Выстрелы над морем
Выстрелы над морем
Знание - Сила. - № 11. - 2010. = http://community.livejournal.com/znaniesila/22386.html
У меня были большие колёса. И ствол, тяжёлый, короткий, широкий, весь в химерических животных и диковинных, странно сплетающихся растениях, из тёмного металла. Как странно, что изготовившим меня неведомым людям пришло в голову изображать на стволе смертоносного, по замыслу, орудия - такое буйство жизни. Я ведь была пушкой, у моего колеса горкой лежали, ожидая своего часа, крупные ядра… впрочем, что меня заставляло непременно нести смерть? Отчего бы мне не разгонять облака? Или не быть сигнальной пушкой, пушкой-часами? Отчего бы не стрелять каждый полдень в сияющее небо над городом, чтобы по моему голосу, слыша его издалека, ориентировались в море корабли?
Мы с психологом Софьей Тарасовой сидим у стола, на котором, на листе бумаги, я изображаю себя в виде оружия. Очень уж я режуще-колющего, холодного не люблю. Пусть лучше огонь.
Это - часть теста, который позволяет выявить у человека некоторые - оказывается, взаимосвязанные - черты личности: творческого начала и агрессивности. Софья, клинический психолог, знает, что надо делать с агрессией, чтобы та повернулась своей неочевидной стороной и превратилась в конструктивное начало. Именно это происходит на тренинге по развитию скрытой креативности, методику которого она разработала и который ведёт уже несколько лет, в том числе и для школьников.
Тест, с которым мы работаем - это тест Торренса, разработанный его создателем, директором Центра по изучению креативного поведения Университета штата Джорджия (США), профессором Эдвардом Полом Торренсом, в 1966 году. В его основе - теория дивергентного мышления, которую десятилетием раньше - в 1950-е - предложил американский психолог Джой Пол Гилфорд, один из первых теоретиков творческого начала в человеке. Вообще-то тест очень большой. В нём - 12 субтестов, сгруппированных в три батареи: словесную, изобразительную и звуковую. Моя задача в данном случае - не столько в том, чтобы выяснить особенности собственной личности (хотя кое-что узнала, да. Но не скажу!), сколько в том, чтобы расспросить Софью Тарасову о том, что за работа с его помощью ведётся на её тренинге, какие при этом ставятся цели и как они достигаются.
= Софья, давайте для начала объясним, что входит в понятие творческого начала и чем всё это ценно?
= Креативность - это прежде всего оригинальность мышления и - связанная с нею - его гибкость, пластичность. Тест Торренса, с которым я работаю, сам по себе стимулирует нестандартные ответы - к этому призывает уже сама его инструкция.
Наверно, во времена Гилфорда, в пятидесятые, этого было достаточно. Но потом практически работающие специалисты - и я, кстати, тоже, - столкнулись с тем, что оригинальность или нестандартность мышления сама по себе мало чем отличается от психики больного человека.
Например, шизофреник может сказать про шкаф, что это - замкнутый объём пространства. Это - так называемая лёгкая актуализация латентных признаков. Дети-шизофреники такое часто говорят. Да, это по-своему интересно. Но увы: в таких случаях мы имеем дело с патологическим, эндогенным процессом. Сам по себе шизофреник может пройти тест Торренса прекрасно, получится, что он очень творческий человек - но проблема в том, что на деле он потом не синтезирует ничего нового. Вот, собственно, критерий, по которому конструктивное творческое начало отличается от патологии. Но тест как таковой этого не дифференцирует. Границу можно провести только дополнительной диагностикой.
И вот, в частности, из-за этого методику Гилфорда стали - ну, не то чтобы критиковать, но, во всяком случае, дополнять. Конечно, Гилфорд и Торренс всё равно остаются основой. Если речь идёт о креативности, о её измерении, в любом случае применяется тест Торренса, тут уж никуда не денешься - в основном такие субтесты, где надо дорисовывать заданные незаконченные изображения.
Словом, проблема здесь, главным образом - в том, чтобы отграничить болезненную вычурность мышления от мышления действительно творческого, продуктивного.
= А в чём, в таком случае, условие создания нового? Что, кроме особенностей мышления, требуется для того, чтобы человек мог создавать что-то конструктивное и культурно значимое?
= По-моему, это - творческая, эмоциональная связь с миром. Насколько я помню, Эрих Фромм называл в числе критериев психической нормы, психического здоровья интеллектуальную связь с миром и эмоциональную связь с миром.
Всё-таки, не чувствуя эмоционального контакта с миром, создать что-то действительно новое сложно. У больных он нарушен.
= Что же получается: эмоциональная связь с миром даже важнее интеллектуальной?
= В смысле нормы и патологии - да. Правда, все эти нормы очень условны; они рождаются всё-таки из практики. Теоретически можно вообще не устанавливать ни норму, ни патологию. С этим вопросом сталкивается практик - когда ему надо либо прогнозировать поведение, либо понять, что делать с человеком.
