Андрей Положенцев о таинстве, ритуале, культе и вере
Андрей Положенцев. «…По лицу бездны»: очерк натурфилософии культа. - СПб.: Алетейя, 2007. - (Миф. Религия. Культура).
(116) «Культ воплощается в ритуале, не переставая быть невидимым и невыразимым. Таинство как святое является отделённым от всего выраженного и, следовательно, понятного. Культ изумляет нас прежде всего как нечто непонятное, но его дальнейшее познание эту непонятность лишь усиливает. На таинство никто не может пролить свет, сделать его видимым, но лишь потому, что оно само является источником и условием видимости того, чем оно не является [то есть ритуальных форм. - О.Б.]. И если перед чем-либо человеческое мышление начинает путаться в собственных определениях, погрязает в собственных противоречиях, то это прямое указание на то, что перед ним не что иное, как предмет культа и что оно на правильном пути».
(117) «Невозможно адекватное воплощение культовой реальности в границах и терминах существования. Таинство потому и таинство, что оно вынуждено скрывать ту реальность, которая не может воплотиться в формах, доступных человеческому восприятию‚ - скажем даже - в формах, в которых является возможным любое существование - не разрушив их».
(117-119) «Предметы культа не могут быть прочитаны в терминах вещей: этот язык им чужд. Вещи - оттиски предметов культа, их слепки, и всё. что есть в вещах - и прежде всего их наличное бытие - отсутствует у предметов культа: наполненность одних означает пустоту у другиз; всё, что наличествует у предметов культа - отсутствует у вещей. «Sacramentum est sacrae rei signum» - Таинство есть знак священной вещи (бл. Августин). И для признания существования таинства требуется совсем иной когитационный акт, чем постулат существования, трансцендентальная апперцепция или самоочевидность и ясность: из cogito не следует существование таинства. Постулатом существования предмета культа является акт веры <…>, который представляет собой принципиально иную форму онтологизации, нежели исследуемые рациональными способами познания различные психологические или трансцендентальные формы.
Акт веры является трансцендентным актом полагания таких онтологических форм реальности, которые не могут быть конституируемы трансцендентальными, логическими или психологическими когитациями. Трансцендируемые верою формы реальности не могут быть доступны внутренним формам человеческого сознания в самом широком смысле этого слова. Предмет веры или. что то же самое, предмет культа не может быть предметом, верифицируемым какой-либо формой опыта. Вера - это не акт полагания, допущения, опытного познания или доверия. Предмет веры - вне сферы возможного опыта <…> Правильным определением предмета веры будет формулировка: предмет невозможного опыта. Верить - значит шагнуть в пропасть, а не заглянуть за угол - есть там чего или нет?
Поскольку вера не является трансцендентальным актом, её не может иметь каждое без исключения разумное существо, - её никогда не бывает в избытке, как того же разума (вспомним евангельское: «Если было бы у вас веры с горчичное зерно…» vs декартовское: «здравый смысл есть в достатке у каждого». Вера - дело личное, она устанавливает пределы личности, она является делом личного подвига, проверкой пределов человеческого бытия и потому в деле веры не может быть торного пути, формальных законов, правил эксперимента или общих формул. В этом деле каждый может идти только своим путём и трансцендентальное эго не может быть глашатаем истины <…> этот вопрос [о смысле бытия и условие его - вопрос о смысле не-бытия. - О.Б.] всегда решается внерефлексивными средствами. Каждое знание основывается на верованиях.
Бог или Таинство является вопросом, а ритуал - ответом; культ - это зов, а обряд - отклик на этот зов, но никогда это движение от Бога к миру и от мира к Богу не бывает односторонним, и обряд есть и обряжение всего сущего в божественные одеяния и облачение божественных невидимых энергий в плоть: воплощение.»
(119-120) «Лицезрение таинств, подвиг веры однако не является трансцендентальной способностью человека как такового. Оно не даётся ни внутренним созерцанием способности мышления, ни изучением психологических особенностей человеческого восприятия, ни следованием формальным законам логики, ни самим ходом ритуала, ни соблюдением аскетических норм. ни праведной жизнью, ни скрупулёзным благочестивым исполнением религиозных или моральных канонов и ритуальных установлений. Оно является даром и в основе этого дара лежит избранность: не всем дано видеть то, чего видеть не дано. (Однако найдётся ли хоть один не избранный?)
Чем в таком случае обеспечивается адекватность воспринимаемой нереальности? Ведь это опыт, который невозможно передать ни силами человеческого языка, ни силами над-человеческого (трансцендентального) рационального мышления. Здесь чудо разрывает дискурс. <…>
<…> Как узнать‚ что за ритуальной формой стоит культовое действо, имея при этом в виду, что под вопросом находится содержание ритуальных форм как таковых? Как согласиться с тем. что Бог явился в данном образе, если под вопросом само Божественное существование, если никакие трансцендентальные и нетрансцендентальные априори и апостериори не доказывают и не показывают Его существования, за исключением самого предмета культа, который безоговорочно требует лишь одного - собственного признания, безразличного к требованиям непротиворечивого мышления, здравого смысла и жизненного опыта?
Здесь, в этой точке, человек сталкивается сразу с двумя вещами: с собственным пределом и с тем, что и кто этот предел осуществляет и определяет. Ответ не может быть найден изнутри человека и не может быть дан извне, несмотря на постоянные усилия и напряжение с обеих сторон. Внутри ответа нет; но чтобы он мог быть дан извне, требуется его изначальное внутреннее признание. Абсолютная логическая невозможность становится гносеологической и экзистенциальной необходимостью.»
