Истолкователь пространств
Пристрастные заметки одного читателя и редактора об одном авторе по случаю юбилея одного журнала.
Ольга Балла
ИСТОЛКОВАТЕЛЬ ПРОСТРАНСТВ
«Знание-Сила». - № 1. - 2006. [Юбилейный номер к 80-летию журнала.] = http://www.znanie-sila.ru/online/issue_3545.html
Если взяться перечислять людей, которые лучше и полнее всего воплощают дух журнала «Знание - сила» и без которых этот журнал не представим, Вячеслава Глазычева просто необходимо назвать в числе первых.
Его было бы необходимо назвать, даже если бы он у нас не работал (к счастью, работал: в начале семидесятых занимался графическим дизайном журнала). Более того, он заслуживал бы этого, даже если бы никогда ничего в «Знание - силе» не печатал - правда, тогда его следовало бы немедленно уговорить. Но и тут повезло: Глазычев печатался у нас с того же начала семидесятых и, на мой взгляд, оказался среди тех, благодаря кому в журнале той эпохи сложилась совершенно неповторимая «оптика» видения предметов. О каких бы предметах ни шла речь - от астрофизики и географии до археологии и лингвистики. Хотя сам Глазычев - …а кто он, собственно?
Архитектор? Разве что по исходному образованию (Московский архитектурный институт) и по некоторым из официальных занятий: профессор в том же МАРХИ, действительный член Международной Академии Архитектуры и Зальцбургского семинара планировщиков городов, а давным-давно - по окончании института - проектировал железнодорожные и аэропочтамты. Искусствовед? Своя правда есть и в этом - за диссертацию о культурном потенциале города Глазычев получил степень доктора искусствоведения. В свое время он много писал о дизайне, а в прошлом году стал президентом Национальной Академии дизайна. Кое-что искусствоведческое печатал он и у нас: например, «Природа наедине с художником» в № 6 за 1990 год. Но статья о природе и художнике - столь же искусствоведение, сколь и история смыслов и их воплощения.
Так, может быть, историк? Не ошибёмся и тут: среди более чем десятка написанных Глазычевым книг есть и вполне исторические: «Зарождение зодчества» (1983), «Эволюция творчества в архитектуре» (1987). А в 1980-м, в очередном сборнике «Випперовских чтений», он опубликовал статью «Античная система расселения: Переживание ойкумены». История это? Архитектура? Психология - раз уж «переживание»? В самом начале статьи говорилось: «…нас будет интересовать не столько группировка больших и малых поселений в те или иные время-пространственные фигуры, сколько осознание единства и расчлененности античного мира в указанных временных границах». Смысловая география? Биография идей? «Империя…, - писал Глазычев четверть века назад, - была наконец раздавлена собственной переусложненностью. В конце концов вернувшись к полицентризму, от которого пыталась отрешиться, она - пусть сложным путем - передала нам память переживания Ойкумены как мира людей, мира-для-людей. И эта именно память, сто раз умирая и воскресая в европейской истории, перешла к нам в наследство как основание экуменической идеологии, как идея экосистемы».
Да, пожалуй, вот этим он занимается: «миром людей», «миром-для-людей». «Культурный потенциал городов» - разве не об этом? Тогда, может быть, культуролог? Непозволительно неконкретно, не говоря уже о безнадёжной дискредитированности слова «культурология» избытком немотивированных употреблений. А у Глазычева всё как раз предельно конкретно: в это конкретное целое входят и социология, и архитектура, и психология, и экология, и экономика…
Архитектура как таковая - лишь частный случай того, что он делает. Если архитектура занята формированием отдельных зданий и их комплексов, то дело Глазычева - формирование среды в целом: взаимовлияние жилых и нежилых пространств, принципы образования их форм, взаимодействие человека и места его обитания, не остающееся без последствий для обеих сторон. Тем, что лежит на пересечении пространства и человека, «упираясь» в конечном счёте в человека. А самое-самое первое, что он у нас напечатал - цикл статей о взаимоотношениях человека и машины (№№ 4, 6, 7 за 1974 год).
Я даже не задаюсь вопросом, «естественная» это всё наука или «гуманитарная». И то и другое вместе.
Сам себя он называет специалистом по организации и развитию городской среды. В 1991 г. организовал «Академию городской среды», которая разрабатывает программы развития для городов России: самых малых, малых, средних и крупных - от Мышкина до Тольятти - и для микрорайонов Москвы. Об этом он у нас тоже писал: «Не может быть неэкономически мыслящей культуры» в № 2 за 1995 год, а девять лет спустя, в 2004-м (№ 8), рассказывал в интервью «Воспитание пространства». После того, как в 2000-2002 годах провел серию проектных семинаров в городах Приволжского округа, издал книгу о российской глубинке, соединив в ней наблюдения над бытовыми деталями - «от цены билета на дискотеку до состояния городских кладбищ» - с размышлениями о городе как носителе культуры и о судьбе российского города в особенности.
