ДАЧНАЯ БОЛЬ
Вчера был у мамы день рождения. И мы поехали поздравить ее на дачу.
Я избегаю дачи - сама не знаю, почему. У нас старая дача 1956 года, соседи уже - как родственники. Старая советская дача, доброжелательный проходной двор. Когда кто-то испек слишком много сырников, - излишки относятся к соседям. Когда у кого-то горят трубы, - собирается праздник. Люди все отчаянные и интеллигентные: профессора, бизнесмены, домохозяйки... Все в рваной одежде, больших сапожищах. И с историями - о студентах, детях, загранице.
Долгое время я полагала, что дело как раз в проходном дворе - в выходные так хочется покоя и тишины, а тут - тетя Валя со стаканом сахара, тетя Лида, приехавшая на лето из Австралии и сварившая офигенский грибной суп...
Но вчера я вдруг поняла: дача для меня - это еще одна болезненная тема. И, зная себя, я точно могу сказать: это - самая правильная для меня и понятная причина, чтобы там не бывать.
Родители сделали ремонт на втором этаже. Я зашла туда. Чисто, уютно. Давно такого не было. Светло-серебристые обои, пышная кровать. Не хватает старинной этажерки с кружавчиками. В стенных шкафах - покой: собрание сочинений "Нового мира" со времен Твардовского и "Юности" со времен бог знает кого, - вывезены на помойку. Теперь там пара стопок старых платьев на полках, застеленных газетками. Пожалуй, здесь действительно можно жить.
И тут я пронзительно вспомнила все. Мою детскую тоску по Италии, синие обои в золотистых горошках, которые мы с бабушкой клеили когда-то, комаров и термоядерный спрей "Тайга", которым бабушка брызгала те самые синие обои у моего изголовья, чтобы комары меня не трогали (напрасный труд!). Как мы с бабушкой слушали звуки, чтобы заснуть: вот проехал поезд, вот где-то летит самолет, вот залаяла собака, вздохнули ветки гигантской елки... Елка уже в 2 раза выше дома, в моем же детстве я каждый год ждала, когда она дотянется до крыши...
Я вспомнила все. И почувствовала тихую нежную боль - не острую, не жестокую. Я даже почти обрадовалась этой боли: ведь теперь я так мало чего чувствую, я нарастила на себя массу панцирей, и, наконец, ощущаю себя в безопасности...
Когда я спускалась со второго этажа, слышала, как еловые ветки скребутся в окно новой уютной спальни. Мама сказала, что как-нибудь нам обязательно надо приехать с ночевкой. Но я не знаю, зачем.
Я избегаю дачи - сама не знаю, почему. У нас старая дача 1956 года, соседи уже - как родственники. Старая советская дача, доброжелательный проходной двор. Когда кто-то испек слишком много сырников, - излишки относятся к соседям. Когда у кого-то горят трубы, - собирается праздник. Люди все отчаянные и интеллигентные: профессора, бизнесмены, домохозяйки... Все в рваной одежде, больших сапожищах. И с историями - о студентах, детях, загранице.
Долгое время я полагала, что дело как раз в проходном дворе - в выходные так хочется покоя и тишины, а тут - тетя Валя со стаканом сахара, тетя Лида, приехавшая на лето из Австралии и сварившая офигенский грибной суп...
Но вчера я вдруг поняла: дача для меня - это еще одна болезненная тема. И, зная себя, я точно могу сказать: это - самая правильная для меня и понятная причина, чтобы там не бывать.
Родители сделали ремонт на втором этаже. Я зашла туда. Чисто, уютно. Давно такого не было. Светло-серебристые обои, пышная кровать. Не хватает старинной этажерки с кружавчиками. В стенных шкафах - покой: собрание сочинений "Нового мира" со времен Твардовского и "Юности" со времен бог знает кого, - вывезены на помойку. Теперь там пара стопок старых платьев на полках, застеленных газетками. Пожалуй, здесь действительно можно жить.
И тут я пронзительно вспомнила все. Мою детскую тоску по Италии, синие обои в золотистых горошках, которые мы с бабушкой клеили когда-то, комаров и термоядерный спрей "Тайга", которым бабушка брызгала те самые синие обои у моего изголовья, чтобы комары меня не трогали (напрасный труд!). Как мы с бабушкой слушали звуки, чтобы заснуть: вот проехал поезд, вот где-то летит самолет, вот залаяла собака, вздохнули ветки гигантской елки... Елка уже в 2 раза выше дома, в моем же детстве я каждый год ждала, когда она дотянется до крыши...
Я вспомнила все. И почувствовала тихую нежную боль - не острую, не жестокую. Я даже почти обрадовалась этой боли: ведь теперь я так мало чего чувствую, я нарастила на себя массу панцирей, и, наконец, ощущаю себя в безопасности...
Когда я спускалась со второго этажа, слышала, как еловые ветки скребутся в окно новой уютной спальни. Мама сказала, что как-нибудь нам обязательно надо приехать с ночевкой. Но я не знаю, зачем.