Уйдем в поля
Ольга Балла
Уйдем в поля
The Art Newspaper Russia. - 13 ноября 2015 (Пт) = http://www.theartnewspaper.ru/posts/2354/
Анатомия художественной среды. Локальные опыты и практики: Сборник статей. - Самара: ООО «Медиа-Книга», 2015. - 88 с.
Как складывается художественная жизнь за пределами столиц? Об этом в книге «Анатомия художественной среды. Локальные опыты и практики», изданной в Самаре, говорят сами участники арт-процесса. Зная ее изнутри и на собственном опыте.
Разговор здесь - даже не об искусстве как таковом, хотя без него, конечно, ничего бы не было. Это - о том, что возникает в связи с ним, по его поводу, под его влиянием, как его условие и следствие одновременно: о человеческих связях, о межчеловеческой (заодно и пространственной) среде. О том, как (и зачем!) такая среда возникает и создается. В конечном же счете - о создании человека: нового, с новой восприимчивостью. Стоит помнить о том, что речь в книге идет почти исключительно о событиях постсоветского времени. Сами авторы не слишком заостряют на этом внимание, но ведь, по существу, они только и говорят, что о новом освоении пространства - и художественного, и межчеловеческого - оставленного советской властью с ее эстетическими и иными привычками, инерциями и ограничениями. Это не только о новой арт-жизни: это о попытках новой жизни вообще.
Составители этого небольшого сборника статей называют его «одной из первых попыток архивной формы, способной запечатлеть начальный период становления моделей художественной системы в крупных российских городах за исключением столиц». Попыткой составить карту явления, которое уже успело получить название «провинциального ренессанса»: бурного возникновения новых форм арт-жизни, появления новых ее участников. Обозначить хотя бы некоторые точки ее особенной интенсивности в последние два с половиной десятилетия.
Перед нами - проект, изначально не лишенный парадоксальности: архивация того, что едва возникло и продолжает возникать. Причем такая, которая призвана еще и способствовать его становлению.
О том, как все начиналось, рассказывают художники Воронежа, Самары (самарских статей - сразу две, - не свидетельство ли это, среди прочего, интенсивности местной рефлексии?), Краснодара, Ростова-на-Дону, Красноярска и Екатеринбурга. Всего, казалось бы, восемь вполне частных случаев, - да еще изрядно удаленных друг от друга в растянутом русском пространстве. Однако нам немедленно станет ясно, насколько показательны все эти истории, едва мы всмотримся в то, сколько у них между собою общего - помимо тех очевидных обстоятельств, что во всех случаях речь идет о том почти безграничном многообразии практик, что объединяются под именем «современного искусства» и что разрастание этого многообразия началось всерьез только после конца советской власти.
Прежде всего, каждый из авторов усматривает в становлении местной художественной жизни несколько внятно разделяемых этапов. Их временные границы могут не вполне совпадать (хотя нередко совпадают): так, авторы «краснодарской» статьи начинают отсчитывать начальный, «романтический» этап своей арт-истории аж с 2007 года. В Воронеже в эту пору «катакомбный» период вызревания местного арта (2003-2006) уже миновал и начался второй - по удивительному совпадению, тоже «романтический», ознаменовавшийся открытием галереи «ХЛАМ», которая целых шесть первых лет работала как «подвижнический культурный центр» - «ни продаж, ни какой-либо коммерческой составляющей», жили на деньги спонсора. В Самаре же - городе, отличающемся, судя по всему, художественной зрелостью, - период «освоения, подражательства и выработки индивидуальных поэтик» пришелся и вовсе на 90-е, и соответствующие процессы шли «рука об руку с демократическими реформами», опираясь «исключительно на частный капитал фондов и грантов». В начальную (и не самую ли плодотворную?) пору бури и натиска во всех городах многое было решающим образом связано с личными, «низовыми» инициативами‚ а заодно - с персональными пристрастиями и возможностями инициаторов.