= А разве границей между болезненными конструкциями и настоящим творчеством не может служить способность критически оценить то, что ты напродуцировал?
= Нарушение критичности - это по ведомству психиатров. Психолог, даже клинический, с этим вообще не имеет дела. Считается, что в таком состоянии - когда нет критичности - человек недоступен психологическому обследованию, работе. Это уже медицина.
= Так что же предлагаете вы и что можно сделать с помощью вашего варианта методики?
= Тут, по-моему, стоит начать с истории. В 1999 году, когда я пришла работать в Психологический центр Юго-Востока, случились взрывы на улице Гурьянова. И меня - молодого специалиста по агрессивному поведению, ученицу Сергея Ениколопова - направили работать с пострадавшими.
С одной из школ, в которой были пострадавшие: учителя, родители, дети - у нас сложился контакт. Конечно, там было индивидуальное консультирование по острому горю, - но в данном случае это не так важно. Мы с ними длительно работали - там, собственно говоря, была тренинговая работа.
Ко мне стали приходить дети - подростки, им тогда было лет по 14. И, видимо, действительно рыбак рыбака видит издалека, - группа подобралась творческая. Увидев это, мы с ними провели тест Торренса - под руководством моих старших руководителей, Аминова и Янковской. Так родился тренинг личностного роста с элементами развития креативности, который мы назвали тогда - несколько пафосно и, конечно, не совсем научно - «Креативность как девиация».
При всем журналистском перехлёсте в названии, основания у него есть. У творческих детей - свои проблемы: это - агрессивность и её обратная сторона - повышенная тревожность, страхи.
В первой волне тренинга мы работали именно с этим. Потом эти дети приводили своих друзей; некоторые затем стали учиться на психологов. Тогда же была написана первая программа, а потом уже я начала подводить под нашу работу теоретическую базу.
Вот так это возникло. Но тот тренинг - уже история. Потом я стала развивать наработанное и применять на других площадках. Сейчас веду учебный тренинг в Налоговой Академии у юристов, - считается, что они тоже должны быть творческими. Кстати, я с этим согласна, - юристам надо уметь принимать решения. Всё-таки «креативность» - это ещё и умение быстро сориентироваться в новой ситуации. И в школе у меня есть тренинг, адаптированный к школьным задачам, - там это направлено в основном на агрессию.
Мой тренинг, конечно, - не новая методика, и тем паче не метод. Это именно программа практической работы, основанная на той теории, которую я знаю и которую применяю с агрессивным поведением творческих людей - ну, и со страхами как с обратной стороной агрессии.
Но, разумеется, я эти методы применяю по-своему. Из новых методических основ здесь, в частности - Алан Гуггенбюль, «Зловещее очарование насилия».
= Так что же и как вы делаете?
= Сначала мы всё-таки диагностируем креативность при помощи того же Торренса - можно, конечно, применять и другие методики. Есть диагностика первоначальная, промежуточная и в конце тренинга - смотрим, что меняется в ходе работы (а тренинг довольно длительный, рассчитанный примерно на год.)
Причём у меня в тренинге заложено индивидуальное консультирование его участников. Нужно работать ещё и с образом «я». Проработка образа «я» в принципе подразумевается в тренинговой работе - это ведь подростки, у них образ «я» только формируется. Тут есть и эстетический компонент, который прорабатывается в рисовании. Вообще, программа программой, а работа работой: она основана на программе, но когда ты видишь конкретного человека, всё равно адаптируешь программу под него.
Тут вообще важно понимать его жизнь, быть в курсе того, что он читает, что он слушает - ну, «Rammstein», например… Если ты далёк от этого - не сможешь ни почувствовать материал, ни эффективно с ним работать. С человеком первым делом надо установить эмоциональный контакт, - чтобы он увидел, что ты вообще заинтересован в нём как в человеке.
У тренинга есть теоретическая часть - работа с биографиями интересных, творческих людей; мы здесь рассматриваем как раз проблему нормы и патологии. Творческие, способные дети часто идентифицируют себя с известными людьми. И это помогает - когда ты понимаешь, что не один. Дети часто бывают изолированы. Помогает уже само общение с себе подобными.
Тем более, что я тренинговую группу всё-таки тщательно подбираю. Всех подряд соединять нельзя - как сейчас делается в тренингах управления персоналом - всех посадят вместе: там и шизофреники, и истерики, и бог знает кто, … А в итоге людей с обострением кладут в больницу. Так что группу надо комплектовать. Это подразумевает хотя бы вот такую предварительную диагностику, беседу…
Причём что интересно: люди отсеиваются, если им не нравится, если у них вообще нет творческих склонностей. Бывает и такое.
