О Германии и немцах
За этот месяц три раза мысленно составлял и трижды стирал вступление. А что тут говорить? И так всё ясно.
В такие дни остаётся следовать совету древнеанглийского поэта, автора "Деора", и напоминать себе о несчастьях и об исторических драмах, приговаривая: "как того не стало, так и этого однажды не будет". Ни одна война не длится бесконечно (тяжело только первые несколько лет - потом либо война заканчивается, либо привыкаешь), ни один тиран не вечен.
И эта известна
Эорманрика
волчья повадка:
был вождь всевластен,
вожатай безжалостный,
в державе готов;
часто встречались
в печали многие,
сидели и ждали
мужи, когда же
сгинет невзгодное
его могущество.
Как минуло то,
так и это минет.
(В переводе В.Г. Тихомирова.)
Оригинал и другой перевод, из статьи Н. Ю. Гвоздецкой "Древнеанглийская лирика: семантика композиции":
We geascodan / Eormanrices
wylfenne geþoht; / ahte wide folc
Gotena rices; / þæt wæs grim cyning.
Sæt secg monig / sorgum gebunden,
wean on wenan, / wyscte geneahhe
þæt þæs cynerices / ofercumen wære.
Þæs ofereode, / þisses swa mæg.
Мы проведали / Эормарика
волчий обычай; / правил народами
готской державы. / Жестокий был конунг.
Сидело людей без счету / повитых печалями,
терпели напасти, / желали всячески,
чтоб роду державному / не удержаться.
То прошло, / и это также минет.
Да, гимн пассивности. (Не могу не отметить, как þæt wæs grim cyning звучит на современном английском почти без изменений: that was a grim king.) Речь идёт о Германарихе, легендарном правителе и тиране 4 века, который правил где-то там к востоку от Карпат, в Северном Причерноморье, и распространил свою власть далеко на восток, в том числе подчинив наших славянских предков. Вот поэтому, видимо, в нашем языке "князь" - заимствование из германских языков. Короче, место проклято.
...с тех самых пор, как на поле Деировом поставили золотого истукана, заставляя людей поклоняться ему - тогда и был выкован проклятый венец...
Возможно, стоит снова начать перечитывать по кругу военные и послевоенные дневники Юнгера, они переведены на русский, хоть местами и очень плохо. Мне это всегда помогало, я их читал так, как сам Юнгер в тексте перечитывает Библию - доходит до конца и начинает сначала. В своих дневниках Юнгер хорошо передаёт ощущение человека, застрявшего в ситуации, которая ему совершенно не нравится.
"В поезде, 3 апреля 1944
Поезд сильно запаздывал, что было естественным при бомбардировках железных дорог и вокзалов. Чтение: дневники Байрона и «Les Moeurs curieuses des Chinois».
У окна два молодых офицера танковых войск, у одного из них хорошее лицо. Тем не менее уже целый час они говорят об убийствах. Один вместе со своими товарищами собирался утопить в озере заподозренного в шпионстве местного жителя; другой придерживался того мнения, что после каждой диверсии против войскового соединения нужно ставить к стенке не меньше пятидесяти французов. «Тогда перестанут».
Спрашиваю себя, как могло в такой короткий срок распространиться это каннибальское сознание, это абсолютное зло, эта сердечная черствость по отношению к себе подобным и чем объяснить столь быстрое и всеобщее одичание? Учитывая возраст, неудивительно, что христианская мораль ничуть не затронула этих молодых людей, но было бы вполне естественно предполагать, что у них в крови еще сохранились чувство рыцарской чести, древнегерманская стать и сознание справедливости. Ибо не так уж они и плохи сами по себе и готовы на жертвы, достойные восхищения. Остается пожелать, чтобы к их бесспорной характеристике «без страха» добавилось бы еще и «без упрека». Одно становится ценным только благодаря другому.
Сидящий напротив меня оберлейтенант парашютного подразделения читает книгу. Он тихо переворачивает страницы, время от времени делая передышки и глядя перед собой как человек, о чем-то размышляющий. Потом читает дальше; дойдя до места, настраивающего на веселый лад, улыбается. «Читатель» - великий мотив, один из значительных образов духовного человечества.
