Сегодня отмечается 100-летие со дня рождения Михаила Львовича Матусовского
Спасибо Геннадию за прекрасную публикацию. Не могу не поделиться.
Оригинал взят у luganskiy_lgua в Сегодня отмечается 100-летие со дня рождения Михаила Львовича Матусовского
Сегодня отмечается 100-летие со дня рождения Михаила Львовича Матусовского.
И в Луганске, и далеко от него будут вспоминать о нём. Прозвучат песни на его стихи.
Для Луганска Михаил Матусовский имеет особое значение. Родному городу, всему Донбассу Матусовский посвятил многие из своих стихотворений. А сколько удивительно живописных зарисовок Луганска было сделано поэтом в его книге воспоминаний "Семейный альбом"! Целая эпоха нашего города предстаёт в этих сочных, ярких, порою грустных, порою весёлых строках. И всё это сдоблено замечательным донбасским юмором. Любовь Матусовского к Луганску возвращается к нему взаимным чувством луганчан. Так и должно быть. Так и будет - пусть пройдёт хоть ещё сотни лет.
И, конечно же, рано или поздно Луганск откроет своему замечательному поэту музей - полноценный, наполненный теплом и любовью к родному Луганску.
Несколько стихотворений Михаила Матусовского
***
Хотел бы ты видеть рожденье земли?
Взойди на один из донецких курганов,
И ты различишь в неподвижной пыли
Свеченье морей и кипенье вулканов.
Ты ясно увидишь на склоне крутом
Зарницы и молнии резкого цвета,
Туманные пятна, из коих потом
Возникла и наша жилая планета.
Дымится порода, и тлеет трава,
Как будто бы всех взбудоражив сиреной,
Какой-то гигант, засучив рукава,
Готовит похлёбку для целой вселенной.
Ночной небосвод раскалён и багров.
Всю степь от Вергунки до Красного Яра
Наполнили вздохи подземных миров,
Шипенье и свист паровозного пара.
Ты свет её сразу узнаешь во мгле,
Увидишь огни, что ни разу не гасли, -
И низко поклонишься этой земле
В железных ромашках, в мазуте и масле.
1946
Шахта № 5
Здесь, наверно, и был их последний привал, -
Та же степь расстилалась, не зная предела,
Тот же ветер порывистый с ног их сбивал,
Та же старая шахта протяжно гудела.
Так же брезжил в степи невесёлый рассвет,
И река огибала прибрежные мели.
Сыновья Краснодона, шестнадцати лет
Эти мальчики плакать уже не умели.
Те же птицы в деревьях кричали с утра,
И над шахтой стояла песчаная вьюга.
Здесь они и прошли - от стены до копра,
На последнем пути подбодряя друг друга.
Вот тропа, по которой ребята брели,
Спотыкаясь, слабея от каждого шага...
Всюду вереск, он вырос в песке и в пыли
На вершине холма и на склоне оврага.
Он взобрался на выступы угольных скал,
На забытой дороге пророс в беспорядке,
Он под ржавыми рельсами путь отыскал,
Он пробился сквозь трещины каменной кладки.
В поле тихо и пусто - зови не зови,
Только ветер шумит на обрывистом склоне.
Есть поверье, что вереск растет на крови, -
Сколько вереска видели мы в Краснодоне!
1946
***
Опять я был на родине в Донбассе,
Где дни всегда в работе коротки,
Где ночью у строителей на трассе
Мигают путевые огоньки.
Опять его привычки и законы,
Как в детстве, были властны надо мной.
И царственно дымились терриконы,
И в доме пахло горечью степной.
Опять с сыновней нежностью сквозь слёзы
Я различал свой город на холме
В тот час, когда ночные паровозы
Друг друга окликают в полутьме.
Опять шептались вербы на привале
И сонный дождик шлёпал в тишине,
Как будто бы прохладу доставали
Из погреба в гончарном кувшине.
Опять мои скитанья и прогулки
Сопровождал невнятный гомон дня.
Опять я был в Полтавском переулке,
Где липы помнят маленьким меня.
Они стерпели все бои и вьюги,
Поникшие под тяжестью ветвей,
Как старые и добрые подруги
Давно прошедшей юности моей.
Свой путь в степи огнями отмечая
И, как обвал, дымясь со всех концов,
Лежит в цветах сухого молочая
Донбасс, Донбасс - земля моих отцов.
1946
Забытая шахта
Забытая шахта - легенда степная,
Засыпанный лавой пустынный забой.
Не ведая сна и покоя не зная,
Бездомные птицы кричат над тобой.
Железный песок осыпается с крова,
Столетняя сырость течет с потолка.
Здесь в августе месяце сорок второго
Убили фашисты семью горняка.
Лишь ветер ослепший во тьме с непривычки
По штрекам бредёт неизвестно куда.
Да тонкие стойки ломая, как спички,
Гудит за стеной грунтовая вода.
И только в сырой тишине коридора,
То вдруг угасая, то вспыхнув сильней,
Горит одиноко лампадка шахтёра,
Как будто бы молится кто-то пред ней.