Сами по себе методики очень разные. Мне больше всего интересны проективные - рисуночные, и мы уделяем им много внимания. Например, изобразить себя в виде оружия, в виде ювелирного изделия… Можно сделать рисунок на тему «Я через 10 лет»; «Моя мечта», - причём я стараюсь научить отграничивать мечту от целей, - «Цели и задачи»… Всё это, конечно, тоже на материале того, что человеку нужно и интересно. Берётся какой-то обозримый отрезок времени - год, допустим: «хочу хорошую оценку по химии». Всё это мы разбираем, решаем на примерах. Важно, что всё это в группе, что они друг с другом делятся, - коммуникативные навыки при этом тоже отрабатываются.
Участники задают друг другу вопросы, и тут задача ведущего - отследить, чтобы не было обид, конфликтов. Когда группа уже устоялась, тут, как правило, особенных проблем не бывает. То есть, конечно, случается, что кто-то на кого-то нападает, или кто-то к кому-то неравнодушен, - это же подростки, там и мальчики, и девочки обычно бывают, - но это всё в порядке вещей, они же должны как раз учиться это всё прорабатывать. Моя задача здесь - отследить, чтобы всё было в пределах разумного, чтобы у них защитные механизмы какие-то были.
Ещё я применяю тематический апперцептивный тест, ТАТ - это таблицы с вероятностным значением. Считается, что он имеет не только диагностическое, но и консультативное значение. Чем он хорош? - там есть таблицы, направленные на агрессию, на страхи, на принятие себя, на детско-родительские отношения, гендерные, партнёрские … В общем, как раз на всё то, что мы в тренинге затрагиваем. Эта методика занимает много времени, - потому что там группа, по каждой таблице человек должен рассказать, что он видит, описать мысли и чувства персонажей, что привело к ситуации, что будет дальше...
А есть ещё сочинение историй, работа со страхами, - основываясь на том же Гуггенбюле, например. У него есть прекрасная методика «Личный сценарий ужаса». Чтобы работать с агрессивными тенденциями, надо проработать некоторую тревожность - это первый этап. Не зря дети так любят страшилки, не зря они их сочиняют… - так происходит опредмечивание страха. А когда ты знаешь, чего бояться - это всё-таки уже не так страшно. По крайней мере, так считается.
Так вот, «Личный сценарий ужаса» - это когда на заданной основе додумывается своя история. Даётся ей своё название и, в идеале, делается рисунок какого-то кульминационного момента. В нашей культуре для этого очень хороши сказки Афанасьева: можно взять начало сказки - я так делаю - а дети додумывают, что было дальше. Это можно делать индивидуально, можно в группе, когда они уже друг друга знают и чувствуют себя свободно.
И это - одно из самых хороших упражнений. У него на самом деле может быть много целей. Например, проработка лобных функций: целеполагание, программирование, контроль.
Тут очень важно, чтобы человек всё придумывал сам и чтобы ему это вообще было интересно, чтобы это было на какой-то почве, которая имеет для него значение. Вообще, никакой навык не будет держаться, если не проработать проблемы, актуальные для личности. Вот, например, у меня на приёме сегодня была девочка, которая любит «Tween peaks». Я говорю - ну хорошо, придумай с теми же персонажами собственный сюжет.
В принципе, на тренинге допускаются и сообщения по поводу того, что человеку интересно, - как правило, это касается каких-то событий массовой агрессии, по газетным вырезкам, например. Потом это обсуждается в форме беседы…
Бывает, что мы даже ходим на какие-то концерты и фильмы агрессивные - а потом это обсуждаем. Это тоже своего рода проективная методика, кстати.
В отличие от других тренингов, мы не практикуем бихевиоральные схемы, - то есть «стимул - реакция». Я практически не делаю упражнений на чистую отработку навыка. Мы скорее беседуем на темы, рисуем, сочиняем… То есть, это - глубинная проработка проблем. Поэтому он называется «тренинг личностного роста». Я вообще считаю, что тренинг может быть только личностным.
В идеале, цель моего тренинга - не то, чтобы его участники стали менее агрессивными, но то, чтобы они начали создавать что-то своё, новое. И это, как правило, происходит.
= Вот, допустим, редуцируем мы в человеке агрессию. А не случится ли так, что - если мы уберём какую-то из личностных черт человека - нечто существенное в нём будет нарушено?
= Более того - мы потеряем самого человека. К счастью, это просто невозможно. Это всё чисто теоретические разговоры, - убрать агрессию нельзя. Гуггенбюль, например, называет её антропологической константой. То есть, мы все агрессивны - кто-то больше, кто-то меньше. Задача в том, чтобы направить её в конструктивное русло.
= Давайте теперь расскажем: как можно - хотя бы вашими средствами - направить агрессию в конструктивное русло?
= Вот, например, я однажды работала со скинхэдом, - маленьким мальчиком, который был шестёркой в своей организации. Мы с ним беседовали, делали рисунки, - он довольно хорошо рисовал, - прорабатывали семейные проблемы, - деструктивная агрессия, как правило, бывает связана ещё и с семьёй - вот там как раз был тот самый случай - детско-родительские проблемы. Ожидался день рождения Гитлера. В этот день скинхеды обычно ходят драться. Я ему говорю: «Хорошо, давай нарисуем, как вы будете драться.» Нарисуем, обсудим всё это - ну, в общем, как положено. Он сделал очень подробный рисунок: гриндерсы прорисовал, лысины, черепа, свастики - всё. Надо дать название. Он меня спрашивает: «Софья Юрьевна, а вот как пишется: «махач» или «махыч»?» Написали название.
