ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА...
Если еще раз взглянуть на схему расположения войск, легко понять, как лучшие сподвижники Артура провожали дорогих гостей в лагерь Сардара. Поехали даже два короля, Пелинор и Бан, в сражениях поседелые, каждый со свитой из молодых бойцов, и знаменитый уже Гахерис, рыцарь Круглого стола. И друзья детства, когда-то в военных играх составлявшие «отряд Лионеля»: Лорейн, Северанс, Нуайл и Ульбанс, и двое старших наставников-хранителей, Тугодумн и Хоуэлл. И Мордред, конечно. Охрана не лишняя. Пространство между фронтами не пусто, самые разные по численности и этническому составу группы, хищники и жертвы, мечутся в разных направлениях, сталкиваются, как броуновские частицы... К счастью, от такой вооруженной дисциплинированной компании разбегаются, едва заметив издали.
Проводы друзей. В короне Артур. Слева от него Мордред, уже рыцарь, но в парадной штатской одежде напоследок исполняет обязанность королевского сквайра. Всадник слева - Батрадз.
Проводники предусмотрительно объезжают сожженные деревни с валяющимися телами. Солнышко сияет, веет легкий ветерок, дети и кони резвятся, как могут. Айганым вознаграждает себя за смирение последних трех дней, которое так умилило и очаровало кельтов. Чего только они с братом не вытворяют! Девочка скачет галопом, стоя на седле, перепрыгивает на седло к Бахраму, он на полном галопе соскакивает и вновь запрыгивает в седло, поднимает платок, брошенный на землю сестрой, опережает ее и ловит брошенный вслед дротик. Стоит ли говорить, что провожающие влюблены окончательно?
Прежде чем расстаться, высокие враждующие стороны окончательно утверждают знак, по которому смогут опознать друг друга днем и ночью, и в гуще боя, и на расстоянии. Это изображение на белом поле черного летящего ворона.
Аттила организовал, построил и вдохновил недовольные разноплеменные войска своей нечеловеческой, поистине демонической энергией. Он носился по всему фронту на бешеном вороном коне; он выкрикивал угрозы, похвалы и обещания; он призвал шаманов, жрецов и заклинателей, пригнал целые стада для жертвоприношений, выставил тысячи амфор вина. Все воинство, раскинувшееся на необозримом пространстве, охвачено ликованием. Гунны поют гимн:
Гром победы раздавайся
Веселися храбрый гунн
Вечной славой украшайся
Впредь на сотни тысяч лун!
Тем временем поле грядущей битвы пересекает последнее посольство римлян. Несколько испуганных, подавленных патрициев приближаются к ревущей толпе, ни на что не надеясь, ничего, кроме позора (и смерти, очень вероятно), не ожидая...
Проводы друзей. В короне Артур. Слева от него Мордред, уже рыцарь, но в парадной штатской одежде напоследок исполняет обязанность королевского сквайра. Всадник слева - Батрадз.
Проводники предусмотрительно объезжают сожженные деревни с валяющимися телами. Солнышко сияет, веет легкий ветерок, дети и кони резвятся, как могут. Айганым вознаграждает себя за смирение последних трех дней, которое так умилило и очаровало кельтов. Чего только они с братом не вытворяют! Девочка скачет галопом, стоя на седле, перепрыгивает на седло к Бахраму, он на полном галопе соскакивает и вновь запрыгивает в седло, поднимает платок, брошенный на землю сестрой, опережает ее и ловит брошенный вслед дротик. Стоит ли говорить, что провожающие влюблены окончательно?
Прежде чем расстаться, высокие враждующие стороны окончательно утверждают знак, по которому смогут опознать друг друга днем и ночью, и в гуще боя, и на расстоянии. Это изображение на белом поле черного летящего ворона.
Аттила организовал, построил и вдохновил недовольные разноплеменные войска своей нечеловеческой, поистине демонической энергией. Он носился по всему фронту на бешеном вороном коне; он выкрикивал угрозы, похвалы и обещания; он призвал шаманов, жрецов и заклинателей, пригнал целые стада для жертвоприношений, выставил тысячи амфор вина. Все воинство, раскинувшееся на необозримом пространстве, охвачено ликованием. Гунны поют гимн:
Гром победы раздавайся
Веселися храбрый гунн
Вечной славой украшайся
Впредь на сотни тысяч лун!
Тем временем поле грядущей битвы пересекает последнее посольство римлян. Несколько испуганных, подавленных патрициев приближаются к ревущей толпе, ни на что не надеясь, ничего, кроме позора (и смерти, очень вероятно), не ожидая...