(116) «Культ воплощается в ритуале, не переставая быть невидимым и невыразимым. Таинство как святое является отделённым от всего выраженного и, следовательно, понятного. Культ изумляет нас прежде всего как нечто непонятное, но его дальнейшее познание эту непонятность лишь усиливает. На таинство никто не может пролить свет, сделать его видимым, но лишь потому, что оно само является источником и условием видимости того, чем оно не является [то есть ритуальных форм. - О.Б.]. И если перед чем-либо человеческое мышление начинает путаться в собственных определениях, погрязает в собственных противоречиях, то это прямое указание на то, что перед ним не что иное, как предмет культа и что оно на правильном пути».
(117) «Невозможно адекватное воплощение культовой реальности в границах и терминах существования. Таинство потому и таинство, что оно вынуждено скрывать ту реальность, которая не может воплотиться в формах, доступных человеческому восприятию‚ - скажем даже - в формах, в которых является возможным любое существование - не разрушив их».
(117-119) «Предметы культа не могут быть прочитаны в терминах вещей: этот язык им чужд. Вещи - оттиски предметов культа, их слепки, и всё. что есть в вещах - и прежде всего их наличное бытие - отсутствует у предметов культа: наполненность одних означает пустоту у другиз; всё, что наличествует у предметов культа - отсутствует у вещей. «Sacramentum est sacrae rei signum» - Таинство есть знак священной вещи (бл. Августин). И для признания существования таинства требуется совсем иной когитационный акт, чем постулат существования, трансцендентальная апперцепция или самоочевидность и ясность: из cogito не следует существование таинства. Постулатом существования предмета культа является акт веры <…>, который представляет собой принципиально иную форму онтологизации, нежели исследуемые рациональными способами познания различные психологические или трансцендентальные формы.
Акт веры является трансцендентным актом полагания таких онтологических форм реальности, которые не могут быть конституируемы трансцендентальными, логическими или психологическими когитациями. Трансцендируемые верою формы реальности не могут быть доступны внутренним формам человеческого сознания в самом широком смысле этого слова. Предмет веры или. что то же самое, предмет культа не может быть предметом, верифицируемым какой-либо формой опыта. Вера - это не акт полагания, допущения, опытного познания или доверия. Предмет веры - вне сферы возможного опыта <…> Правильным определением предмета веры будет формулировка: предмет невозможного опыта. Верить - значит шагнуть в пропасть, а не заглянуть за угол - есть там чего или нет?
Поскольку вера не является трансцендентальным актом, её не может иметь каждое без исключения разумное существо, - её никогда не бывает в избытке, как того же разума (вспомним евангельское: «Если было бы у вас веры с горчичное зерно…» vs декартовское: «здравый смысл есть в достатке у каждого». Вера - дело личное, она устанавливает пределы личности, она является делом личного подвига, проверкой пределов человеческого бытия и потому в деле веры не может быть торного пути, формальных законов, правил эксперимента или общих формул. В этом деле каждый может идти только своим путём и трансцендентальное эго не может быть глашатаем истины <…> этот вопрос [о смысле бытия и условие его - вопрос о смысле не-бытия. - О.Б.] всегда решается внерефлексивными средствами. Каждое знание основывается на верованиях.
Бог или Таинство является вопросом, а ритуал - ответом; культ - это зов, а обряд - отклик на этот зов, но никогда это движение от Бога к миру и от мира к Богу не бывает односторонним, и обряд есть и обряжение всего сущего в божественные одеяния и облачение божественных невидимых энергий в плоть: воплощение.»
(119-120) «Лицезрение таинств, подвиг веры однако не является трансцендентальной способностью человека как такового. Оно не даётся ни внутренним созерцанием способности мышления, ни изучением психологических особенностей человеческого восприятия, ни следованием формальным законам логики, ни самим ходом ритуала, ни соблюдением аскетических норм. ни праведной жизнью, ни скрупулёзным благочестивым исполнением религиозных или моральных канонов и ритуальных установлений. Оно является даром и в основе этого дара лежит избранность: не всем дано видеть то, чего видеть не дано. (Однако найдётся ли хоть один не избранный?)
Чем в таком случае обеспечивается адекватность воспринимаемой нереальности? Ведь это опыт, который невозможно передать ни силами человеческого языка, ни силами над-человеческого (трансцендентального) рационального мышления. Здесь чудо разрывает дискурс. <…>
<…> Как узнать‚ что за ритуальной формой стоит культовое действо, имея при этом в виду, что под вопросом находится содержание ритуальных форм как таковых? Как согласиться с тем. что Бог явился в данном образе, если под вопросом само Божественное существование, если никакие трансцендентальные и нетрансцендентальные априори и апостериори не доказывают и не показывают Его существования, за исключением самого предмета культа, который безоговорочно требует лишь одного - собственного признания, безразличного к требованиям непротиворечивого мышления, здравого смысла и жизненного опыта?
Здесь, в этой точке, человек сталкивается сразу с двумя вещами: с собственным пределом и с тем, что и кто этот предел осуществляет и определяет. Ответ не может быть найден изнутри человека и не может быть дан извне, несмотря на постоянные усилия и напряжение с обеих сторон. Внутри ответа нет; но чтобы он мог быть дан извне, требуется его изначальное внутреннее признание. Абсолютная логическая невозможность становится гносеологической и экзистенциальной необходимостью.»