Так вот: чем более подробно это всё переведёшь в творчество, - причём совершенно не важно, представляет оно какую-нибудь художественную ценность или нет, - тем больше шансов, что деструктивных проявлений не будет. Не пойдёт он реально этих хачей на рынке мочить.
И в самом деле - на этот раз он драться не пошёл!
Другое дело, что тут не надо сильно обольщаться. Чтобы глобально, в общесоциальных масштабах не было деструктивных проявлений, всё должно делаться уже на другом уровне. А в работе с конкретным, отдельным человеком - да, это действительно так.
= А ведь может быть и обратная ситуация: когда в человеке агрессивность очень подавлена. Ведь это, наверное, тоже ненормально? Как с этим работать?
= Да, это называется «дефицитарной агрессией» и, конечно, это ненормально. Кстати, это частый запрос. Приходят мамочки и говорят: вот, мой ребёночек слишком слабенький, у него совсем нет агрессии - научите его драться!
Агрессия - вообще актуальная тема. Более того - с современной точки зрения, без агрессии вообще шагу нельзя ступить: либо ты - агрессор, либо ты - жертва. Сейчас есть очень модное понятие «экономической агрессии». А некоторое время назад в одном журнале мне заказали статью, - я, честно сказать, не смогла её написать: «Как вырастить мужчине зубы?» То есть, как сделать, чтобы он больше зарабатывал и активнее самоутверждался. Это тоже квалифицируется как агрессия.
Согласно концепции Гюнтера Амона, есть агрессия конструктивная: активное познание мира, активное к нему отношение... Если человеку её недостаёт, он оказывается неспособным отстаивать свои интересы, говорить «нет», когда это необходимо.
Так вот, с недостатком агрессии работать, конечно, намного сложнее, потому что одно дело - перенаправить деструктивное в конструктивное, и совсем другое - сделать то, чего нет. Как правило, это - характерологические особенности. Об этом хорошо пишет Марк Евгеньевич Бурно, который говорит, что обществу, чтобы быть обществом, нужны разные люди - в том числе и так называемые дефензивные, со сниженной агрессией.
= Но позиция Бурно, насколько я понимаю, вообще такова, что человек должен быть принят во всей совокупности своих особенностей. А задача того же тренинга заключается всё-таки в том, чтобы его хоть как-то адаптировать к окружению и текущей жизненной ситуации. Как же быть?
= Разумеется, прежде всего свой характер нужно принять, - это базовое условие, - и сформировать адекватный образ «я», получить нормальную самооценку. Тут, кстати, зачастую надо работать с окружающими - с теми же родителями, потому что они часто хотят ребёнка переделать, совершенно не понимая, что - ну вот он такой. Всё-таки есть проблемы, которые мы не можем решить. Характер переделать нельзя - с ним приходится жить. И вот здесь задача тренинговой работы заключается в том, чтобы научиться с этим жить.
Почему я говорю, что группу важно подбирать? Потому что она здесь как раз играют большую роль - она может создать для человека хорошее поле, в котором он выработает нужные навыки поведения и потом будет их потихонечку переносить во внешний мир.
Конечно, рвачом такой человек не станет, это совершенно точно. Но это и хорошо - во-первых, рвачей и так много, природа соблюдает равновесие - а во-вторых, если человека насильно - при помощи гипноза или NLP - заставить делать то, что противно его естеству - ему ведь и навредить можно.
И тут вот, действительно, бывает нужна работа с родителями - им надо объяснить, что, всё-таки, и плюсы есть - может быть, он вас на старости лет без квартиры не оставит… Вообще у нас профессия, конечно, циничная; в белых перчатках тут ничего не сделаешь.
= А даёт ли такая работа что-нибудь вам как человеку? Ведь не зря же, не только же под влиянием случая вы стали заниматься именно этим?
= Безусловно, - раз эта работа мне интересна, значит, она вписывается в сферу личных смыслов. Может быть, потому, что я сама агрессивна. Кстати, я не считаю себя творческим человеком. Моя креативность заключается, пожалуй, только в том, что я люблю свою работу. Люблю агрессивных подростков, мне с ними интересно. Есть люди, которые их боятся. А я не боюсь. По-моему, эти дети, затянутые в чёрное, с шипами - на самом деле очень беззащитны, поэтому им шипы и нужны.
…Так что, дорогие мои собратья по внутренней агрессивности: если мы вдруг оказались пушками - давайте всё-таки будем стрелять не в людей, а в полуденное небо над городом и морем. Чтобы по нашему голосу, заслышав его издалека, ориентировались - и возвращались домой - корабли.
