СВЯЗЬ ВРЕМЕН
О бедной зверюше замолвите слово...
Друзей растрогало и расстроило стихотворение об эвкалиптовом мишке. По этому поводу заодно рассказали об истинном смысле повести «Муму» (которую необходимо немедленно изъять из школьных программ - навегда!) Т.е. значит Муму - это последняя капля, а главное - ужасы крепостного строя. Сначала-то Герасиму не дали жениться на Татьяне...
Позвольте. Вся демократическая литература тогда была переполнена сюжетами о насильственно выданных крепостных девушках. А почему только крепостных? А Маша Троекурова? Да кого угодно почитайте, хоть Островского. Это кто тогда устраивал жизнь, как хотел?
Муму - это трагедия обманутого доверия. Был у собачки бог. Он ее спас от смерти. Выкормил и вырастил. Она у него под боком спала, он с ней разговаривал, они друг друга понимали, одни в целом свете. И вот он взял ее на пргулку. Какое счастье! Они куда-то пришли, и он ее накормил. Пошли дальше, пришли к реке, он взял ее в руки и перенес в лодку. Как интересно! Что-то на нее надел - игра, наверно. А потом поднял над водой и отпустил... наверно, она успела взвизгнуть. И пока захлебывалась, не понимала...
А вы говорите, «критический реализм». Ай да Тургенев!
Бывают времена, когда на жалость и сострадание к людям не остается сил. Тогда поэты пишут «Семерых ощенила сука» или «Не дали матери сына...»
Или вот это:
Павел Васильев, «Конь» - отрывки.
...В каждом бревне нетесаном
Хрип да стон:
«Что ж это, голубчики,
Конь пропадает!
Что ж это - конь пропадает. Родные!» -
Растопырил руки хозяин, сутул.
А у коня глаза темные, ледяные.
Жалуется. Голову повернул.
В самые брови хозяину
Теплом дышит,
Теплым ветром затрагивает волоса:
«Принеси на вилах сена с крыши».
Губы протянул:
«Дай мне овса».
«Да откуда ж?! Милый! Сердце мужичье!
Заместо стойла
Зубами сгрызи меня…»
По свежим полям,
По луговинам
По-птичьи
Гриву свою рыжую
Уносил в зеленя!
Петухами, бабами в травах смятых
Пестрая станица зашумела со сна,
О цветах, о звонких пегих жеребятах
Где-то далеко-о затосковала весна.
Далеко весна, далеко, -
Не доехать станичным телегам.
Пело струнное кобылье молоко,
Пахло полынью и сладким снегом.
А потом в татарской узде,
Вздыбившись под объездчиком сытым,
Захлебнувшись
В голубой небесной воде,
Небо зачерпывал копытом...
Голосят глаза коньи:
«Хозяин, ги-ибель,
Пропадаю, Алексеич!»
А хозяин его
По-цыгански, с оглядкой,
На улку вывел
И по-ворованному
Зашептал в глаза:
«Ничего…
Ничего, обойдется, рыжий.
Ишь, каки снега, дорога-то, а!»
Опускалась у хозяина ниже и ниже
И на морозе седела голова.
«Ничего, обойдется…
Сено-то близко…»
Оба, однако, из этих мест.
А топор нашаривал
В поленьях, чисто
Как середь ночи ищут крест.
Да по прекрасным глазам,
По карим
С размаху - тем топором…
И когда по целованной
Белой звезде ударил,
Встал на колени конь
И не поднимался потом.
Друзей растрогало и расстроило стихотворение об эвкалиптовом мишке. По этому поводу заодно рассказали об истинном смысле повести «Муму» (которую необходимо немедленно изъять из школьных программ - навегда!) Т.е. значит Муму - это последняя капля, а главное - ужасы крепостного строя. Сначала-то Герасиму не дали жениться на Татьяне...
Позвольте. Вся демократическая литература тогда была переполнена сюжетами о насильственно выданных крепостных девушках. А почему только крепостных? А Маша Троекурова? Да кого угодно почитайте, хоть Островского. Это кто тогда устраивал жизнь, как хотел?
Муму - это трагедия обманутого доверия. Был у собачки бог. Он ее спас от смерти. Выкормил и вырастил. Она у него под боком спала, он с ней разговаривал, они друг друга понимали, одни в целом свете. И вот он взял ее на пргулку. Какое счастье! Они куда-то пришли, и он ее накормил. Пошли дальше, пришли к реке, он взял ее в руки и перенес в лодку. Как интересно! Что-то на нее надел - игра, наверно. А потом поднял над водой и отпустил... наверно, она успела взвизгнуть. И пока захлебывалась, не понимала...
А вы говорите, «критический реализм». Ай да Тургенев!
Бывают времена, когда на жалость и сострадание к людям не остается сил. Тогда поэты пишут «Семерых ощенила сука» или «Не дали матери сына...»
Или вот это:
Павел Васильев, «Конь» - отрывки.
...В каждом бревне нетесаном
Хрип да стон:
«Что ж это, голубчики,
Конь пропадает!
Что ж это - конь пропадает. Родные!» -
Растопырил руки хозяин, сутул.
А у коня глаза темные, ледяные.
Жалуется. Голову повернул.
В самые брови хозяину
Теплом дышит,
Теплым ветром затрагивает волоса:
«Принеси на вилах сена с крыши».
Губы протянул:
«Дай мне овса».
«Да откуда ж?! Милый! Сердце мужичье!
Заместо стойла
Зубами сгрызи меня…»
По свежим полям,
По луговинам
По-птичьи
Гриву свою рыжую
Уносил в зеленя!
Петухами, бабами в травах смятых
Пестрая станица зашумела со сна,
О цветах, о звонких пегих жеребятах
Где-то далеко-о затосковала весна.
Далеко весна, далеко, -
Не доехать станичным телегам.
Пело струнное кобылье молоко,
Пахло полынью и сладким снегом.
А потом в татарской узде,
Вздыбившись под объездчиком сытым,
Захлебнувшись
В голубой небесной воде,
Небо зачерпывал копытом...
Голосят глаза коньи:
«Хозяин, ги-ибель,
Пропадаю, Алексеич!»
А хозяин его
По-цыгански, с оглядкой,
На улку вывел
И по-ворованному
Зашептал в глаза:
«Ничего…
Ничего, обойдется, рыжий.
Ишь, каки снега, дорога-то, а!»
Опускалась у хозяина ниже и ниже
И на морозе седела голова.
«Ничего, обойдется…
Сено-то близко…»
Оба, однако, из этих мест.
А топор нашаривал
В поленьях, чисто
Как середь ночи ищут крест.
Да по прекрасным глазам,
По карим
С размаху - тем топором…
И когда по целованной
Белой звезде ударил,
Встал на колени конь
И не поднимался потом.