1957
Именинные подарки
К. Симонову
Ребёнку дали рыб ненастоящих,
Слепых зверей с ключами заводными.
Он мог бы слушать музыкальный ящик
И от тоски состариться над ними.
Он разобрал несложные пружины,
Потом забыл, потом забросил разом
Шарманку ту со звуком недвижимым
И куклу-дуру с равнодушным глазом.
Но сохранялись в заповедном месте
В откопанной на пристани коробке -
Цветные нитки и обрезки жести,
Куски стекла, бутылочные пробки.
Подковы, обещающие счастье,
И часто излучавшие сиянье
Машинные таинственные части
Из тех, что потеряли марсиане.
Разъеденные ржавчиной морскою
Уключины на перебитых веслах,
Подобранные бережной рукою
Богатства, непонятные для взрослых.
1939
Гомер
Вошел кузнец. И молния косая
Запуталась в немытой бороде.
Рукой по серебру провёл, едва касаясь,
И фартук латанный на голый торс надел.
Казавшись от зарниц ещё чудесней,
Он плавленные звёзды в клещи брал.
Слепой старик в своей тягучей песне
О нём уже с три короба наврал.
Как будто побывав в его подвале,
Он понимал кузнечную жару.
Когда скучали, пили и жевали,
Седой, он появлялся на пиру.
Он пел морской простор, мужскую дружбу, славу,
Льняные паруса и кованный металл.
Он кубок брал чужой и бражникам в забаву
То громко звал на бой, то про себя шептал.
Вся пьяная орава говорила, -
Никто из них не слышал, как прошли,
Подняв свои раскосые ветрила,
Гекзаметров большие корабли.
1936
***
Сверчки в тени чертополоха
Ведут беседу.
Когда мне станет очень плохо -
В Донбасс уеду.
Туда, где ястребы степные
Спят на кургане,
Где чуть дрожат огни ночные
В моей Лугани.
Где поезда в смятенье сами,
Летя сквозь полночь,
Пронзительными голосами
Зовут на помощь.
Где в темноте стоит свеченье,
Как в небе дальнем.
Где все слова звучат в значенье
Первоначальном.
Где пролегла степей безмерность,
Холмами горбясь.
Где верность, это значит - Верность,
А подлость - Подлость.
Где я собрал на косогоре
Букет полыни,
И на губах осталась горечь
Ещё поныне.
Сверчки в тени чертополоха
Ведут беседу.
Когда мне станет очень плохо -
В Донбасс уеду.
Там под земной слышны корою
Глухие сдвиги.
Так возвращаются порою
К прочтённой книге.
Так всех ушедших видят лица
Во сне глубоком.
Так речка хочет возвратиться
К своим истокам.
1974
Оригинал взят у luganskiy_lgua в Сегодня отмечается 100-летие со дня рождения Михаила Львовича Матусовского
Сегодня отмечается 100-летие со дня рождения Михаила Львовича Матусовского.
И в Луганске, и далеко от него будут вспоминать о нём. Прозвучат песни на его стихи.
Click to viewДля Луганска Михаил Матусовский имеет особое значение. Родному городу, всему Донбассу Матусовский посвятил многие из своих стихотворений. А сколько удивительно живописных зарисовок Луганска было сделано поэтом в его книге воспоминаний "Семейный альбом"! Целая эпоха нашего города предстаёт в этих сочных, ярких, порою грустных, порою весёлых строках. И всё это сдоблено замечательным донбасским юмором. Любовь Матусовского к Луганску возвращается к нему взаимным чувством луганчан. Так и должно быть. Так и будет - пусть пройдёт хоть ещё сотни лет.
И, конечно же, рано или поздно Луганск откроет своему замечательному поэту музей - полноценный, наполненный теплом и любовью к родному Луганску.
Несколько стихотворений Михаила Матусовского
***
Хотел бы ты видеть рожденье земли?
Взойди на один из донецких курганов,
И ты различишь в неподвижной пыли
Свеченье морей и кипенье вулканов.
Ты ясно увидишь на склоне крутом
Зарницы и молнии резкого цвета,
Туманные пятна, из коих потом
Возникла и наша жилая планета.
Дымится порода, и тлеет трава,
Как будто бы всех взбудоражив сиреной,
Какой-то гигант, засучив рукава,
Готовит похлёбку для целой вселенной.
Ночной небосвод раскалён и багров.
Всю степь от Вергунки до Красного Яра
Наполнили вздохи подземных миров,
Шипенье и свист паровозного пара.
Ты свет её сразу узнаешь во мгле,
Увидишь огни, что ни разу не гасли, -
И низко поклонишься этой земле
В железных ромашках, в мазуте и масле.
1946
Шахта № 5
Здесь, наверно, и был их последний привал, -
Та же степь расстилалась, не зная предела,
Тот же ветер порывистый с ног их сбивал,
Та же старая шахта протяжно гудела.
Так же брезжил в степи невесёлый рассвет,
И река огибала прибрежные мели.
Сыновья Краснодона, шестнадцати лет
Эти мальчики плакать уже не умели.
Те же птицы в деревьях кричали с утра,
И над шахтой стояла песчаная вьюга.