Беседовала и испытывала методику на себе
Ольга Балла yettergjart
Знание - Сила. - № 11. - 2010. = http://community.livejournal.com/znaniesila/22386.html
У меня были большие колёса. И ствол, тяжёлый, короткий, широкий, весь в химерических животных и диковинных, странно сплетающихся растениях, из тёмного металла. Как странно, что изготовившим меня неведомым людям пришло в голову изображать на стволе смертоносного, по замыслу, орудия - такое буйство жизни. Я ведь была пушкой, у моего колеса горкой лежали, ожидая своего часа, крупные ядра… впрочем, что меня заставляло непременно нести смерть? Отчего бы мне не разгонять облака? Или не быть сигнальной пушкой, пушкой-часами? Отчего бы не стрелять каждый полдень в сияющее небо над городом, чтобы по моему голосу, слыша его издалека, ориентировались в море корабли?
Мы с психологом Софьей Тарасовой сидим у стола, на котором, на листе бумаги, я изображаю себя в виде оружия. Очень уж я режуще-колющего, холодного не люблю. Пусть лучше огонь.
Это - часть теста, который позволяет выявить у человека некоторые - оказывается, взаимосвязанные - черты личности: творческого начала и агрессивности. Софья, клинический психолог, знает, что надо делать с агрессией, чтобы та повернулась своей неочевидной стороной и превратилась в конструктивное начало. Именно это происходит на тренинге по развитию скрытой креативности, методику которого она разработала и который ведёт уже несколько лет, в том числе и для школьников.
Тест, с которым мы работаем - это тест Торренса, разработанный его создателем, директором Центра по изучению креативного поведения Университета штата Джорджия (США), профессором Эдвардом Полом Торренсом, в 1966 году. В его основе - теория дивергентного мышления, которую десятилетием раньше - в 1950-е - предложил американский психолог Джой Пол Гилфорд, один из первых теоретиков творческого начала в человеке. Вообще-то тест очень большой. В нём - 12 субтестов, сгруппированных в три батареи: словесную, изобразительную и звуковую. Моя задача в данном случае - не столько в том, чтобы выяснить особенности собственной личности (хотя кое-что узнала, да. Но не скажу!), сколько в том, чтобы расспросить Софью Тарасову о том, что за работа с его помощью ведётся на её тренинге, какие при этом ставятся цели и как они достигаются.
= Софья, давайте для начала объясним, что входит в понятие творческого начала и чем всё это ценно?
= Креативность - это прежде всего оригинальность мышления и - связанная с нею - его гибкость, пластичность. Тест Торренса, с которым я работаю, сам по себе стимулирует нестандартные ответы - к этому призывает уже сама его инструкция.
Наверно, во времена Гилфорда, в пятидесятые, этого было достаточно. Но потом практически работающие специалисты - и я, кстати, тоже, - столкнулись с тем, что оригинальность или нестандартность мышления сама по себе мало чем отличается от психики больного человека.
Например, шизофреник может сказать про шкаф, что это - замкнутый объём пространства. Это - так называемая лёгкая актуализация латентных признаков. Дети-шизофреники такое часто говорят. Да, это по-своему интересно. Но увы: в таких случаях мы имеем дело с патологическим, эндогенным процессом. Сам по себе шизофреник может пройти тест Торренса прекрасно, получится, что он очень творческий человек - но проблема в том, что на деле он потом не синтезирует ничего нового. Вот, собственно, критерий, по которому конструктивное творческое начало отличается от патологии. Но тест как таковой этого не дифференцирует. Границу можно провести только дополнительной диагностикой.
И вот, в частности, из-за этого методику Гилфорда стали - ну, не то чтобы критиковать, но, во всяком случае, дополнять. Конечно, Гилфорд и Торренс всё равно остаются основой. Если речь идёт о креативности, о её измерении, в любом случае применяется тест Торренса, тут уж никуда не денешься - в основном такие субтесты, где надо дорисовывать заданные незаконченные изображения.
Словом, проблема здесь, главным образом - в том, чтобы отграничить болезненную вычурность мышления от мышления действительно творческого, продуктивного.
= А в чём, в таком случае, условие создания нового? Что, кроме особенностей мышления, требуется для того, чтобы человек мог создавать что-то конструктивное и культурно значимое?
= По-моему, это - творческая, эмоциональная связь с миром. Насколько я помню, Эрих Фромм называл в числе критериев психической нормы, психического здоровья интеллектуальную связь с миром и эмоциональную связь с миром.
Всё-таки, не чувствуя эмоционального контакта с миром, создать что-то действительно новое сложно. У больных он нарушен.
= Что же получается: эмоциональная связь с миром даже важнее интеллектуальной?
= В смысле нормы и патологии - да. Правда, все эти нормы очень условны; они рождаются всё-таки из практики. Теоретически можно вообще не устанавливать ни норму, ни патологию. С этим вопросом сталкивается практик - когда ему надо либо прогнозировать поведение, либо понять, что делать с человеком.
