Полёт разборов № 48: О стихах Александра Григорьева
https://formasloff.ru/2020/01/15/polyot-razborov-seriya-48-chast-2-aleksandr-grigorev/
= «Нельзя всего сказать, но можно - спеть» - к сожалению, банальность: претендующая на статус парадокса многократно, на самом деле, повторявшаяся в мировой поэзии мысль о том, что всей полноты настоящего не выскажешь и слову не всё подвластно. Но правильна сама интуиция того, что, действительно, хорошо было бы начать стихотворение с парадокса - и надо бы таковой поискать. (Кстати, автор хорошо чувствует смыслообразующую тягу парадоксов и встраивает их в свои тексты на правах важного структурообразующего элемента: во второе стихотворение вообще сразу два - в самое начало: «я был внутри, а оказался вне» и «не равный никому, но наравне / со всеми»; с парадоксоподобного же построения, сталкивающего противоположные начала, он начинает и третье стихотворение: «Кто - тьмы не вымаравший - в свете маракует»);
= «Не выпутать, но выпечь» - а вот это хорошая строчка уже чисто фонетически: у как будто противопоставляемых друг другу понятий оказывается до близнечества сходный звуковой облик (вот он, искомый парадокс!);
= «полип полипыч» со встроенной в этот оборот иронической и разговорной интонацией видится в этом стихотворении чужеродной фигурой (стихотворение в целом по интонационному строю не таково).
= Кстати, представляется, что первое и второе стихотворения, ритмически тяготеющие друг к другу, образуют части одного целого, могут быть тоже прочитаны как диптих - не хуже «Крыморождённого диптиха» того же автора.
= «Путём зерна» - сильная, нагруженная и евангельскими, и историко-литературными реминисценциями цитата, сразу, резко придающая вес всему высказыванию, - но её воздействие, по моему чувству, ослабляется дальнейшим нагнетанием синонимов зерна: «Как косточка. Как семя». Они не дают смыслового прироста и представляют собой топтание в одном и том же ассоциативном круге.
= «этих всех» - в этой неловкой инверсии есть сразу и (несколько наивное) просторечие (которое опять же противоречит общему интонационному строю стихотворения), и свидетельство того, что автор не вполне справляется со словами.
= А вот сравнение того, как герой стихотворения приникал к мощным источникам животворящей силы, чтобы расти, ¬- с нырянием водолаза в водовоз (то есть - в нечто и искусственное, и ограниченное), вставленность этого сравнения в сердцевину стихотворения, построенного на метафорике органики и роста, - кажутся неточными до неверности.
= Несправедливо и то, что смысл описанных превращений героя «был не всегда доходчив»: смыслы всем существом переживаемого роста и потребности в его надличных, природных источниках здесь лежат совершенно на поверхности. Кроме того, не показано, что герой именно менялся, становился другим, да и многократно: изобретённое автором слово метаметаморфозы указывает на множественность изменений, - но сказано только о его потребности в источниках и стимулах роста и силы (а также о единстве всего живого и растущего - и человеческого и внечеловеческого; о связи глубокого знания с силами, образующими жизнь, - мысль, кстати, совершенно прекрасная: «И этим знаньем, как древесным соком, / наполнившись, и черешок растёт, / и локон»).
= Второе стихотворение представляется мне удачно выстроенным в смысле ритма, распределения дыхания и напряжения: сочетает в себе сильное медленное спокойствие и выбивающуюся на поверхность взволнованность, на которую указывают последние, резко обрубленные - и нагруженные большим эмоциональным весом - строки многих четверостиший.
= «висцеральным кварцеваньям» - фраза фонетически очень эффектная, но, боюсь, эффектность её избыточна и чересчур самоценна, - играя в свой фонетический бисер, она не работает на общий смысл стихотворения. Кроме того, латинизмы вносят обертона искусственности, здесь очевидно неуместные.
Вообще, первая и вторая часть третьего («Кто - тьмы не вымаравший…») стихотворения представляются устроенными слишком различно. Первая - с её органичными внутренними парадоксами и внятной мыслью - выглядит вполне цельной (притом к этой цельности принадлежит и строчка «И входят в полость старец и дитя». - «…с изнанки в грудь не колотя» - значит, они в этой полости прекрасно друг с другом уживаются? Ну допустим). Но дальше начинается разнос в разные стороны. Вторая часть - кричаще эклектична: мало автору латинизмов («висцеральные кварцевания»), он ещё добавляет грузинское «генацвале», что кажется совсем не мотивированным (разве для остроумной рифмы с «кварцеваньями»? - но этот мотив явно недостаточен). Словом, шестую и седьмую строки этого текста стоило бы ещё продумать.