Это вообще - одно из существенных лиц многоликого Глазычева: интеллектуальный странствователь и собиратель пространств. В 1998 году в «Знание - силе» у него даже рубрика такая была - «Интеллектуальные путешествия». Предмет его коллекционирования - «невозможные» города, по аналогии с «невидимыми» у Кальвино: города, которых по всем теоретическим соображениям не должно было бы быть - а они почему-то существуют. И это - города не только российские, которых, знамо дело, умом не понять, как и Россию в целом (вот Глазычев, кстати, тем в числе прочего и занимается, что постигает Россию умом). Это - и то, что, глядя отсюда, воображается воплощением рациональности: Америка, Япония. Кроме того, он - публицист и теоретик политики, увы, уже за рамками нашего журнала…
Нет, для этого человека надо подыскивать индивидуальное обозначение - под стать своеобразию предметов его занятий и подходов к этим предметам. Я бы предложила - антрополог пространства. Или эколог рукотворной среды. Или исследователь поэтики взаимодействия человека и среды. Истолкователь города как особого жанра человеческого существования.
Собственно, типичный «знание-сильский» персонаж: обитатель пограничных культурных областей, смысловых перекрёстков и переходов. «Разращиватель» их в полноценные культурные области. Пожалуй что, даже их создатель.
Я же говорю, если бы Глазычева не было в журнале - его из-под земли стоило бы достать, - придумать, в конце концов! Потому что главная тема «Знание - силы» ее лучших лет, на которой держатся, из которой следуют все прочие темы - это чувство связи: разных областей бытия друг с другом и всего бытия в целом - с человеком. «Популяризация», то есть перевод на общечеловеческий язык событий и достижений науки примерно с середины шестидесятых воспринималась здесь как один из способов дать читателю - в какой бы области этот читатель ни оказался специалистом - эту связь увидеть. Помочь ему понять, что к сфере его занятий любая другая может иметь непосредственное отношение, что она способна стать для нее источником смыслов. По аналогии с «воспитанием пространства» это стоило бы назвать воспитанием цельности.
Что же касается смиренного автора этих строк - то и он, то есть я, имеет основания назвать Вячеслава Глазычева одним из истоков собственной личности. Начиная с читанной в пятнадцать лет статьи о «переживании ойкумены». Если бы не он - я бы, очень может быть, ничего здесь и не написала.
Ольга Балла
ИСТОЛКОВАТЕЛЬ ПРОСТРАНСТВ
«Знание-Сила». - № 1. - 2006. [Юбилейный номер к 80-летию журнала.] = http://www.znanie-sila.ru/online/issue_3545.html
Если взяться перечислять людей, которые лучше и полнее всего воплощают дух журнала «Знание - сила» и без которых этот журнал не представим, Вячеслава Глазычева просто необходимо назвать в числе первых.
Его было бы необходимо назвать, даже если бы он у нас не работал (к счастью, работал: в начале семидесятых занимался графическим дизайном журнала). Более того, он заслуживал бы этого, даже если бы никогда ничего в «Знание - силе» не печатал - правда, тогда его следовало бы немедленно уговорить. Но и тут повезло: Глазычев печатался у нас с того же начала семидесятых и, на мой взгляд, оказался среди тех, благодаря кому в журнале той эпохи сложилась совершенно неповторимая «оптика» видения предметов. О каких бы предметах ни шла речь - от астрофизики и географии до археологии и лингвистики. Хотя сам Глазычев - …а кто он, собственно?
Архитектор? Разве что по исходному образованию (Московский архитектурный институт) и по некоторым из официальных занятий: профессор в том же МАРХИ, действительный член Международной Академии Архитектуры и Зальцбургского семинара планировщиков городов, а давным-давно - по окончании института - проектировал железнодорожные и аэропочтамты. Искусствовед? Своя правда есть и в этом - за диссертацию о культурном потенциале города Глазычев получил степень доктора искусствоведения. В свое время он много писал о дизайне, а в прошлом году стал президентом Национальной Академии дизайна. Кое-что искусствоведческое печатал он и у нас: например, «Природа наедине с художником» в № 6 за 1990 год. Но статья о природе и художнике - столь же искусствоведение, сколь и история смыслов и их воплощения.