= А разве границей между болезненными конструкциями и настоящим творчеством не может служить способность критически оценить то, что ты напродуцировал?
= Нарушение критичности - это по ведомству психиатров. Психолог, даже клинический, с этим вообще не имеет дела. Считается, что в таком состоянии - когда нет критичности - человек недоступен психологическому обследованию, работе. Это уже медицина.
= Так что же предлагаете вы и что можно сделать с помощью вашего варианта методики?
= Тут, по-моему, стоит начать с истории. В 1999 году, когда я пришла работать в Психологический центр Юго-Востока, случились взрывы на улице Гурьянова. И меня - молодого специалиста по агрессивному поведению, ученицу Сергея Ениколопова - направили работать с пострадавшими.
С одной из школ, в которой были пострадавшие: учителя, родители, дети - у нас сложился контакт. Конечно, там было индивидуальное консультирование по острому горю, - но в данном случае это не так важно. Мы с ними длительно работали - там, собственно говоря, была тренинговая работа.
Ко мне стали приходить дети - подростки, им тогда было лет по 14. И, видимо, действительно рыбак рыбака видит издалека, - группа подобралась творческая. Увидев это, мы с ними провели тест Торренса - под руководством моих старших руководителей, Аминова и Янковской. Так родился тренинг личностного роста с элементами развития креативности, который мы назвали тогда - несколько пафосно и, конечно, не совсем научно - «Креативность как девиация».
При всем журналистском перехлёсте в названии, основания у него есть. У творческих детей - свои проблемы: это - агрессивность и её обратная сторона - повышенная тревожность, страхи.
В первой волне тренинга мы работали именно с этим. Потом эти дети приводили своих друзей; некоторые затем стали учиться на психологов. Тогда же была написана первая программа, а потом уже я начала подводить под нашу работу теоретическую базу.
Вот так это возникло. Но тот тренинг - уже история. Потом я стала развивать наработанное и применять на других площадках. Сейчас веду учебный тренинг в Налоговой Академии у юристов, - считается, что они тоже должны быть творческими. Кстати, я с этим согласна, - юристам надо уметь принимать решения. Всё-таки «креативность» - это ещё и умение быстро сориентироваться в новой ситуации. И в школе у меня есть тренинг, адаптированный к школьным задачам, - там это направлено в основном на агрессию.
Мой тренинг, конечно, - не новая методика, и тем паче не метод. Это именно программа практической работы, основанная на той теории, которую я знаю и которую применяю с агрессивным поведением творческих людей - ну, и со страхами как с обратной стороной агрессии.
Но, разумеется, я эти методы применяю по-своему. Из новых методических основ здесь, в частности - Алан Гуггенбюль, «Зловещее очарование насилия».
= Так что же и как вы делаете?
= Сначала мы всё-таки диагностируем креативность при помощи того же Торренса - можно, конечно, применять и другие методики. Есть диагностика первоначальная, промежуточная и в конце тренинга - смотрим, что меняется в ходе работы (а тренинг довольно длительный, рассчитанный примерно на год.)
Причём у меня в тренинге заложено индивидуальное консультирование его участников. Нужно работать ещё и с образом «я». Проработка образа «я» в принципе подразумевается в тренинговой работе - это ведь подростки, у них образ «я» только формируется. Тут есть и эстетический компонент, который прорабатывается в рисовании. Вообще, программа программой, а работа работой: она основана на программе, но когда ты видишь конкретного человека, всё равно адаптируешь программу под него.
Тут вообще важно понимать его жизнь, быть в курсе того, что он читает, что он слушает - ну, «Rammstein», например… Если ты далёк от этого - не сможешь ни почувствовать материал, ни эффективно с ним работать. С человеком первым делом надо установить эмоциональный контакт, - чтобы он увидел, что ты вообще заинтересован в нём как в человеке.
У тренинга есть теоретическая часть - работа с биографиями интересных, творческих людей; мы здесь рассматриваем как раз проблему нормы и патологии. Творческие, способные дети часто идентифицируют себя с известными людьми. И это помогает - когда ты понимаешь, что не один. Дети часто бывают изолированы. Помогает уже само общение с себе подобными.
Тем более, что я тренинговую группу всё-таки тщательно подбираю. Всех подряд соединять нельзя - как сейчас делается в тренингах управления персоналом - всех посадят вместе: там и шизофреники, и истерики, и бог знает кто, … А в итоге людей с обострением кладут в больницу. Так что группу надо комплектовать. Это подразумевает хотя бы вот такую предварительную диагностику, беседу…
Причём что интересно: люди отсеиваются, если им не нравится, если у них вообще нет творческих склонностей. Бывает и такое.
