяет эти тезисы, банально не с чем сравнивать. "Попробовал вчера победить честно. Не-е-е... слабое подобие". Так, что ли? Хех, у меня тут есть друзья и френды, увлекающиеся военными играми. Интересно, как бы это выглядело там?
"Адмирал slavamakarov трусливо подкрался к вражескому авианосцу, а потом подло потопил его коварным залпом в спину. "Война - это не олимпийские игры!", радостно кричал он, приплясывая на палубе флагмана". Кто так говорит, тот не знает ни войны, ни олимпийских игр.
Откуда? В советское время этого, вроде, не было. В фильмах про войну проводилась мысль, что мы победили, потому что были лучшими людьми - и лучшими войнами. А ещё на нашей стороне была правда. Про неолимпийскиеигры ничего не было.
Так, тему евреев я заговорил, может, тему интеллигенции попробовать? Что бы на моём месте написал udod99? Ну понятно, главный вопрос "новой советской фантастики", порождённой "Трудно быть богом" - может ли интеллигент ради Любви убивать-убивать-убивать тупое быдло и недочеловеков? Об этом Удод писал, да. Эту линию можно проследить вплоть до "Попытки волка", которую я тут регулярно поминаю. Во всех этих произведениях подразумевается, что интеллигент, творческий человек - супербоец и инопланетный шпион на консервации, школьный учитель скидывает свитер и оказывается ветераном тайной войны. Пожалуй, самый яркий типаж такого рода (я сейчас именно о типаже, не о сюжете) был у Звягинцева. Помните, Шульгин, который во Владивостоке нашёл на чердаке забытый японцами самоучитель "Ниндзюцу для чайников" и выучился по нему на мегакрутого бойца?
А потом, напишет Удод, наступили девяностые, и оказалось, что интеллигент не может справиться даже с парнем с рабочих окраин, не говоря уже о гостях из южных республик с их самобытной культурой. Отсюда и странный на первый взгляд культ "подлой победы".
Я знаю, о чём говорю. Как-то, лет в шесть-семь меня поборол дачный друг, и, что самое обидное, он был на год младше. А я стал ему доказывать, что вот, если бы я бросил ему в глаза песок, то я бы точно победил!
...Но я хоть такие вещи помню.
Нет, подложил Корвин Амберский свинью нашим товарищам, подложил.
Кто из вас помнит изначальный текст, кстати?
- Лорд Корвин Эмберский! - Он ждал меня, когда я завернул в ложбину -
рослый, трупного цвета парень, с рыжими волосами и на коне под масть. На
нем были медные доспехи с зеленоватыми узорами и он сидел лицом ко мне,
неподвижный, как статуя. Он сказал:
- Я увидел тебя на вершине холма. Ты ведь без кольчуги, не так ли?
Я хлопнул себя по груди. Он резко кивнул, затем поднял руку, сперва к
левому плечу, затем к правому, отстегивая застежки панциря и давая ему
упасть на землю. затем он сделал то же самое с наколенниками.
- Я давно хотел встретиться с тобой. Я Борель. Я не хочу, чтобы
говорили, что я нечестно воспользовался преимуществом над тобой.
Борель... Имя было знакомое. Затем я вспомнил. Он завоевал уважение и
приязнь Дары. Он был ее учителем фехтования, мастером клинка. Глупым,
однако, понял я. Он лишился моего уважения, сняв доспехи. Битва - не игра,
и я не желал делать себя доступным для всякого самонадеянного осла, когда
я чувствовал себя раздавленным. Если и ничего другого, он, вероятно, мог
измотать меня.
- Теперь мы разрешим давно мучающий меня вопрос, - сказал он.
Я ответил причудливым ругательством, развернул своего коня и поскакал
назад, откуда явился. Он немедленно бросился в погоню.
Когда я проскакал обратно вдоль дренажной канавы, то сообразил, что у
меня недостаточная фора. Он настигнет меня с полностью открытой спиной и
зарубит меня или заставит драться. Однако, хоть и ограничен был мой выбор,
он включал немного побольше, чем это.
- Трус! - крикнул он. - Ты избегаешь боя. Это ли великолепный воин, о
котором я так много слышал?