После полудня в Аахене и дальше через Кёльн мимо целого ряда выжженных западногерманских городов. Ужасно, что так быстро привыкаешь к подобному зрелищу.
«Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается». Притчи, 11, 11. Слова, отворяющие ворота в города будущего".
Как я называю этот отрывок, "но ведь мы были христианской нацией!" Забавно, что с точки зрения соседей немцев, с немцами было что-то не так ещё до Второй мировой, ещё во времена Первой, да и до неё. Как там у Одена? "From Luther until now that has driven a culture mad". Со времён Лютера, а! Опять же, цитируя Юнгера: "Следы Лютера в нашей судьбе неистребимы; он вступает всегда, когда мы принимаем важное решение". Вы всегда были долбанутыми, с Гитлером это просто вылезло наружу. [Нет, серьёзно, когда я изучал "Щелкунчика", я подумал, что маленький Фриц олицетворяет зародыш того самого безумия, ухваченного и зафиксированного Гофманом.]
А ещё, когда я впервые читал эти дневники, задолго до нынешней печали, я с тоской подумал, что среди окружающих хватает тех, кто в этой ситуации совершенно не понял бы позицию Юнгера - и, наоборот, во всём согласился бы с молодыми танкистами. "Вот бы с этими ребятами, да на пендосов!"
В дневниках есть невероятно наивный, трагикомический эпизод, когда Юнгер пытается сочинить воззвание к народам Европы, на тот случай, если генералам удастся свалить Гитлера. На правах писателя с мировым именем, в духе "ребята, давайте жить дружно! Миру мир! К чёрту эту войну!"
"До полудня работал над воззванием, а именно над третьей главой, где следует написать, что семенем, из коего война произрастит плоды, является жертва. Наряду с солдатами, рабочими, невинными страдальцами я не могу умолчать и о жертве тех, кто погиб в результате кровожадной и бессмысленной бойни. Именно на них, как когда-то на замурованных в сваи моста детях, будет построен новый мир".
И там ещё, дальше:
"В Германии растет число участников секты под девизом «Наслаждайся войной, ибо грядущий мир ужасен». Вообще во всех толках о том, что будет дальше, я разглядел два сорта людей: одни считают, что в случае проигранной войны они жить не смогут, в то время как другим перспектива поражения кажется вполне вероятной. Может быть, правы и те и другие".
По ассоциации вспомнил, как мы обсуждали фильм "Операция "Валькирия"", как раз про неудачную попытку немецких офицеров свалить Гитлера. В итоге, была предложена психоаналитическая трактовка этого сюжета. На чём, помимо прочего, поднялись нацисты? На мифе об "ударе в спину", Dolchstoßlegende. Дескать, Германская империя проиграла Первую мировую, потому что в спину победоносной немецкой армии ударили национал-предатели - либералы, социалисты, евреи, а с ними и наивные дураки, поверившие миролюбивой пропаганде западных держав. Но, твердила пропаганда, национал-социалистический Рейх не повторит той же ошибки, мы заранее вычистили враждебные национальному духу элементы, больше некому восставать и бунтовать, пока мы едины, мы непобедимы, и всё в таком духе. И что тогда будет, если в этой ситуации кучка заговорщиков всё-таки устранит диктатора и сумеет договориться хоть о каком-то компромиссе? Очевидно, будущие германские Максимы Калашниковы (популярный в начале 2000 трэш-автор, писавший о непобедимой советской военной машине, которая вот-вот должна была поставить Америку на колени) рассказывали бы читателям о баллистических и крылатых ракетах, реактивных истребителях, супертанках и штурмовых винтовках, о том, что вот-вот произошёл бы окончательный перелом в войне и триумф тысячелетнего Рейха - если бы не кучка иудео-масонских агентов, предавших и погубивших Главнокомандующего! И цикл бы снова воспроизвёл себя.
Таким образом, умом генералы понимали, что убийство Гитлера является необходимым условием для возможного сепаратного мира с союзниками, и ни на что лучшее надеяться не приходиться. Но подсознательно они саботировали собственные усилия, на каком-то уровне осознавая, что единственный шанс Германии на исцеление - это полный и окончательный военный разгром, который просто не оставит никаких сомнений в том, что воевать плохо, не стоило и начинать.