Начало каждой из этих историй - неизменно время, во-первых, разрозненных - зато воодушевленных и идеалистичных - инициатив (то есть - не думали о деньгах и немногим более того - о контактах с окрестным социумом), а во-вторых - (более или менее осознанного) подражания - так сказать, первичной вторичности, нащупывания себя более-менее вслепую и по взятым извне образцам - какие случились под рукой. Как пишет Илья Долгов о воронежцах, они, начав было с литературных опытов (типовое начало, кстати, - в Самаре вот тоже с этого начинали), перешли к широкому спектру арт-практик после того, как узнали «откуда-то из интернета», что, оказывается, бывает «современное искусство».
Далее, практически везде к 2010-м складываются формы обучения современному искусству - как его восприятию, так и «деланию». Воронежский Центр современного искусства, скажем, завел у себя к этому времени «лабораторно-обучающие практики»; а в Самаре с ее уже упомянутой зрелостью своя «Школа» - «независимая художественная институция», призванная стать «генератором молодежной художественной среды» («собирались, - рассказывает Владимир Логутов, - читали важные для понимания современного искусства тексты, обсуждали стратегии, выполняли художественные практики, планировали и проводили совместные выставки…»), появилась уже в 2007-м.
В десятые же годы наступает период «институциональный» (Воронеж), он же ««четкий» или «реальный»» (Краснодар) - время врастания в социум со всеми его условностями. Он наступает неминуемо, хотя некоторые, как, например, краснодарцы, прикладывают максимум усилий к тому, чтобы от социума - и от сопутствующего ему конформизма - дистанцироваться. «…мы никогда не желали, - признаются они, - как-то отражать имеющуюся в Краснодаре идентичность, с его морем, казачеством и атмосферой переизбытка. <…> Мы - в дистанции к этому «богатству». Но мы не воюем, у нас скорее концепция «латентного протеста»». А вообще начинается коммерция и «нормальная галерейная жизнь», содержание которой воронежец Долгов раскрывает так: «ходить в налоговую инспекцию, платить коммуналку, делать выставки по плану».
И практически везде на наше время приходится - с разной степенью радикальности - спад пришедшихся на более ранние времена ожиданий.
В Самаре «эйфории модернизации», занявшей четыре года (2010-2014), приходит на смену «откат назад и неопределенность»: «в последние полтора года, - говорит Константин Зацепин, - в Самаре, как и во всей стране, идет всесторонний откат назад, в консервативные тренды». Воронежцы, более сдержанные в оценках, тоже признают, что их изначальные цели - во-первых, «кристаллизовать некое городское сообщество на некой коммуникативной площадке и в перспективе - изменить город», во-вторых - создавать в рамках ВЦСИ «продукт, значимый не только для Воронежа, но и для страны в целом» - достигнуты не были и оказались утопичными.
Но что совершенно несомненно, так это то, что современное искусство в регионах заявило о себе как о социальной и культурной реальности и выработало внятный язык для таких заявлений.
Во всяком случае, создавая среду себе и своим зрителям, актуальные художники создавали и продолжают создавать условия для самого искусства. Его питательную почву, систему стимулов. А книга, в которой они впервые, начерно обобщают свой опыт, дает читателю основания к тому, чтобы о многом задуматься.
Ну, о том, что состояние искусства чутко отражает происходящее в стране, можно даже и не говорить, и так очевидно. Но можно обратить внимание и на то, как вообще возникают и созревают культурные явления. Как они из состояния бескорыстных инициатив и прекрасных надежд постепенно переходят в состояние все более твердеющих (стало быть, и коснеющих) институций, обрастают традициями, обязательствами перед обществом… и вот вам основания для нового бунта - уже не только «латентного» - и ухода искусства на новые, еще не паханные и даже не топтанные поля.
Тем более, что уже есть - близкая и живая - культурная память о том, как это делается.
Задуматься тут можно и о смыслах провинциальности, удаленности от центра, об особенной плодотворности этого состояния, - а заодно и о смыслах «центральности». Благодаря чему центр - центр, почему на него надо ориентироваться? Да и надо ли вообще?