Я поднял руку и расстегнул свой плащ. По другую сторону канавы край
ее был на уровне моих плеч, потом талии. Я скатился с седла налево,
споткнулся разок и встал. Черный поскакал дальше. Я двинулся направо,
лицом к этому приставале. Схватив плащ обеими руками, я помахал им секунду
другую, прежде чем голова и плечи Бореля появились рядом со мной.
Плащ накрыл его, закутав клинок и все прочее, замотав голову и
замедлив его руки.
Затем я с силой дал пинка. Я целил ему в голову, но попал в плечо. Он
вывалился из седла, а его конь поскакал дальше.
Выхватив Грейсвандир, я прыгнул за ним следом. Я поймал его как раз
тогда, когда он отбросил мой плащ и пытался подняться. Я проткнул его там,
где он сидел, и увидел искаженное выражение его лица, когда его рана стала
заниматься пламенем.
- О, низменно сделано! - воскликнул он. - Я надеялся на лучшее с
твоей стороны!
- Это не совсем Олимпийские Игры, - ответил я, стряхивая со своего
плаща несколько искр.
Всё, поколение получило дрочильную библию.
Что самое смешное, никто не вчитывался в текст. Собственно, даже автор, по-моему, не понял, что именно он написал, и периодически возвращался к этой сцене (с каждым разом это выглядело всё глупее).
Итак, некто Борель вызывает на поединок Корвина, чтобы узнать, кто из них лучший воин.
Сразу надо сказать, что лучший воин - Корвин. В книге сказано, что в фехтовании он уступал только своему старшему брату Бенедикту, а Бенедикт был непобедим. В одном из бездарных продолжений Бенедикт меряется силами с подобием Бореля, так вот он ему пуговицы с рубашки срезал, мечом. Так что речь о качественном превосходстве.
Теперь расмотрим ситуацию с точки зрения поединка. Классическая западная традиция гласит, что преимущественное право на выбор оружия находится за вызванным. Место и время согласуют потом, с секундантами. Мы видим, что Борель, требующий сатисфакции именно здесь и сейчас, шёл против этого правила. Он вполне мог забить Корвину стрелку через неделю. Может быть, тот бы даже пришёл.
Так вот, когда вызвавший нагло определяет и место, и время, вызванный получает очень широкие полномочия в выборе оружия и способа дуэли. И всякие решения, которые он принимает по своей воле, вроде снятого доспеха, не имеют к этому никакого отношения. Поэтому Корвин и фыркнул.
Да, с точки зрения кодекса чести, Корвин, как вызванная сторона, имел право выбрать вариант "всё разрешено". Он и выбрал. И разве он достал из под полы автомат? Использовал только то, что было на виду. То, что его противник не знал трюка с плащом... ну, лох. Позорный лох, при том, использование плаща в бою - немеркнущая классика.
В итоге, получается, что бой проводился по строгим олимпийским правилам, победил лучший воин, то есть с лучшей подготовкой и, да, с лучшей генетикой. Мастер образцово наказал... э-э-э... не мастера.
Что же вас тогда так возбуждает, а?
Э, нет. Ну, во-первых, раз я говорю о своей позиции, то я и не обязан проводить тут какое-либо разделение. Во-вторых, а с какой точки зрения он хороший? С христианской? Рассказ пытается заигрывать с христианскими символами - овцы, самопожертвование - но он совершенно не христианский по своей природе. Он воспевает биологичность в самом плохом и примитивном смысле. Какая основа есть у христианства? Вера в вечную жизнь? Победа над телесным, звериным, способность перешагнуть через инстинкты? Что тут от этого? Христианин умеет не боятся смерти. Поэтому он способен пойти на смерть ради того, что её побеждает.
"В последний момент он все-таки побежал - животный ужас взял свое. Он бежал, проваливаясь и спотыкаясь, и ему казалось, что он уходит.
Что он все еще продолжает бежать".
А здесь именно "животный ужас взял своё". Я овца, гнилая, трусливая овца, и никогда не стану чем-то большим. Собственно, они и волков не убивают, потому что "животный ужас", страх смерти не даёт им бороться за жизнь.
