Дмитрий Бавильский paslen о поэзии и дневниковых записях
http://paslen.livejournal.com/1091252.html
"<...> подумалось о сочинении стихов <...> как о самой оптимальной форме высказывания, плотно (полнее не бывает) увязывающих в себе жизнь и искусство.
Сочинение всего остального требует диктата искусства над жизнью - особенно в прозаических жанрах; рассказ и, тем более, нечто крупное (повесть, роман, воспоминания) оказываются больше единицы проживаемого в тексте времени.
Большой текст требует того, чтобы время написания покрывало промежуток существеннее пути от замысла к воплощению; время прозы расплёскивается дальше и дольше экзистенциального времени и не совпадает с ним.
И здесь, по интенсивности проживания, чёткости фиксации текущего момента и чёткости поставленных перед собой задач, как житейских, так и творческих, к стихам может приближаться только дневниковая запись.
Но почти любая заметка, зарубка, остановка, как правило, меньше искусства. Она ближе к жизни, чем к искусству и, следовательно, меньше затраченного на него времени.
Такие заметки, как правило, так же меньше связаны друг с другом - вызванные к существованию самыми разными мотивами, они из разных источников возникают, разными причинами питаются, разное осуществляют и слишком велика амплитуда между разными записями, обрамляющими то или иное мгновение (минуту, час, вдох или выдох).
Дневниковые записи, какими бы совершенными и протяжёнными они ни будут, выполняют роль метки, именно что рамы, внутри которой время инкапсулируется в точку творительного падежа; возможно, для этого и следует личные дневники собирать в книги и выпускать на бумаге - только тогда, кажется, стянутые в единый материальный узел и став единым материальным объектом, они и обнаруживают собственную цельность.
Тайна лирики в том, что любое стихотворение, с одной стороны, оказывается самостоятельным высказыванием и само себе задаёт контекст, являясь табуреткой, стоящей на собственных ногах, но, с другой, такое высказывание, как солдат в строю, становится одним из многих себе подобных высказываний, когда плотность внутренней кристаллической решётки переходит на новый уровень цельности и полноты.
Техническое задание - вот что уравнивает в стихотворении условную жизнь и условное искусство; позволяет случайному, хаотическому, из хаоса мысленной жизни возникшему явлению стать средостеньем момента и, одновременно, выйти за его границы.
Дневниковым запискам не хватает выделки, как бы искусно (просчитано и отредактировано) они ни готовились; наличие внутренней структуры в них, увы, не обеспечивает уникальности мига - несмотря на то, что форму стихотворения легче повторить, чем форму дневниковой записи.
Однако, именно техническое задание соединяет все составляющие в тугой узел, поднимая его над жизнью, вызвавшей его рождение.
В стихотворении больше пафоса сделанности, больше совершённой работы, стихотворение - больше вещь (ну, да, табуретка), тогда как заметке легче потеряться, стереться, остаться незамеченной - взгляд читателя блуждает по массивам периодов разной формы протяжённости и разной (читай, непредсказуемой) глубины обобщений, выцепляя из этого потока самое случайное - наиболее короткое или же хоть как-то структурно и ритмически очерченное (скажем, закавыченную цитату)
Возможно, недостаточность дневниковой записи основана ещё на том, что она никогда не может быть закончена, пока её автор жив, тогда как стихотворение быстро обретает свои границы и начинает, внутри них, расти в глубину.
Точно яма. Точно могила."
"<...> подумалось о сочинении стихов <...> как о самой оптимальной форме высказывания, плотно (полнее не бывает) увязывающих в себе жизнь и искусство.
Сочинение всего остального требует диктата искусства над жизнью - особенно в прозаических жанрах; рассказ и, тем более, нечто крупное (повесть, роман, воспоминания) оказываются больше единицы проживаемого в тексте времени.
Большой текст требует того, чтобы время написания покрывало промежуток существеннее пути от замысла к воплощению; время прозы расплёскивается дальше и дольше экзистенциального времени и не совпадает с ним.
И здесь, по интенсивности проживания, чёткости фиксации текущего момента и чёткости поставленных перед собой задач, как житейских, так и творческих, к стихам может приближаться только дневниковая запись.
Но почти любая заметка, зарубка, остановка, как правило, меньше искусства. Она ближе к жизни, чем к искусству и, следовательно, меньше затраченного на него времени.
Такие заметки, как правило, так же меньше связаны друг с другом - вызванные к существованию самыми разными мотивами, они из разных источников возникают, разными причинами питаются, разное осуществляют и слишком велика амплитуда между разными записями, обрамляющими то или иное мгновение (минуту, час, вдох или выдох).
Дневниковые записи, какими бы совершенными и протяжёнными они ни будут, выполняют роль метки, именно что рамы, внутри которой время инкапсулируется в точку творительного падежа; возможно, для этого и следует личные дневники собирать в книги и выпускать на бумаге - только тогда, кажется, стянутые в единый материальный узел и став единым материальным объектом, они и обнаруживают собственную цельность.
Тайна лирики в том, что любое стихотворение, с одной стороны, оказывается самостоятельным высказыванием и само себе задаёт контекст, являясь табуреткой, стоящей на собственных ногах, но, с другой, такое высказывание, как солдат в строю, становится одним из многих себе подобных высказываний, когда плотность внутренней кристаллической решётки переходит на новый уровень цельности и полноты.
Техническое задание - вот что уравнивает в стихотворении условную жизнь и условное искусство; позволяет случайному, хаотическому, из хаоса мысленной жизни возникшему явлению стать средостеньем момента и, одновременно, выйти за его границы.
Дневниковым запискам не хватает выделки, как бы искусно (просчитано и отредактировано) они ни готовились; наличие внутренней структуры в них, увы, не обеспечивает уникальности мига - несмотря на то, что форму стихотворения легче повторить, чем форму дневниковой записи.
Однако, именно техническое задание соединяет все составляющие в тугой узел, поднимая его над жизнью, вызвавшей его рождение.
В стихотворении больше пафоса сделанности, больше совершённой работы, стихотворение - больше вещь (ну, да, табуретка), тогда как заметке легче потеряться, стереться, остаться незамеченной - взгляд читателя блуждает по массивам периодов разной формы протяжённости и разной (читай, непредсказуемой) глубины обобщений, выцепляя из этого потока самое случайное - наиболее короткое или же хоть как-то структурно и ритмически очерченное (скажем, закавыченную цитату)
Возможно, недостаточность дневниковой записи основана ещё на том, что она никогда не может быть закончена, пока её автор жив, тогда как стихотворение быстро обретает свои границы и начинает, внутри них, расти в глубину.
Точно яма. Точно могила."