Сами по себе методики очень разные. Мне больше всего интересны проективные - рисуночные, и мы уделяем им много внимания. Например, изобразить себя в виде оружия, в виде ювелирного изделия… Можно сделать рисунок на тему «Я через 10 лет»; «Моя мечта», - причём я стараюсь научить отграничивать мечту от целей, - «Цели и задачи»… Всё это, конечно, тоже на материале того, что человеку нужно и интересно. Берётся какой-то обозримый отрезок времени - год, допустим: «хочу хорошую оценку по химии». Всё это мы разбираем, решаем на примерах. Важно, что всё это в группе, что они друг с другом делятся, - коммуникативные навыки при этом тоже отрабатываются.
Участники задают друг другу вопросы, и тут задача ведущего - отследить, чтобы не было обид, конфликтов. Когда группа уже устоялась, тут, как правило, особенных проблем не бывает. То есть, конечно, случается, что кто-то на кого-то нападает, или кто-то к кому-то неравнодушен, - это же подростки, там и мальчики, и девочки обычно бывают, - но это всё в порядке вещей, они же должны как раз учиться это всё прорабатывать. Моя задача здесь - отследить, чтобы всё было в пределах разумного, чтобы у них защитные механизмы какие-то были.
Ещё я применяю тематический апперцептивный тест, ТАТ - это таблицы с вероятностным значением. Считается, что он имеет не только диагностическое, но и консультативное значение. Чем он хорош? - там есть таблицы, направленные на агрессию, на страхи, на принятие себя, на детско-родительские отношения, гендерные, партнёрские … В общем, как раз на всё то, что мы в тренинге затрагиваем. Эта методика занимает много времени, - потому что там группа, по каждой таблице человек должен рассказать, что он видит, описать мысли и чувства персонажей, что привело к ситуации, что будет дальше...
А есть ещё сочинение историй, работа со страхами, - основываясь на том же Гуггенбюле, например. У него есть прекрасная методика «Личный сценарий ужаса». Чтобы работать с агрессивными тенденциями, надо проработать некоторую тревожность - это первый этап. Не зря дети так любят страшилки, не зря они их сочиняют… - так происходит опредмечивание страха. А когда ты знаешь, чего бояться - это всё-таки уже не так страшно. По крайней мере, так считается.
Так вот, «Личный сценарий ужаса» - это когда на заданной основе додумывается своя история. Даётся ей своё название и, в идеале, делается рисунок какого-то кульминационного момента. В нашей культуре для этого очень хороши сказки Афанасьева: можно взять начало сказки - я так делаю - а дети додумывают, что было дальше. Это можно делать индивидуально, можно в группе, когда они уже друг друга знают и чувствуют себя свободно.
И это - одно из самых хороших упражнений. У него на самом деле может быть много целей. Например, проработка лобных функций: целеполагание, программирование, контроль.
Тут очень важно, чтобы человек всё придумывал сам и чтобы ему это вообще было интересно, чтобы это было на какой-то почве, которая имеет для него значение. Вообще, никакой навык не будет держаться, если не проработать проблемы, актуальные для личности. Вот, например, у меня на приёме сегодня была девочка, которая любит «Tween peaks». Я говорю - ну хорошо, придумай с теми же персонажами собственный сюжет.
В принципе, на тренинге допускаются и сообщения по поводу того, что человеку интересно, - как правило, это касается каких-то событий массовой агрессии, по газетным вырезкам, например. Потом это обсуждается в форме беседы…
Бывает, что мы даже ходим на какие-то концерты и фильмы агрессивные - а потом это обсуждаем. Это тоже своего рода проективная методика, кстати.
В отличие от других тренингов, мы не практикуем бихевиоральные схемы, - то есть «стимул - реакция». Я практически не делаю упражнений на чистую отработку навыка. Мы скорее беседуем на темы, рисуем, сочиняем… То есть, это - глубинная проработка проблем. Поэтому он называется «тренинг личностного роста». Я вообще считаю, что тренинг может быть только личностным.
В идеале, цель моего тренинга - не то, чтобы его участники стали менее агрессивными, но то, чтобы они начали создавать что-то своё, новое. И это, как правило, происходит.
= Вот, допустим, редуцируем мы в человеке агрессию. А не случится ли так, что - если мы уберём какую-то из личностных черт человека - нечто существенное в нём будет нарушено?
= Более того - мы потеряем самого человека. К счастью, это просто невозможно. Это всё чисто теоретические разговоры, - убрать агрессию нельзя. Гуггенбюль, например, называет её антропологической константой. То есть, мы все агрессивны - кто-то больше, кто-то меньше. Задача в том, чтобы направить её в конструктивное русло.
= Давайте теперь расскажем: как можно - хотя бы вашими средствами - направить агрессию в конструктивное русло?
= Вот, например, я однажды работала со скинхэдом, - маленьким мальчиком, который был шестёркой в своей организации. Мы с ним беседовали, делали рисунки, - он довольно хорошо рисовал, - прорабатывали семейные проблемы, - деструктивная агрессия, как правило, бывает связана ещё и с семьёй - вот там как раз был тот самый случай - детско-родительские проблемы. Ожидался день рождения Гитлера. В этот день скинхеды обычно ходят драться. Я ему говорю: «Хорошо, давай нарисуем, как вы будете драться.» Нарисуем, обсудим всё это - ну, в общем, как положено. Он сделал очень подробный рисунок: гриндерсы прорисовал, лысины, черепа, свастики - всё. Надо дать название. Он меня спрашивает: «Софья Юрьевна, а вот как пишется: «махач» или «махыч»?» Написали название.