Здесь они и прошли - от стены до копра,
На последнем пути подбодряя друг друга.
Вот тропа, по которой ребята брели,
Спотыкаясь, слабея от каждого шага...
Всюду вереск, он вырос в песке и в пыли
На вершине холма и на склоне оврага.
Он взобрался на выступы угольных скал,
На забытой дороге пророс в беспорядке,
Он под ржавыми рельсами путь отыскал,
Он пробился сквозь трещины каменной кладки.
В поле тихо и пусто - зови не зови,
Только ветер шумит на обрывистом склоне.
Есть поверье, что вереск растет на крови, -
Сколько вереска видели мы в Краснодоне!
1946
***
Опять я был на родине в Донбассе,
Где дни всегда в работе коротки,
Где ночью у строителей на трассе
Мигают путевые огоньки.
Опять его привычки и законы,
Как в детстве, были властны надо мной.
И царственно дымились терриконы,
И в доме пахло горечью степной.
Опять с сыновней нежностью сквозь слёзы
Я различал свой город на холме
В тот час, когда ночные паровозы
Друг друга окликают в полутьме.
Опять шептались вербы на привале
И сонный дождик шлёпал в тишине,
Как будто бы прохладу доставали
Из погреба в гончарном кувшине.
Опять мои скитанья и прогулки
Сопровождал невнятный гомон дня.
Опять я был в Полтавском переулке,
Где липы помнят маленьким меня.
Они стерпели все бои и вьюги,
Поникшие под тяжестью ветвей,
Как старые и добрые подруги
Давно прошедшей юности моей.
Свой путь в степи огнями отмечая
И, как обвал, дымясь со всех концов,
Лежит в цветах сухого молочая
Донбасс, Донбасс - земля моих отцов.
1946
Забытая шахта
Забытая шахта - легенда степная,
Засыпанный лавой пустынный забой.
Не ведая сна и покоя не зная,
Бездомные птицы кричат над тобой.
Железный песок осыпается с крова,
Столетняя сырость течет с потолка.
Здесь в августе месяце сорок второго
Убили фашисты семью горняка.
Лишь ветер ослепший во тьме с непривычки
По штрекам бредёт неизвестно куда.
Да тонкие стойки ломая, как спички,
Гудит за стеной грунтовая вода.
И только в сырой тишине коридора,
То вдруг угасая, то вспыхнув сильней,
Горит одиноко лампадка шахтёра,
Как будто бы молится кто-то пред ней.
1957
Именинные подарки
К. Симонову
Ребёнку дали рыб ненастоящих,
Слепых зверей с ключами заводными.
Он мог бы слушать музыкальный ящик
И от тоски состариться над ними.
Он разобрал несложные пружины,
Потом забыл, потом забросил разом
Шарманку ту со звуком недвижимым
И куклу-дуру с равнодушным глазом.
Но сохранялись в заповедном месте
В откопанной на пристани коробке -
Цветные нитки и обрезки жести,
Куски стекла, бутылочные пробки.
Подковы, обещающие счастье,
И часто излучавшие сиянье
Машинные таинственные части
Из тех, что потеряли марсиане.
Разъеденные ржавчиной морскою
Уключины на перебитых веслах,
Подобранные бережной рукою
Богатства, непонятные для взрослых.
1939
Гомер
Вошел кузнец. И молния косая
Запуталась в немытой бороде.
Рукой по серебру провёл, едва касаясь,
И фартук латанный на голый торс надел.
Казавшись от зарниц ещё чудесней,
Он плавленные звёзды в клещи брал.
Слепой старик в своей тягучей песне
О нём уже с три короба наврал.
Как будто побывав в его подвале,
Он понимал кузнечную жару.
Когда скучали, пили и жевали,
Седой, он появлялся на пиру.
Он пел морской простор, мужскую дружбу, славу,
Льняные паруса и кованный металл.
Он кубок брал чужой и бражникам в забаву
То громко звал на бой, то про себя шептал.
Вся пьяная орава говорила, -
Никто из них не слышал, как прошли,
Подняв свои раскосые ветрила,
Гекзаметров большие корабли.
1936
***
Сверчки в тени чертополоха
Ведут беседу.
Когда мне станет очень плохо -
В Донбасс уеду.
Туда, где ястребы степные
Спят на кургане,
Где чуть дрожат огни ночные
В моей Лугани.
Где поезда в смятенье сами,
Летя сквозь полночь,
Пронзительными голосами
Зовут на помощь.
Где в темноте стоит свеченье,
Как в небе дальнем.
Где все слова звучат в значенье
Первоначальном.
Где пролегла степей безмерность,
Холмами горбясь.
Где верность, это значит - Верность,
А подлость - Подлость.
Где я собрал на косогоре
Букет полыни,
И на губах осталась горечь
Ещё поныне.
Сверчки в тени чертополоха
Ведут беседу.
Когда мне станет очень плохо -
В Донбасс уеду.
Там под земной слышны корою
Глухие сдвиги.
Так возвращаются порою
К прочтённой книге.
Так всех ушедших видят лица
Во сне глубоком.
Так речка хочет возвратиться
К своим истокам.
1974