В такие дни остаётся следовать совету древнеанглийского поэта, автора "Деора", и напоминать себе о несчастьях и об исторических драмах, приговаривая: "как того не стало, так и этого однажды не будет". Ни одна война не длится бесконечно (тяжело только первые несколько лет - потом либо война заканчивается, либо привыкаешь), ни один тиран не вечен.
И эта известна
Эорманрика
волчья повадка:
был вождь всевластен,
вожатай безжалостный,
в державе готов;
часто встречались
в печали многие,
сидели и ждали
мужи, когда же
сгинет невзгодное
его могущество.
Как минуло то,
так и это минет.
(В переводе В.Г. Тихомирова.)
Оригинал и другой перевод, из статьи Н. Ю. Гвоздецкой "Древнеанглийская лирика: семантика композиции":
We geascodan / Eormanrices
wylfenne geþoht; / ahte wide folc
Gotena rices; / þæt wæs grim cyning.
Sæt secg monig / sorgum gebunden,
wean on wenan, / wyscte geneahhe
þæt þæs cynerices / ofercumen wære.
Þæs ofereode, / þisses swa mæg.
Мы проведали / Эормарика
волчий обычай; / правил народами
готской державы. / Жестокий был конунг.
Сидело людей без счету / повитых печалями,
терпели напасти, / желали всячески,
чтоб роду державному / не удержаться.
То прошло, / и это также минет.
Да, гимн пассивности. (Не могу не отметить, как þæt wæs grim cyning звучит на современном английском почти без изменений: that was a grim king.) Речь идёт о Германарихе, легендарном правителе и тиране 4 века, который правил где-то там к востоку от Карпат, в Северном Причерноморье, и распространил свою власть далеко на восток, в том числе подчинив наших славянских предков. Вот поэтому, видимо, в нашем языке "князь" - заимствование из германских языков. Короче, место проклято.
...с тех самых пор, как на поле Деировом поставили золотого истукана, заставляя людей поклоняться ему - тогда и был выкован проклятый венец...
Возможно, стоит снова начать перечитывать по кругу военные и послевоенные дневники Юнгера, они переведены на русский, хоть местами и очень плохо. Мне это всегда помогало, я их читал так, как сам Юнгер в тексте перечитывает Библию - доходит до конца и начинает сначала. В своих дневниках Юнгер хорошо передаёт ощущение человека, застрявшего в ситуации, которая ему совершенно не нравится.
"В поезде, 3 апреля 1944
Поезд сильно запаздывал, что было естественным при бомбардировках железных дорог и вокзалов. Чтение: дневники Байрона и «Les Moeurs curieuses des Chinois».
У окна два молодых офицера танковых войск, у одного из них хорошее лицо. Тем не менее уже целый час они говорят об убийствах. Один вместе со своими товарищами собирался утопить в озере заподозренного в шпионстве местного жителя; другой придерживался того мнения, что после каждой диверсии против войскового соединения нужно ставить к стенке не меньше пятидесяти французов. «Тогда перестанут».
Спрашиваю себя, как могло в такой короткий срок распространиться это каннибальское сознание, это абсолютное зло, эта сердечная черствость по отношению к себе подобным и чем объяснить столь быстрое и всеобщее одичание? Учитывая возраст, неудивительно, что христианская мораль ничуть не затронула этих молодых людей, но было бы вполне естественно предполагать, что у них в крови еще сохранились чувство рыцарской чести, древнегерманская стать и сознание справедливости. Ибо не так уж они и плохи сами по себе и готовы на жертвы, достойные восхищения. Остается пожелать, чтобы к их бесспорной характеристике «без страха» добавилось бы еще и «без упрека». Одно становится ценным только благодаря другому.
Сидящий напротив меня оберлейтенант парашютного подразделения читает книгу. Он тихо переворачивает страницы, время от времени делая передышки и глядя перед собой как человек, о чем-то размышляющий. Потом читает дальше; дойдя до места, настраивающего на веселый лад, улыбается. «Читатель» - великий мотив, один из значительных образов духовного человечества.