А христиан убил бы волка. Прошептал бы "Господь пастырь мой" и убил. Чего волка бояться?
Христос вернётся ради того, чтобы прекратить взаимопожирание, но не для того, чтобы стереть с лица земли львов. Иначе, кто ляжет рядом с агнцем?
Итак, христианская тема - это внутренняя победа, покорность воле небесного пастыря вместо воли стада. Христианин смог бы отогнать волка от своей семьи, святой обратил бы его в свою веру. С христианской точки зрения рассказ, безусловно, плохой.
...Возьмём фантастику. Был такой писатель, Фрэд Саберхаген, популярный у нас в начале девяностых. Он написал огромный цикл рассказов про берсеркеров. Берсеркер - это робот, примитивная машина с элементами разума, созданная вымершей расой для космической войны. С тех пор берсеркеры летают по космосу и уничтожают всю жизнь, которую могут найти (терминаторы, некроны - это всё оттуда). Тема всех рассказов - столкновение людей и берсеркеров, в сотнях и тысячах самых разных оттенков, от героического до комического. Проходные рассказы... неплохие рассказы... были даже блестящие.
Был такой. Планета, давно впавшая в варварство, утратившая высокие технологии, разучившаяся использовать совершенные машины предков. Мальчик пасёт овец. К овцам подбирается волк, которого мальчик панически боится. А на орбиту планеты заходит огромный берсеркер. Древняя машина осторожна, она сканирует поверхность и видит, что все защитные системы давно дезактивированы. Можно неторопясь приступать к зачистке планеты от жизни.
А мальчик забирается в пещеру, вроде как в святилище какого-то могучего Духа. Кругом мелькают огоньки, и странный голос твердит непонятные слова: "Подтвердите активацию защитных систем! Подтвердите активацию защитных систем!" Парень понимает, что Дух хочет узнать его волю, и, собравшись, отвечает: "убей волка!"
"Уточните команду".
"Убей хищника! Убей врага! Убей убийцу!"
"Директива принята к исполнению. Защитные системы активированы".
Парень выбирается из пещеры Духа - и тут в ночном небе начинается светопреставление. Тонкие линии, вспышки, тысячи новых звёзд. Становится светло, как днём, и в этом призрачном свете он видит своего врага, волка, который, оказывается, подобрался совсем близко. Но волк задрал голову в ставшее чужим небо и полностью потерял ориентацию. Парень бросается на него, и убивает, пока тот не пришёл в себя - камнем? посохом? ножом?
А берсеркера, тем временем, стёрли с лица космоса. Потому что вся сила человечества не имела значения без воли одного, конкретного человека, который сумел переступить через свой страх. Потому что был пастухом, и отвечал за жизни тех, кто был слабее его.
А вот другая вариация вечной темы, из того же цикла. Это уже не рассказ, это уже целая книга. Планета, во всём подобная Земле, но с сильнейшей темпоральной аномалией. Совершивший посадку корабль с земными колонистами. Но, шутка космоса, их сразу отбросило на двадцать тысяч лет в прошлое. А дело в том, таковы правила игры, что при путешествии вниз по временному потоку сложные системы упрощаются, а при обратном перемещении, из прошлого в будущее, усложняются. Короче, колонисты получили полную амнезию и забыли всё. В первые часы после высадки разума в них было не больше, чем в грудных детях, но потом они как-то оклемались. Ожили древние инстинкты и память их тренированных тел. Получились классические дикари, охотники-собиратели. И потом, двадцать тысяч лет, они поднимались обратно к цивилизации. При этом, что самое забавное, копируя паттерны европейской цивилизации, к которой изначально принадлежали. А потом прилетел берсеркер, уничтожил биосферу планеты и загнал выживших под землю, но люди не сдались. Началась странная, темпоральная война, война за варианты реальности. Берсеркер стремился или убрать людей вообще, или сделать так, чтобы к его появлению они не были готовы к обороне. Машинам удалось сбросить в прошлое свою мобильную базу, по сути, фабрику по производству роботов-убийц. Окопавшись там, за рубежом в двадцать тысяч лет, берсеркер (чья программа изначально была примитивней человеческого разума, а, следовательно, темпорально-устойчивей) начинает посылать в будущее своих агентов, пытаясь подставить подножку зарождающейся цивилизации в критические моменты истории. Фронт сдвигается всё ближе к настоящему. Планы постепенно становятся всё изощренеё и извращёнее...