= Четвёртый текст - хорош, в частности, тем, что держится на цельной мысли-интуиции, пронизывающей его от начала до конца, - это правильно. Кроме того, здесь происходит интересная работа со сложным задыхающимся ритмом, его перепадами («…гудком / непрерывным продолжай движенье на голос, / вызвавший тебя из / бытия на его карниз») и с лексикой («вгрыз, / вдышал, врычал, вшептал…»). Интересен образ «палой-беспалой, как листья, / правды» - без, надо понимать, крупного, высокого смысла, - браво. - Вижу, что нагнетание синонимов (неполных - с некоторой работой внутри синонимического ряда) - излюбленный приём автора; четвёртый текст он прямо с этого и начинает: «…на шажок, на плевок, на выстрел» - и понятно, чему служит такой синонимический ряд: в нём с каждым новым синонимом происходит нарастание расстояния, на которое герой-адресат (так!) стихотворения от себя отлетает. Что происходит внутри довольно разнородного ряда (единонаправленных, впрочем, действий) «вгрыз, / вдышал, врычал, вшептал, вдолбил» - не так очевидно, но рискну предположить, что это борьба мотивов внутри одного и того же действия вмещения любви в недолюбленное.
= «Крыморождённый диптих»: яркая гибкая образность (искусственное и (над)природное как части одного целого: «троллей и нить судьбы / сплетаются», «незакатная плерома <…> / переходит в витамин D3»; взаимоперетекание малого и крупного: рыбий «шпротин хвост» с его нежными колыхающимися движениями оказывается достаточно мощным, чтобы соединить разные временные пласты - «всё, что прото-, / со всем, что пост-.»; плавучего и летучего - «меняя плавники на крылья…»). (Но вот «маняще манившее» - увы, просто тавтология.) Осторожной, ненавязчивой, но внятной концентрацией шипящих («юЖнобереЖный», «небреЖной», «щемящее в шумящем» - да здесь и покачивающиеся «ч»: «молоЧный», «москвиЧ», «кирпиЧ») автор добивается звукового образа постоянного фонового шороха-шипения наползающих на берег и отползающих волн. Хорош, по-моему, образ «преодолённой консервности» - выхода за пределы искусственного. Прекрасная живая индивидуальная лексика: «рыбячество» (соединяющее человеческое и рыбное), «плывмя парит», «надкрымье» - и вообще всё движение стихотворения (единства двух стихотворений) снизу вверх, из горизонтали - в вертикаль, из звуков - в тишину («…его смолкает болтовня»).
= «Там, в Апеннинах» - текст, несколько задыхающийся не столько по авторскому, думается мне, замыслу, сколько потому, что автор, увы, не очень справился со словами. В строке «Свет жЕ - верховный ухогорлонос» ударение естественным образом оказывается на вообще-то безударной частице «же», придавая всему высказыванию не только затруднённость и неестественность, но попросту неправильность (тут она могла бы быть, кстати, легчайше исправлена: «А свет - верховный ухогорлонос…» - и вот уже в строке можно свободно дышать). «Не лишь глазам дан» - в этом обороте тоже видится некоторое насилие над русским языком: так не говорят (в этом обороте видна ученическая неловкость), слова чувствуют себя стеснённо, напряжённо и вымученно. Кстати, ударение неестественно сбивается и в следующей строке: «все органы чувств…» - слово «органы» перетягивает его на себя, тогда как в норме основной интонационный вес в этом словосочетании должен доставаться слову «чувств». Вообще, фонетическая перенапряжённость этого стихотворения, кажется мне, входит в непродуктивное противоречие с его достаточно простой и ясной мыслью. Над ним стоило бы ещё поработать. Но зато здесь намечено внятное движение от заданной вначале (хотя и противоречащей всему, что сказано потом) мягкой расслабленной прохлады («Там, в Апеннинах, падает снежок» - ах как просторно и медленно-спокойно в этой строке!) - к финальному жару: «…нет. горячо». Просто этот путь стоило бы, кажется, пройти как-то иначе.
= Ну и, наконец, нелогично: разве дождь в мае, хоть бы и в долине Апеннин - это слишком? что же в этом чрезмерного? (Хотя «в мае» - «задарма и» - рифма остроумная).
= И, наконец, последний текст: не слишком ли грубоват и тяжеловесен - уже чисто фонетически - (сам по себе остроумный) окказионализм «грюки» для описания звуков м(М)оцарта, что-то тонко-чудесное делающих с улиткой внимающего им уха? Но стихотворение в целом изящное, и, кажется, хорошо передаёт движение удивления музыке - моментально разрастающееся от единственной ситуации («штучный» Моцарт) до перемены чувства жизни в целом.