Уйдем в поля
The Art Newspaper Russia. - 13 ноября 2015 (Пт) = http://www.theartnewspaper.ru/posts/2354/
Анатомия художественной среды. Локальные опыты и практики: Сборник статей. - Самара: ООО «Медиа-Книга», 2015. - 88 с.
Как складывается художественная жизнь за пределами столиц? Об этом в книге «Анатомия художественной среды. Локальные опыты и практики», изданной в Самаре, говорят сами участники арт-процесса. Зная ее изнутри и на собственном опыте.
Разговор здесь - даже не об искусстве как таковом, хотя без него, конечно, ничего бы не было. Это - о том, что возникает в связи с ним, по его поводу, под его влиянием, как его условие и следствие одновременно: о человеческих связях, о межчеловеческой (заодно и пространственной) среде. О том, как (и зачем!) такая среда возникает и создается. В конечном же счете - о создании человека: нового, с новой восприимчивостью. Стоит помнить о том, что речь в книге идет почти исключительно о событиях постсоветского времени. Сами авторы не слишком заостряют на этом внимание, но ведь, по существу, они только и говорят, что о новом освоении пространства - и художественного, и межчеловеческого - оставленного советской властью с ее эстетическими и иными привычками, инерциями и ограничениями. Это не только о новой арт-жизни: это о попытках новой жизни вообще.
Составители этого небольшого сборника статей называют его «одной из первых попыток архивной формы, способной запечатлеть начальный период становления моделей художественной системы в крупных российских городах за исключением столиц». Попыткой составить карту явления, которое уже успело получить название «провинциального ренессанса»: бурного возникновения новых форм арт-жизни, появления новых ее участников. Обозначить хотя бы некоторые точки ее особенной интенсивности в последние два с половиной десятилетия.
Перед нами - проект, изначально не лишенный парадоксальности: архивация того, что едва возникло и продолжает возникать. Причем такая, которая призвана еще и способствовать его становлению.
О том, как все начиналось, рассказывают художники Воронежа, Самары (самарских статей - сразу две, - не свидетельство ли это, среди прочего, интенсивности местной рефлексии?), Краснодара, Ростова-на-Дону, Красноярска и Екатеринбурга. Всего, казалось бы, восемь вполне частных случаев, - да еще изрядно удаленных друг от друга в растянутом русском пространстве. Однако нам немедленно станет ясно, насколько показательны все эти истории, едва мы всмотримся в то, сколько у них между собою общего - помимо тех очевидных обстоятельств, что во всех случаях речь идет о том почти безграничном многообразии практик, что объединяются под именем «современного искусства» и что разрастание этого многообразия началось всерьез только после конца советской власти.
Прежде всего, каждый из авторов усматривает в становлении местной художественной жизни несколько внятно разделяемых этапов. Их временные границы могут не вполне совпадать (хотя нередко совпадают): так, авторы «краснодарской» статьи начинают отсчитывать начальный, «романтический» этап своей арт-истории аж с 2007 года. В Воронеже в эту пору «катакомбный» период вызревания местного арта (2003-2006) уже миновал и начался второй - по удивительному совпадению, тоже «романтический», ознаменовавшийся открытием галереи «ХЛАМ», которая целых шесть первых лет работала как «подвижнический культурный центр» - «ни продаж, ни какой-либо коммерческой составляющей», жили на деньги спонсора. В Самаре же - городе, отличающемся, судя по всему, художественной зрелостью, - период «освоения, подражательства и выработки индивидуальных поэтик» пришелся и вовсе на 90-е, и соответствующие процессы шли «рука об руку с демократическими реформами», опираясь «исключительно на частный капитал фондов и грантов». В начальную (и не самую ли плодотворную?) пору бури и натиска во всех городах многое было решающим образом связано с личными, «низовыми» инициативами‚ а заодно - с персональными пристрастиями и возможностями инициаторов.