Вот предпоследняя стадия. Аналог земных средних веков. Цель - местный святой.
В будущем сотрудники местного Института Времени отслеживают вмешательство берсеркеров по линиям жизни. У каждого живого существа есть своя, вычисляемая по его влиянию на окружающих. Каждая раздавленная бабочка становится заметной для приборов будущего, её линия прервалась до срока. Но берсеркеры обманули человеческие приборы. Они послали в будущее волка-робота, который сожрал настоящего волка и полностью занял его нишу - убивал именно тех зверей, которым было суждено погибнуть от зубов данного хищника, в вымеренные по секундам моменты, ходил по тем же тропам, давил тех же жуков. Таким образом, люди не смогли вычислить врага, как они вычисляли предыдущих.
А святой, по легенде, однажды встал на пути у матёрого хищника. И волк, смирившись, лёг у его ног. Сюжет стал популярен в местном искусстве, и, в итоге, много веков спустя, именно образ этого святого витал над первой конференцией по разоружению, которое, в итоге, привело к объединению планеты. Но если волк зарычит и растерзает святого, его учение вряд ли обретёт такую популярность. И берсеркер подлетит к планете, раздираемой внутренними конфликтами.
Агенты Института Времени не успевают. Святой стоит на опушке леса, и к нему выходит чудовищный стальной зверь с горящими глазами, покрытый гниющими обрывками чужой шкуры, гроза местных крестьян. А святой благославляет его. И робот даёт себя погладить, ложась у ног праведника. А потом поворачивается и уходит в лес. Невозможное чудо свершилось.
Слишком далеко забрался в будущее. Слишком усложнились связи в электронном мозгу. В течении тысячелетней войны с людьми берсеркер становился всё более и более человечен.
Это я понимаю, христианская этика. А "Волчья сыть"?
Другой пример будет взят из другой религиозной традиции, а именно, культуры, порождённой японским буддизмом.
Я читал комикс "Одинокий волк и его щенок". Там была одна новелла, сильная, но абсолютно чуждая нашим представлением о морали, как раз на любимую madius'ом тему "убей Будду".
И был там один момент. Герой пытается достичь просветления, всю ночь медитируя в заброшенном храме на вершине поросшей лесом горы. И всю ночь к нему подбираются голодные волки. Герой силён, он легко убивает их мечом, но... концентрация нарушена. Тогда он метает меч в противоположную стену и клянётся, что возьмёт его, когда достигнет просветления, или никогда. Снова сосредотачивается. И вновь на него кидается волк. Герой, мастер боевых искусств, голыми руками ломает хищнику хребет. Но теперь ему опять приходится начинать всё заново.
А потом он осознаёт, и себя, и храм, и всю гору, и всю Вселенную - в одном вздохе.
И мы видим, как он сидит с закрытыми глазами, а вокруг него бродят волки, и не видят его. Он достиг просветления.
Потому что звери, как и люди, реагируют на страх, или на агрессию. Он же научился быть пустым. Это буддийский ответ. Победа над собой - всё, без неё победа над врагами - ничто.
И как, герой "Волчей сыти" смог достичь просветления? Ну вот, значит, и с точки зрения буддийской этики рассказ плохой.
Да вообще, чего это я так замахнулся? Давайте от простого пойдём, от классических фантастических рассказов. Они все о преодолении, так или иначе. Нет, иногда они показывают последствия неспособности решить задачу, это от настроения автора зависит. Но в общих чертах - именно так. Иногда речь о Контакте, и эта тема вскоре утрачивает логическую точность конструкций классической эпохи, но, тем не менее, любой контакт - это тоже необходимость подняться над собой, перешагнуть через чуждость собеседника.