Так вот: чем более подробно это всё переведёшь в творчество, - причём совершенно не важно, представляет оно какую-нибудь художественную ценность или нет, - тем больше шансов, что деструктивных проявлений не будет. Не пойдёт он реально этих хачей на рынке мочить.
И в самом деле - на этот раз он драться не пошёл!
Другое дело, что тут не надо сильно обольщаться. Чтобы глобально, в общесоциальных масштабах не было деструктивных проявлений, всё должно делаться уже на другом уровне. А в работе с конкретным, отдельным человеком - да, это действительно так.
= А ведь может быть и обратная ситуация: когда в человеке агрессивность очень подавлена. Ведь это, наверное, тоже ненормально? Как с этим работать?
= Да, это называется «дефицитарной агрессией» и, конечно, это ненормально. Кстати, это частый запрос. Приходят мамочки и говорят: вот, мой ребёночек слишком слабенький, у него совсем нет агрессии - научите его драться!
Агрессия - вообще актуальная тема. Более того - с современной точки зрения, без агрессии вообще шагу нельзя ступить: либо ты - агрессор, либо ты - жертва. Сейчас есть очень модное понятие «экономической агрессии». А некоторое время назад в одном журнале мне заказали статью, - я, честно сказать, не смогла её написать: «Как вырастить мужчине зубы?» То есть, как сделать, чтобы он больше зарабатывал и активнее самоутверждался. Это тоже квалифицируется как агрессия.
Согласно концепции Гюнтера Амона, есть агрессия конструктивная: активное познание мира, активное к нему отношение... Если человеку её недостаёт, он оказывается неспособным отстаивать свои интересы, говорить «нет», когда это необходимо.
Так вот, с недостатком агрессии работать, конечно, намного сложнее, потому что одно дело - перенаправить деструктивное в конструктивное, и совсем другое - сделать то, чего нет. Как правило, это - характерологические особенности. Об этом хорошо пишет Марк Евгеньевич Бурно, который говорит, что обществу, чтобы быть обществом, нужны разные люди - в том числе и так называемые дефензивные, со сниженной агрессией.
= Но позиция Бурно, насколько я понимаю, вообще такова, что человек должен быть принят во всей совокупности своих особенностей. А задача того же тренинга заключается всё-таки в том, чтобы его хоть как-то адаптировать к окружению и текущей жизненной ситуации. Как же быть?
= Разумеется, прежде всего свой характер нужно принять, - это базовое условие, - и сформировать адекватный образ «я», получить нормальную самооценку. Тут, кстати, зачастую надо работать с окружающими - с теми же родителями, потому что они часто хотят ребёнка переделать, совершенно не понимая, что - ну вот он такой. Всё-таки есть проблемы, которые мы не можем решить. Характер переделать нельзя - с ним приходится жить. И вот здесь задача тренинговой работы заключается в том, чтобы научиться с этим жить.
Почему я говорю, что группу важно подбирать? Потому что она здесь как раз играют большую роль - она может создать для человека хорошее поле, в котором он выработает нужные навыки поведения и потом будет их потихонечку переносить во внешний мир.
Конечно, рвачом такой человек не станет, это совершенно точно. Но это и хорошо - во-первых, рвачей и так много, природа соблюдает равновесие - а во-вторых, если человека насильно - при помощи гипноза или NLP - заставить делать то, что противно его естеству - ему ведь и навредить можно.
И тут вот, действительно, бывает нужна работа с родителями - им надо объяснить, что, всё-таки, и плюсы есть - может быть, он вас на старости лет без квартиры не оставит… Вообще у нас профессия, конечно, циничная; в белых перчатках тут ничего не сделаешь.
= А даёт ли такая работа что-нибудь вам как человеку? Ведь не зря же, не только же под влиянием случая вы стали заниматься именно этим?
= Безусловно, - раз эта работа мне интересна, значит, она вписывается в сферу личных смыслов. Может быть, потому, что я сама агрессивна. Кстати, я не считаю себя творческим человеком. Моя креативность заключается, пожалуй, только в том, что я люблю свою работу. Люблю агрессивных подростков, мне с ними интересно. Есть люди, которые их боятся. А я не боюсь. По-моему, эти дети, затянутые в чёрное, с шипами - на самом деле очень беззащитны, поэтому им шипы и нужны.
…Так что, дорогие мои собратья по внутренней агрессивности: если мы вдруг оказались пушками - давайте всё-таки будем стрелять не в людей, а в полуденное небо над городом и морем. Чтобы по нашему голосу, заслышав его издалека, ориентировались - и возвращались домой - корабли.
Беседовала и испытывала методику на себе
Ольга Балла yettergjart