Начало каждой из этих историй - неизменно время, во-первых, разрозненных - зато воодушевленных и идеалистичных - инициатив (то есть - не думали о деньгах и немногим более того - о контактах с окрестным социумом), а во-вторых - (более или менее осознанного) подражания - так сказать, первичной вторичности, нащупывания себя более-менее вслепую и по взятым извне образцам - какие случились под рукой. Как пишет Илья Долгов о воронежцах, они, начав было с литературных опытов (типовое начало, кстати, - в Самаре вот тоже с этого начинали), перешли к широкому спектру арт-практик после того, как узнали «откуда-то из интернета», что, оказывается, бывает «современное искусство».
Далее, практически везде к 2010-м складываются формы обучения современному искусству - как его восприятию, так и «деланию». Воронежский Центр современного искусства, скажем, завел у себя к этому времени «лабораторно-обучающие практики»; а в Самаре с ее уже упомянутой зрелостью своя «Школа» - «независимая художественная институция», призванная стать «генератором молодежной художественной среды» («собирались, - рассказывает Владимир Логутов, - читали важные для понимания современного искусства тексты, обсуждали стратегии, выполняли художественные практики, планировали и проводили совместные выставки…»), появилась уже в 2007-м.
В десятые же годы наступает период «институциональный» (Воронеж), он же ««четкий» или «реальный»» (Краснодар) - время врастания в социум со всеми его условностями. Он наступает неминуемо, хотя некоторые, как, например, краснодарцы, прикладывают максимум усилий к тому, чтобы от социума - и от сопутствующего ему конформизма - дистанцироваться. «…мы никогда не желали, - признаются они, - как-то отражать имеющуюся в Краснодаре идентичность, с его морем, казачеством и атмосферой переизбытка. <…> Мы - в дистанции к этому «богатству». Но мы не воюем, у нас скорее концепция «латентного протеста»». А вообще начинается коммерция и «нормальная галерейная жизнь», содержание которой воронежец Долгов раскрывает так: «ходить в налоговую инспекцию, платить коммуналку, делать выставки по плану».
И практически везде на наше время приходится - с разной степенью радикальности - спад пришедшихся на более ранние времена ожиданий.
В Самаре «эйфории модернизации», занявшей четыре года (2010-2014), приходит на смену «откат назад и неопределенность»: «в последние полтора года, - говорит Константин Зацепин, - в Самаре, как и во всей стране, идет всесторонний откат назад, в консервативные тренды». Воронежцы, более сдержанные в оценках, тоже признают, что их изначальные цели - во-первых, «кристаллизовать некое городское сообщество на некой коммуникативной площадке и в перспективе - изменить город», во-вторых - создавать в рамках ВЦСИ «продукт, значимый не только для Воронежа, но и для страны в целом» - достигнуты не были и оказались утопичными.
Но что совершенно несомненно, так это то, что современное искусство в регионах заявило о себе как о социальной и культурной реальности и выработало внятный язык для таких заявлений.
Во всяком случае, создавая среду себе и своим зрителям, актуальные художники создавали и продолжают создавать условия для самого искусства. Его питательную почву, систему стимулов. А книга, в которой они впервые, начерно обобщают свой опыт, дает читателю основания к тому, чтобы о многом задуматься.
Ну, о том, что состояние искусства чутко отражает происходящее в стране, можно даже и не говорить, и так очевидно. Но можно обратить внимание и на то, как вообще возникают и созревают культурные явления. Как они из состояния бескорыстных инициатив и прекрасных надежд постепенно переходят в состояние все более твердеющих (стало быть, и коснеющих) институций, обрастают традициями, обязательствами перед обществом… и вот вам основания для нового бунта - уже не только «латентного» - и ухода искусства на новые, еще не паханные и даже не топтанные поля.
Тем более, что уже есть - близкая и живая - культурная память о том, как это делается.
Задуматься тут можно и о смыслах провинциальности, удаленности от центра, об особенной плодотворности этого состояния, - а заодно и о смыслах «центральности». Благодаря чему центр - центр, почему на него надо ориентироваться? Да и надо ли вообще?