После полудня в Аахене и дальше через Кёльн мимо целого ряда выжженных западногерманских городов. Ужасно, что так быстро привыкаешь к подобному зрелищу.
«Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается». Притчи, 11, 11. Слова, отворяющие ворота в города будущего".
Как я называю этот отрывок, "но ведь мы были христианской нацией!" Забавно, что с точки зрения соседей немцев, с немцами было что-то не так ещё до Второй мировой, ещё во времена Первой, да и до неё. Как там у Одена? "From Luther until now that has driven a culture mad". Со времён Лютера, а! Опять же, цитируя Юнгера: "Следы Лютера в нашей судьбе неистребимы; он вступает всегда, когда мы принимаем важное решение". Вы всегда были долбанутыми, с Гитлером это просто вылезло наружу. [Нет, серьёзно, когда я изучал "Щелкунчика", я подумал, что маленький Фриц олицетворяет зародыш того самого безумия, ухваченного и зафиксированного Гофманом.]
А ещё, когда я впервые читал эти дневники, задолго до нынешней печали, я с тоской подумал, что среди окружающих хватает тех, кто в этой ситуации совершенно не понял бы позицию Юнгера - и, наоборот, во всём согласился бы с молодыми танкистами. "Вот бы с этими ребятами, да на пендосов!"
В дневниках есть невероятно наивный, трагикомический эпизод, когда Юнгер пытается сочинить воззвание к народам Европы, на тот случай, если генералам удастся свалить Гитлера. На правах писателя с мировым именем, в духе "ребята, давайте жить дружно! Миру мир! К чёрту эту войну!"
"До полудня работал над воззванием, а именно над третьей главой, где следует написать, что семенем, из коего война произрастит плоды, является жертва. Наряду с солдатами, рабочими, невинными страдальцами я не могу умолчать и о жертве тех, кто погиб в результате кровожадной и бессмысленной бойни. Именно на них, как когда-то на замурованных в сваи моста детях, будет построен новый мир".
И там ещё, дальше:
"В Германии растет число участников секты под девизом «Наслаждайся войной, ибо грядущий мир ужасен». Вообще во всех толках о том, что будет дальше, я разглядел два сорта людей: одни считают, что в случае проигранной войны они жить не смогут, в то время как другим перспектива поражения кажется вполне вероятной. Может быть, правы и те и другие".
По ассоциации вспомнил, как мы обсуждали фильм "Операция "Валькирия"", как раз про неудачную попытку немецких офицеров свалить Гитлера. В итоге, была предложена психоаналитическая трактовка этого сюжета. На чём, помимо прочего, поднялись нацисты? На мифе об "ударе в спину", Dolchstoßlegende. Дескать, Германская империя проиграла Первую мировую, потому что в спину победоносной немецкой армии ударили национал-предатели - либералы, социалисты, евреи, а с ними и наивные дураки, поверившие миролюбивой пропаганде западных держав. Но, твердила пропаганда, национал-социалистический Рейх не повторит той же ошибки, мы заранее вычистили враждебные национальному духу элементы, больше некому восставать и бунтовать, пока мы едины, мы непобедимы, и всё в таком духе. И что тогда будет, если в этой ситуации кучка заговорщиков всё-таки устранит диктатора и сумеет договориться хоть о каком-то компромиссе? Очевидно, будущие германские Максимы Калашниковы (популярный в начале 2000 трэш-автор, писавший о непобедимой советской военной машине, которая вот-вот должна была поставить Америку на колени) рассказывали бы читателям о баллистических и крылатых ракетах, реактивных истребителях, супертанках и штурмовых винтовках, о том, что вот-вот произошёл бы окончательный перелом в войне и триумф тысячелетнего Рейха - если бы не кучка иудео-масонских агентов, предавших и погубивших Главнокомандующего! И цикл бы снова воспроизвёл себя.
Таким образом, умом генералы понимали, что убийство Гитлера является необходимым условием для возможного сепаратного мира с союзниками, и ни на что лучшее надеяться не приходиться. Но подсознательно они саботировали собственные усилия, на каком-то уровне осознавая, что единственный шанс Германии на исцеление - это полный и окончательный военный разгром, который просто не оставит никаких сомнений в том, что воевать плохо, не стоило и начинать.