Вот такое кино...
Звезды в небесах...
Ах, какие крупные,
Ах, как высоко...
Гордый лауроветлан ушел в свою ярангу. Матвей Петрович только любезные слова подобрал, только привстал, а тут костер поправили, чагу свежую заварили, трубки раздали. Все оживились, поудобнее устроились. Что еще будет? Придвинулся ближе молодой парень, руки на коленях сложил, зажмурился и запел...
Концерт, значит. До рассвета по меньшей мере. Как бы не задремать, не обидеть хозяев...
Старейшины трех великих родов
Стали главарей выбирать,
Неподкупных грозных судей
Для верхних и нижних племен.
Равные властью судьбе -
Владыками трех миров
На вечные времена
Избраны были - Одун Биис,
Чынгыс Хаан
И Дьылга Тойон,
А писарем был приставлен к ним
Длинный Дьурантай, -
Якутское пение живо и очень точно описал Короленко.
«С некоторого времени до меня стали долетать странные звуки. К однообразному скрипу полозьев и к шуму тайги присоединилось еще что-то, точно жужжание овода, прерываемое какими-то всхлипываниями. Видя, что я с недоумением оглядываюсь, стараясь определить источник звуков, казак усмехнулся и сказал:
- Это он поет песню. Вам еще не в привычку.
Это была действительно якутская песня - нечто горловое, тягучее, жалобное. Начиналась она звуком а-ы-ы-ы-ы..., тянувшимся бесконечно и по временам модулируемым почти истерическими, рыдающими перехватами голоса. Странные звуки удивительно сливались со скрипом полозьев и ровным шумом тайги»...
Тонкий и любознательный писатель, сосланный правдолюб, не знает, что монотонное «жужжание» несет может быть самые лиричные, самые драматичные, возвышенные слова и чувства... Он потом еще поведает о странной особенности якутов петь всегда и везде, объясняться пением, даже во сне. Сам он занимался другими вещами, но среди его невольных сотоварищей найдутся и те, кто выучит язык, расшифрует странный феномен, запишет тексты и откроет для научного исследования.
«Кто знает, что было бы, если бы у русского правительства не было похвального обыкновения заселять самые отдаленные окраины европейски образованными людьми?»
Во времена князя Гагарина эта процедура только началась - заселили отдаленную окраину пленными шведами, по европейски обычными людьми, но намного, намного более образованными, чем само русское правительство.
Сам же Матвей Петрович то ли от усталости, то ли от чаги с дымком, под монотонное красивое звучание с ритмическими эмоциональными вскриками погружается в блаженный покой... он не чувствует усталости, не чувствует своего тела, не беспокоится, что заснет. Он уж спит наполовину, «как только в раннем детстве спят», и во сне ему показывают что-то пестрое, неразборчиво-красивое, меняющееся...
За его лицом тихо следит незаметный в кругу Дюхадей. Он готов ответственно подтвердить мои слова: чагу они пили! Действительно чагу, а не мухоморы! Не было у них этого в обычае! Чукчи - да, у них это была своя культура, были духи мухомора, мухоморные девушки. Но это совсем-совсем другая история!
Ах, какие крупные,
Ах, как высоко...
Гордый лауроветлан ушел в свою ярангу. Матвей Петрович только любезные слова подобрал, только привстал, а тут костер поправили, чагу свежую заварили, трубки раздали. Все оживились, поудобнее устроились. Что еще будет? Придвинулся ближе молодой парень, руки на коленях сложил, зажмурился и запел...
Концерт, значит. До рассвета по меньшей мере. Как бы не задремать, не обидеть хозяев...
Старейшины трех великих родов
Стали главарей выбирать,
Неподкупных грозных судей
Для верхних и нижних племен.
Равные властью судьбе -
Владыками трех миров
На вечные времена
Избраны были - Одун Биис,
Чынгыс Хаан
И Дьылга Тойон,
А писарем был приставлен к ним
Длинный Дьурантай, -
Якутское пение живо и очень точно описал Короленко.
«С некоторого времени до меня стали долетать странные звуки. К однообразному скрипу полозьев и к шуму тайги присоединилось еще что-то, точно жужжание овода, прерываемое какими-то всхлипываниями. Видя, что я с недоумением оглядываюсь, стараясь определить источник звуков, казак усмехнулся и сказал:
- Это он поет песню. Вам еще не в привычку.
Это была действительно якутская песня - нечто горловое, тягучее, жалобное. Начиналась она звуком а-ы-ы-ы-ы..., тянувшимся бесконечно и по временам модулируемым почти истерическими, рыдающими перехватами голоса. Странные звуки удивительно сливались со скрипом полозьев и ровным шумом тайги»...
Тонкий и любознательный писатель, сосланный правдолюб, не знает, что монотонное «жужжание» несет может быть самые лиричные, самые драматичные, возвышенные слова и чувства... Он потом еще поведает о странной особенности якутов петь всегда и везде, объясняться пением, даже во сне. Сам он занимался другими вещами, но среди его невольных сотоварищей найдутся и те, кто выучит язык, расшифрует странный феномен, запишет тексты и откроет для научного исследования.
«Кто знает, что было бы, если бы у русского правительства не было похвального обыкновения заселять самые отдаленные окраины европейски образованными людьми?»
Во времена князя Гагарина эта процедура только началась - заселили отдаленную окраину пленными шведами, по европейски обычными людьми, но намного, намного более образованными, чем само русское правительство.
Сам же Матвей Петрович то ли от усталости, то ли от чаги с дымком, под монотонное красивое звучание с ритмическими эмоциональными вскриками погружается в блаженный покой... он не чувствует усталости, не чувствует своего тела, не беспокоится, что заснет. Он уж спит наполовину, «как только в раннем детстве спят», и во сне ему показывают что-то пестрое, неразборчиво-красивое, меняющееся...
За его лицом тихо следит незаметный в кругу Дюхадей. Он готов ответственно подтвердить мои слова: чагу они пили! Действительно чагу, а не мухоморы! Не было у них этого в обычае! Чукчи - да, у них это была своя культура, были духи мухомора, мухоморные девушки. Но это совсем-совсем другая история!