Отрывок из недописанного поста
...Я понимаю, что по сравнению с тем же Шекспиром, у Мольера никакой свободы творчества не было. Нет, серьёзно, сравните их произведения. У меня возникает чувство, что Шекспир работал в свободной стране, несмотря на все тогдашние зверства. Шекспиру нельзя было критиковать христианскую веру, монарха, предков монарха, правительство и внешнюю политику страны, но у него всё-таки было пространство для манёвра. Всё, что не запрещено, было разрешено. В абсолютистской Франции, где искусство подпирали церковные догматы, с одной стороны, и догмы классицизма, с другой, драматург обязан был писать пьесы определённым образом, на определённые темы, с заранее заданной моралью (соцреализм!). Всё, что не было разрешено, было запрещено по умолчанию, и власть - власти, светская, церковная, какая угодно, - активно вмешивалась в творческий процесс. Если цель искусства - воспитывать массы и облагораживать общественные нравы, то как можно пускать такое дело на самотёк? Вспомним, как работала цензура в России XIX века и в СССР 20-го.
[Мне хочется упомянуть Островского, который не смог протащить через цензуру свой перевод "Укрощения строптивой", хотя в шекспировской комедии, очевидным образом, не было никаких выпадов против самодержавия.
"Едва успел выйти нумер с этим извещением, как стало ясно, что "сладчайшие надежды" любителей сцены не сбудутся. 7 сентября 1850 года перевод Островского под названием "Укрощение злой жены" был запрещён для представления. Цензор Нордстрем отметил в рукописи более ста недопустимых мест: грубоватые словечки Петруччо, рассказ Гремио о венчании Петруччо с Катариной - и дал заключение, что пьеса сохранила в переводе "неприличный для сцены характер подлинника"
Спеша играть в карты с приятелями или домой к жене, цензоры III Отделения подчёркивали и вычёркивали с лёгким сердцем всё, на что глаз упадёт, часто просто по недоразумению и "на случай", в твёрдой уверенности, что за усердие начальство не взыщет, а автор не придёт объясняться, поскольку цензор, как известно, "лицо, фигуры не имеющее".
Так и с простонародными грубоватыми словечками Шекспира. Цензура была в этом отношении особо щекотлива, поскольку за достоверное считали, что Николай Павлович лично следил за благопристойностью речи на императорской сцене, и потому в пьесах вымарывались самые невинные выражения, вроде "черт возьми", рисковавшие оскорбить придворный слух".
Лакшин В. Я., "Александр Николаевич Островский".
В общем, мало что может быть хуже власти, решившей бороться за мораль и высокую культуру быта; Шекспиру ещё повезло, что он разминулся с английскими пуританами и моралистами.]
За "Тартюфа" Мольеру крепко досталось, несмотря на заступничество короля. Пьесу запретили к постановке, как аморальную, парижский архиепископ пригрозил отлучением всем, кто ставил, смотрел или хотя бы читал "Тартюфа"...
[Мне хочется упомянуть Островского, который не смог протащить через цензуру свой перевод "Укрощения строптивой", хотя в шекспировской комедии, очевидным образом, не было никаких выпадов против самодержавия.
"Едва успел выйти нумер с этим извещением, как стало ясно, что "сладчайшие надежды" любителей сцены не сбудутся. 7 сентября 1850 года перевод Островского под названием "Укрощение злой жены" был запрещён для представления. Цензор Нордстрем отметил в рукописи более ста недопустимых мест: грубоватые словечки Петруччо, рассказ Гремио о венчании Петруччо с Катариной - и дал заключение, что пьеса сохранила в переводе "неприличный для сцены характер подлинника"
Спеша играть в карты с приятелями или домой к жене, цензоры III Отделения подчёркивали и вычёркивали с лёгким сердцем всё, на что глаз упадёт, часто просто по недоразумению и "на случай", в твёрдой уверенности, что за усердие начальство не взыщет, а автор не придёт объясняться, поскольку цензор, как известно, "лицо, фигуры не имеющее".
Так и с простонародными грубоватыми словечками Шекспира. Цензура была в этом отношении особо щекотлива, поскольку за достоверное считали, что Николай Павлович лично следил за благопристойностью речи на императорской сцене, и потому в пьесах вымарывались самые невинные выражения, вроде "черт возьми", рисковавшие оскорбить придворный слух".
Лакшин В. Я., "Александр Николаевич Островский".
В общем, мало что может быть хуже власти, решившей бороться за мораль и высокую культуру быта; Шекспиру ещё повезло, что он разминулся с английскими пуританами и моралистами.]
За "Тартюфа" Мольеру крепко досталось, несмотря на заступничество короля. Пьесу запретили к постановке, как аморальную, парижский архиепископ пригрозил отлучением всем, кто ставил, смотрел или хотя бы читал "Тартюфа"...