Два рассказа Шекли. Не буду сейчас искать ссылки, скажу, как помню. В одном герой - маньяк-милитарист, фанатик ручного оружия. Правдами и неправдами получил на испытание новейший атомный дезинтегратор. Прилетел на дикую планету, на него напала стая каких-то необычайно агрессивных шакаловолков. Тут-то и вскрылась проблема. Дезинтегратор уничтожал их так быстро и эффективно, что стая в целом не успевала испугаться и продолжала наседать. Да, их ряды таяли, но звери не обращали на это внимания. Человек стал в панике отмахиваться и случайно зацепил лучом собственный корабль. Всё.
Через несколько месяцев его начали искать и нашли. Дезинтегратор он, к тому времени, использовал в качества молотка. А охотился с луком и стрелами. И это волкошакалы понимали - удар, истошный, полный боли визг сородича, запах крови. С трудом, но он доказал им, что человеческого запаха нужно боятся, а человеческого жилища избегать. Это преодоление самого примитивного рода, преодаление веры во всесильное оружие, но тем не менее.
Другой рассказ - о человеке, случайно оказавшимся на планете, где все звери были слепоглухими, но при этом - телепатами. Герой имел перед всеми местными обитателями единственное преимущество, он обладал воображением и умел врать. Но его мысли, мысли разумного существа, видимо, обладали такой силой, что всё время привлекали к нему ненужное внимание. Он мог отпугнуть одно существо, но тут же казался пищей следующему. Дзен-буддист бы сказал, что ответ - в постижении внутренней пустоты и в выходе за пределы ограниченного круга охотник-жертва. Но герой не был буддистом.
И тогда он стал думать, что он - огонь. Нет, огонь не умеет думать, но он всё равно продолжал. Огромное, яркое пламя. Охватывающее деревья. Скачущее по листьям. И звери побежали. Одним махом он расчистил зону в несколько квадратных километров. А потом его спасли.
Очнулся он в госпитале. Ну и классическое: "одного не понимаю... мы вытащили вас из самого центра огромного лесного пожара... но на вас даже одежда не пострадала!" То есть, всё-таки, преодоление. Став огнём, он вышел в надсистему.
...А овца не смогла стать человеком.
Поэтому это плохой рассказ. С идейной точки зрения, написан-то он хорошо, талантливо.
И всё равно, хочется продолжить его в стиле придуманного gilgamesch'ем жанра "сиквелы к плохим фантастическим рассказам" ( "Мы, солдаты бывшей Пятой бронетанковой бывшей Красной республики бывшей Независимой Аргентины бывшего Латинского союза..."). Здесь будет что-нибудь в этом роде, по лекалам классической НФ. Запущенный механизм экологической катастрофы... вирус, выкосивший всех волков, собак, шакалов, лис, а потом перекинувшийся на иные формы жизни... И последние выжившие овцы с выпавшей шерстью, живущие в бункере и приносящие кровавые жертвы статуе Волка. Умоляя его о прощении, надеясь, что он однажды вернётся к своим грешным детям, и тогда поля снова зазеленеют свежей травой.
Ну и конечно, меня убивает чудовищное выпадание из стиля. Как здесь, например, когда трагедия великого человека и царства подаётся, как что-то хорошее. "Месть слабых", блин.
Так что горианскую этику я упоминул просто потому, что она всегда заостряет такие вопросы. Как антисемит свёл бы всё на евреев, и, возможно, тоже был бы прав ;). Надо ли раскрывать вечную тему?
"С другой стороны: допустим, есть нечто, угрожающее мне и моим близким... Если у меня появится средство уничтожить это нечто, я воспользуюсь им, не задумываясь".
"выживание своих приоритетно всегда и любой ценой".
Ну? Вам арбалет выдан. Скажите, вы будете стрелять по волку, чтобы защитить своих близких? Будете. Так тогда и проблемы нет, овец больше. А если не будете, то, наверное, вам не так уж и надо? Если ты не готов выстрелить в одного, конкретного немца с автоматом, имеешь ли ты права уничтожать вместо него немецких женщин и детей?
Вообще, любой реализм в обсуждении сразу исключается. Мы, по рассказу, говорим о цивилизации индустриального уровня, которая в военном плане успела развиться до арбалетов (понятно, что военная техника запаздывает из-за отсутствия войн).