Так, может быть, историк? Не ошибёмся и тут: среди более чем десятка написанных Глазычевым книг есть и вполне исторические: «Зарождение зодчества» (1983), «Эволюция творчества в архитектуре» (1987). А в 1980-м, в очередном сборнике «Випперовских чтений», он опубликовал статью «Античная система расселения: Переживание ойкумены». История это? Архитектура? Психология - раз уж «переживание»? В самом начале статьи говорилось: «…нас будет интересовать не столько группировка больших и малых поселений в те или иные время-пространственные фигуры, сколько осознание единства и расчлененности античного мира в указанных временных границах». Смысловая география? Биография идей? «Империя…, - писал Глазычев четверть века назад, - была наконец раздавлена собственной переусложненностью. В конце концов вернувшись к полицентризму, от которого пыталась отрешиться, она - пусть сложным путем - передала нам память переживания Ойкумены как мира людей, мира-для-людей. И эта именно память, сто раз умирая и воскресая в европейской истории, перешла к нам в наследство как основание экуменической идеологии, как идея экосистемы».
Да, пожалуй, вот этим он занимается: «миром людей», «миром-для-людей». «Культурный потенциал городов» - разве не об этом? Тогда, может быть, культуролог? Непозволительно неконкретно, не говоря уже о безнадёжной дискредитированности слова «культурология» избытком немотивированных употреблений. А у Глазычева всё как раз предельно конкретно: в это конкретное целое входят и социология, и архитектура, и психология, и экология, и экономика…
Архитектура как таковая - лишь частный случай того, что он делает. Если архитектура занята формированием отдельных зданий и их комплексов, то дело Глазычева - формирование среды в целом: взаимовлияние жилых и нежилых пространств, принципы образования их форм, взаимодействие человека и места его обитания, не остающееся без последствий для обеих сторон. Тем, что лежит на пересечении пространства и человека, «упираясь» в конечном счёте в человека. А самое-самое первое, что он у нас напечатал - цикл статей о взаимоотношениях человека и машины (№№ 4, 6, 7 за 1974 год).
Я даже не задаюсь вопросом, «естественная» это всё наука или «гуманитарная». И то и другое вместе.
Сам себя он называет специалистом по организации и развитию городской среды. В 1991 г. организовал «Академию городской среды», которая разрабатывает программы развития для городов России: самых малых, малых, средних и крупных - от Мышкина до Тольятти - и для микрорайонов Москвы. Об этом он у нас тоже писал: «Не может быть неэкономически мыслящей культуры» в № 2 за 1995 год, а девять лет спустя, в 2004-м (№ 8), рассказывал в интервью «Воспитание пространства». После того, как в 2000-2002 годах провел серию проектных семинаров в городах Приволжского округа, издал книгу о российской глубинке, соединив в ней наблюдения над бытовыми деталями - «от цены билета на дискотеку до состояния городских кладбищ» - с размышлениями о городе как носителе культуры и о судьбе российского города в особенности.
Это вообще - одно из существенных лиц многоликого Глазычева: интеллектуальный странствователь и собиратель пространств. В 1998 году в «Знание - силе» у него даже рубрика такая была - «Интеллектуальные путешествия». Предмет его коллекционирования - «невозможные» города, по аналогии с «невидимыми» у Кальвино: города, которых по всем теоретическим соображениям не должно было бы быть - а они почему-то существуют. И это - города не только российские, которых, знамо дело, умом не понять, как и Россию в целом (вот Глазычев, кстати, тем в числе прочего и занимается, что постигает Россию умом). Это - и то, что, глядя отсюда, воображается воплощением рациональности: Америка, Япония. Кроме того, он - публицист и теоретик политики, увы, уже за рамками нашего журнала…
Нет, для этого человека надо подыскивать индивидуальное обозначение - под стать своеобразию предметов его занятий и подходов к этим предметам. Я бы предложила - антрополог пространства. Или эколог рукотворной среды. Или исследователь поэтики взаимодействия человека и среды. Истолкователь города как особого жанра человеческого существования.
Собственно, типичный «знание-сильский» персонаж: обитатель пограничных культурных областей, смысловых перекрёстков и переходов. «Разращиватель» их в полноценные культурные области. Пожалуй что, даже их создатель.
Я же говорю, если бы Глазычева не было в журнале - его из-под земли стоило бы достать, - придумать, в конце концов! Потому что главная тема «Знание - силы» ее лучших лет, на которой держатся, из которой следуют все прочие темы - это чувство связи: разных областей бытия друг с другом и всего бытия в целом - с человеком. «Популяризация», то есть перевод на общечеловеческий язык событий и достижений науки примерно с середины шестидесятых воспринималась здесь как один из способов дать читателю - в какой бы области этот читатель ни оказался специалистом - эту связь увидеть. Помочь ему понять, что к сфере его занятий любая другая может иметь непосредственное отношение, что она способна стать для нее источником смыслов. По аналогии с «воспитанием пространства» это стоило бы назвать воспитанием цельности.
Что же касается смиренного автора этих строк - то и он, то есть я, имеет основания назвать Вячеслава Глазычева одним из истоков собственной личности. Начиная с читанной в пятнадцать лет статьи о «переживании ойкумены». Если бы не он - я бы, очень может быть, ничего здесь и не написала.