= «Нельзя всего сказать, но можно - спеть» - к сожалению, банальность: претендующая на статус парадокса многократно, на самом деле, повторявшаяся в мировой поэзии мысль о том, что всей полноты настоящего не выскажешь и слову не всё подвластно. Но правильна сама интуиция того, что, действительно, хорошо было бы начать стихотворение с парадокса - и надо бы таковой поискать. (Кстати, автор хорошо чувствует смыслообразующую тягу парадоксов и встраивает их в свои тексты на правах важного структурообразующего элемента: во второе стихотворение вообще сразу два - в самое начало: «я был внутри, а оказался вне» и «не равный никому, но наравне / со всеми»; с парадоксоподобного же построения, сталкивающего противоположные начала, он начинает и третье стихотворение: «Кто - тьмы не вымаравший - в свете маракует»);
= «Не выпутать, но выпечь» - а вот это хорошая строчка уже чисто фонетически: у как будто противопоставляемых друг другу понятий оказывается до близнечества сходный звуковой облик (вот он, искомый парадокс!);
= «полип полипыч» со встроенной в этот оборот иронической и разговорной интонацией видится в этом стихотворении чужеродной фигурой (стихотворение в целом по интонационному строю не таково).
= Кстати, представляется, что первое и второе стихотворения, ритмически тяготеющие друг к другу, образуют части одного целого, могут быть тоже прочитаны как диптих - не хуже «Крыморождённого диптиха» того же автора.
= «Путём зерна» - сильная, нагруженная и евангельскими, и историко-литературными реминисценциями цитата, сразу, резко придающая вес всему высказыванию, - но её воздействие, по моему чувству, ослабляется дальнейшим нагнетанием синонимов зерна: «Как косточка. Как семя». Они не дают смыслового прироста и представляют собой топтание в одном и том же ассоциативном круге.
= «этих всех» - в этой неловкой инверсии есть сразу и (несколько наивное) просторечие (которое опять же противоречит общему интонационному строю стихотворения), и свидетельство того, что автор не вполне справляется со словами.
= А вот сравнение того, как герой стихотворения приникал к мощным источникам животворящей силы, чтобы расти, ¬- с нырянием водолаза в водовоз (то есть - в нечто и искусственное, и ограниченное), вставленность этого сравнения в сердцевину стихотворения, построенного на метафорике органики и роста, - кажутся неточными до неверности.
= Несправедливо и то, что смысл описанных превращений героя «был не всегда доходчив»: смыслы всем существом переживаемого роста и потребности в его надличных, природных источниках здесь лежат совершенно на поверхности. Кроме того, не показано, что герой именно менялся, становился другим, да и многократно: изобретённое автором слово метаметаморфозы указывает на множественность изменений, - но сказано только о его потребности в источниках и стимулах роста и силы (а также о единстве всего живого и растущего - и человеческого и внечеловеческого; о связи глубокого знания с силами, образующими жизнь, - мысль, кстати, совершенно прекрасная: «И этим знаньем, как древесным соком, / наполнившись, и черешок растёт, / и локон»).
= Второе стихотворение представляется мне удачно выстроенным в смысле ритма, распределения дыхания и напряжения: сочетает в себе сильное медленное спокойствие и выбивающуюся на поверхность взволнованность, на которую указывают последние, резко обрубленные - и нагруженные большим эмоциональным весом - строки многих четверостиший.
= «висцеральным кварцеваньям» - фраза фонетически очень эффектная, но, боюсь, эффектность её избыточна и чересчур самоценна, - играя в свой фонетический бисер, она не работает на общий смысл стихотворения. Кроме того, латинизмы вносят обертона искусственности, здесь очевидно неуместные.
Вообще, первая и вторая часть третьего («Кто - тьмы не вымаравший…») стихотворения представляются устроенными слишком различно. Первая - с её органичными внутренними парадоксами и внятной мыслью - выглядит вполне цельной (притом к этой цельности принадлежит и строчка «И входят в полость старец и дитя». - «…с изнанки в грудь не колотя» - значит, они в этой полости прекрасно друг с другом уживаются? Ну допустим). Но дальше начинается разнос в разные стороны. Вторая часть - кричаще эклектична: мало автору латинизмов («висцеральные кварцевания»), он ещё добавляет грузинское «генацвале», что кажется совсем не мотивированным (разве для остроумной рифмы с «кварцеваньями»? - но этот мотив явно недостаточен). Словом, шестую и седьмую строки этого текста стоило бы ещё продумать.