Так вот, извините, но для вооружённой арбалетами индустриальной цивилизации крупные хищники проблемой не являются. Вообще. В принципе.
Дальше уже можно острить про колючую проволоку, техзадание на огнемёт и строй пикинёров с арбалетчиками ( ЗАДАВИТЬ МАССОЙ). "Сегодня мы замочили свои рога кровью... и... бееее... мы теперь не овцы... мы БАРАНЫ! Ура!!!"
Следовательно, рассказ надо рассматривать на уровне символов, "слабость и стадность - хорошо, сила и храбрость - плохо".
Ну и главное:
"война - не олимпийские игры" и "не можешь победить честно - просто победи".
А разве не так же говорил и Хитлер, упаси боже? И тоже про выживание своих ;). Человечество законы войны не на пустом месте выдумало, не по приколу.
И вот чего я не понимаю, так это сложившегося у нас в отдельных кругах культа бесчастной победы. "Врага нужно убивать в спину, спящим и из снайперской винтовки" (сладострастный вздох). При этом, что самое смешное, большинству из тех, кто, как попугай, повторяет эти тезисы, банально не с чем сравнивать. "Попробовал вчера победить честно. Не-е-е... слабое подобие". Так, что ли? Хех, у меня тут есть друзья и френды, увлекающиеся военными играми. Интересно, как бы это выглядело там?
"Адмирал slavamakarov трусливо подкрался к вражескому авианосцу, а потом подло потопил его коварным залпом в спину. "Война - это не олимпийские игры!", радостно кричал он, приплясывая на палубе флагмана". Кто так говорит, тот не знает ни войны, ни олимпийских игр.
Откуда? В советское время этого, вроде, не было. В фильмах про войну проводилась мысль, что мы победили, потому что были лучшими людьми - и лучшими войнами. А ещё на нашей стороне была правда. Про неолимпийскиеигры ничего не было.
Так, тему евреев я заговорил, может, тему интеллигенции попробовать? Что бы на моём месте написал udod99? Ну понятно, главный вопрос "новой советской фантастики", порождённой "Трудно быть богом" - может ли интеллигент ради Любви убивать-убивать-убивать тупое быдло и недочеловеков? Об этом Удод писал, да. Эту линию можно проследить вплоть до "Попытки волка", которую я тут регулярно поминаю. Во всех этих произведениях подразумевается, что интеллигент, творческий человек - супербоец и инопланетный шпион на консервации, школьный учитель скидывает свитер и оказывается ветераном тайной войны. Пожалуй, самый яркий типаж такого рода (я сейчас именно о типаже, не о сюжете) был у Звягинцева. Помните, Шульгин, который во Владивостоке нашёл на чердаке забытый японцами самоучитель "Ниндзюцу для чайников" и выучился по нему на мегакрутого бойца?
А потом, напишет Удод, наступили девяностые, и оказалось, что интеллигент не может справиться даже с парнем с рабочих окраин, не говоря уже о гостях из южных республик с их самобытной культурой. Отсюда и странный на первый взгляд культ "подлой победы".
Я знаю, о чём говорю. Как-то, лет в шесть-семь меня поборол дачный друг, и, что самое обидное, он был на год младше. А я стал ему доказывать, что вот, если бы я бросил ему в глаза песок, то я бы точно победил!
...Но я хоть такие вещи помню.
Нет, подложил Корвин Амберский свинью нашим товарищам, подложил.
Кто из вас помнит изначальный текст, кстати?
- Лорд Корвин Эмберский! - Он ждал меня, когда я завернул в ложбину -
рослый, трупного цвета парень, с рыжими волосами и на коне под масть. На
нем были медные доспехи с зеленоватыми узорами и он сидел лицом ко мне,
неподвижный, как статуя. Он сказал:
- Я увидел тебя на вершине холма. Ты ведь без кольчуги, не так ли?
Я хлопнул себя по груди. Он резко кивнул, затем поднял руку, сперва к
левому плечу, затем к правому, отстегивая застежки панциря и давая ему
упасть на землю. затем он сделал то же самое с наколенниками.
- Я давно хотел встретиться с тобой. Я Борель. Я не хочу, чтобы
говорили, что я нечестно воспользовался преимуществом над тобой.