= Четвёртый текст - хорош, в частности, тем, что держится на цельной мысли-интуиции, пронизывающей его от начала до конца, - это правильно. Кроме того, здесь происходит интересная работа со сложным задыхающимся ритмом, его перепадами («…гудком / непрерывным продолжай движенье на голос, / вызвавший тебя из / бытия на его карниз») и с лексикой («вгрыз, / вдышал, врычал, вшептал…»). Интересен образ «палой-беспалой, как листья, / правды» - без, надо понимать, крупного, высокого смысла, - браво. - Вижу, что нагнетание синонимов (неполных - с некоторой работой внутри синонимического ряда) - излюбленный приём автора; четвёртый текст он прямо с этого и начинает: «…на шажок, на плевок, на выстрел» - и понятно, чему служит такой синонимический ряд: в нём с каждым новым синонимом происходит нарастание расстояния, на которое герой-адресат (так!) стихотворения от себя отлетает. Что происходит внутри довольно разнородного ряда (единонаправленных, впрочем, действий) «вгрыз, / вдышал, врычал, вшептал, вдолбил» - не так очевидно, но рискну предположить, что это борьба мотивов внутри одного и того же действия вмещения любви в недолюбленное.
= «Крыморождённый диптих»: яркая гибкая образность (искусственное и (над)природное как части одного целого: «троллей и нить судьбы / сплетаются», «незакатная плерома <…> / переходит в витамин D3»; взаимоперетекание малого и крупного: рыбий «шпротин хвост» с его нежными колыхающимися движениями оказывается достаточно мощным, чтобы соединить разные временные пласты - «всё, что прото-, / со всем, что пост-.»; плавучего и летучего - «меняя плавники на крылья…»). (Но вот «маняще манившее» - увы, просто тавтология.) Осторожной, ненавязчивой, но внятной концентрацией шипящих («юЖнобереЖный», «небреЖной», «щемящее в шумящем» - да здесь и покачивающиеся «ч»: «молоЧный», «москвиЧ», «кирпиЧ») автор добивается звукового образа постоянного фонового шороха-шипения наползающих на берег и отползающих волн. Хорош, по-моему, образ «преодолённой консервности» - выхода за пределы искусственного. Прекрасная живая индивидуальная лексика: «рыбячество» (соединяющее человеческое и рыбное), «плывмя парит», «надкрымье» - и вообще всё движение стихотворения (единства двух стихотворений) снизу вверх, из горизонтали - в вертикаль, из звуков - в тишину («…его смолкает болтовня»).
= «Там, в Апеннинах» - текст, несколько задыхающийся не столько по авторскому, думается мне, замыслу, сколько потому, что автор, увы, не очень справился со словами. В строке «Свет жЕ - верховный ухогорлонос» ударение естественным образом оказывается на вообще-то безударной частице «же», придавая всему высказыванию не только затруднённость и неестественность, но попросту неправильность (тут она могла бы быть, кстати, легчайше исправлена: «А свет - верховный ухогорлонос…» - и вот уже в строке можно свободно дышать). «Не лишь глазам дан» - в этом обороте тоже видится некоторое насилие над русским языком: так не говорят (в этом обороте видна ученическая неловкость), слова чувствуют себя стеснённо, напряжённо и вымученно. Кстати, ударение неестественно сбивается и в следующей строке: «все органы чувств…» - слово «органы» перетягивает его на себя, тогда как в норме основной интонационный вес в этом словосочетании должен доставаться слову «чувств». Вообще, фонетическая перенапряжённость этого стихотворения, кажется мне, входит в непродуктивное противоречие с его достаточно простой и ясной мыслью. Над ним стоило бы ещё поработать. Но зато здесь намечено внятное движение от заданной вначале (хотя и противоречащей всему, что сказано потом) мягкой расслабленной прохлады («Там, в Апеннинах, падает снежок» - ах как просторно и медленно-спокойно в этой строке!) - к финальному жару: «…нет. горячо». Просто этот путь стоило бы, кажется, пройти как-то иначе.
= Ну и, наконец, нелогично: разве дождь в мае, хоть бы и в долине Апеннин - это слишком? что же в этом чрезмерного? (Хотя «в мае» - «задарма и» - рифма остроумная).
= И, наконец, последний текст: не слишком ли грубоват и тяжеловесен - уже чисто фонетически - (сам по себе остроумный) окказионализм «грюки» для описания звуков м(М)оцарта, что-то тонко-чудесное делающих с улиткой внимающего им уха? Но стихотворение в целом изящное, и, кажется, хорошо передаёт движение удивления музыке - моментально разрастающееся от единственной ситуации («штучный» Моцарт) до перемены чувства жизни в целом.