Борель... Имя было знакомое. Затем я вспомнил. Он завоевал уважение и
приязнь Дары. Он был ее учителем фехтования, мастером клинка. Глупым,
однако, понял я. Он лишился моего уважения, сняв доспехи. Битва - не игра,
и я не желал делать себя доступным для всякого самонадеянного осла, когда
я чувствовал себя раздавленным. Если и ничего другого, он, вероятно, мог
измотать меня.
- Теперь мы разрешим давно мучающий меня вопрос, - сказал он.
Я ответил причудливым ругательством, развернул своего коня и поскакал
назад, откуда явился. Он немедленно бросился в погоню.
Когда я проскакал обратно вдоль дренажной канавы, то сообразил, что у
меня недостаточная фора. Он настигнет меня с полностью открытой спиной и
зарубит меня или заставит драться. Однако, хоть и ограничен был мой выбор,
он включал немного побольше, чем это.
- Трус! - крикнул он. - Ты избегаешь боя. Это ли великолепный воин, о
котором я так много слышал?
Я поднял руку и расстегнул свой плащ. По другую сторону канавы край
ее был на уровне моих плеч, потом талии. Я скатился с седла налево,
споткнулся разок и встал. Черный поскакал дальше. Я двинулся направо,
лицом к этому приставале. Схватив плащ обеими руками, я помахал им секунду
другую, прежде чем голова и плечи Бореля появились рядом со мной.
Плащ накрыл его, закутав клинок и все прочее, замотав голову и
замедлив его руки.
Затем я с силой дал пинка. Я целил ему в голову, но попал в плечо. Он
вывалился из седла, а его конь поскакал дальше.
Выхватив Грейсвандир, я прыгнул за ним следом. Я поймал его как раз
тогда, когда он отбросил мой плащ и пытался подняться. Я проткнул его там,
где он сидел, и увидел искаженное выражение его лица, когда его рана стала
заниматься пламенем.
- О, низменно сделано! - воскликнул он. - Я надеялся на лучшее с
твоей стороны!
- Это не совсем Олимпийские Игры, - ответил я, стряхивая со своего
плаща несколько искр.
Всё, поколение получило дрочильную библию.
Что самое смешное, никто не вчитывался в текст. Собственно, даже автор, по-моему, не понял, что именно он написал, и периодически возвращался к этой сцене (с каждым разом это выглядело всё глупее).
Итак, некто Борель вызывает на поединок Корвина, чтобы узнать, кто из них лучший воин.
Сразу надо сказать, что лучший воин - Корвин. В книге сказано, что в фехтовании он уступал только своему старшему брату Бенедикту, а Бенедикт был непобедим. В одном из бездарных продолжений Бенедикт меряется силами с подобием Бореля, так вот он ему пуговицы с рубашки срезал, мечом. Так что речь о качественном превосходстве.
Теперь расмотрим ситуацию с точки зрения поединка. Классическая западная традиция гласит, что преимущественное право на выбор оружия находится за вызванным. Место и время согласуют потом, с секундантами. Мы видим, что Борель, требующий сатисфакции именно здесь и сейчас, шёл против этого правила. Он вполне мог забить Корвину стрелку через неделю. Может быть, тот бы даже пришёл.
Так вот, когда вызвавший нагло определяет и место, и время, вызванный получает очень широкие полномочия в выборе оружия и способа дуэли. И всякие решения, которые он принимает по своей воле, вроде снятого доспеха, не имеют к этому никакого отношения. Поэтому Корвин и фыркнул.
Да, с точки зрения кодекса чести, Корвин, как вызванная сторона, имел право выбрать вариант "всё разрешено". Он и выбрал. И разве он достал из под полы автомат? Использовал только то, что было на виду. То, что его противник не знал трюка с плащом... ну, лох. Позорный лох, при том, использование плаща в бою - немеркнущая классика.
В итоге, получается, что бой проводился по строгим олимпийским правилам, победил лучший воин, то есть с лучшей подготовкой и, да, с лучшей генетикой. Мастер образцово наказал... э-э-э... не мастера.
Что же вас тогда так возбуждает, а?