С МЕТЛОЙ В ГЛОТКЕ (- а вот нежрите мухоморов.)
но не прошло и четверти часа, как взгляд у разбойника помутился, а потом грива его встала дыбом. Даже борода оттопырилась. Уши у него побледнели, нос позеленел.
Грабш катался по полу пещеры и так стонал, что слышно было по всему лесу. Старый лесник Эммерих, бродивший по опушке, остановился и сказал собаке: «Слышишь, Чапа? К нам в Чихенбургскую округу уже забредают волки. Невеселые времена».
А Олли в отчаянии хлопотала вокруг разбойника и причитала:
- Вызови рвоту! Надо, чтобы тебя вырвало, засунь палец глубоко в рот!
Он попытался, но чуть не задохнулся - вот и весь результат.
- Палец слишком короткий, - выкрикнула она, сбегала в пещеру за метлой и засунула ручку метлы разбойнику в глотку. Тогда вторую порцию мухоморов удалось выплюнуть. Но первая уже успела перевариться, и яд растекался по организму.
Отрава действовала, и Грабш начал сходить с ума. Он кусал стол, выдергивал клочки бороды, бодал землю. Называл Олли капитаном полиции, а вместо можжевелового куста видел Олли. В конце концов он повалился на сено, руки и ноги у него онемели, и больше он не двигался.
Чего только Олли с ним не делала! Прикладывала холодные и горячие компрессы - то к голове, то к пяткам. Примочки грязевые, с пометом летучих мышей, даже с ежевичным вареньем.
Она растирала ему уши, делала искусственное дыхание «рот в рот», дергала разбойника за волосы, массировала пятки крупной теркой, делала массаж живота, щекотала под мышками, вылила на него ведро воды и столько же воды залила ему в рот - но все без толку! Он лежал неподвижно, уставясь в потолок стеклянными глазами.
В конце концов Олли сдалась. Села на кучу сена рядышком с Грабшом и заплакала. И в отчаянии проплакала до самого утра. А когда рассвело, заварила себе крепкий кофе. Потом взяла лопату и стала копать могилу прямо у входа в пещеру - там, где собиралась разбить клумбу.
Она копала весь день. Разбойник Ромуальд Грабш был как-никак двухметрового роста, так что яма нужна была огромная и достаточно глубокая, чтобы ее не смогли разрыть лисы. Кучи земли вокруг могилы росли, а Олли опускалась все глубже. Наконец яма получилась такой глубины, что Олли еле выбралась на поверхность. Пришлось карабкаться по черенку лопаты. В болоте уже отражалось заходящее солнце, а разбойник все лежал в той же позе, как застыл накануне вечером.
Но как перетащить великана из пещеры в могилу? Он весил раза в три-четыре больше, чем сама Олли. Она дергала, тянула и толкала его, но не сдвинула его ни на сантиметр. Может, позвать на помощь кого-нибудь из Чихенау? Но тогда ее тут же посадят в тюрьму. Ведь она соучастница в краже железной дверцы от печки на фабрике свиней-копилок «Труд и Спрут».
- Ох, Ромуальд, - всхлипнула она и наклонилась над неподвижным разбойником, - что теперь с нами будет? Вот ты умер и не можешь попасть в могилу, а я овдовела и не могу выйти из лесу. Мы так мало побыли вместе и уже никогда, никогда не посидим с тобой на дверце в болоте, и я не закутаю голову в твою бороду. И не послушать нам с тобой вместе, как квакают лягушки!
Она бросилась ему на шею, зарыдала в голос и стала целовать куда попало, от лба до подбородка, от уха и до уха. И тут ее рыжая кудряшка попала разбойнику в левую ноздрю. Грабш вдруг расправил грудь и чихнул с такой силой, что Олли подлетела чуть не до потолка. А со шкафа свалилась куча банок с ежевичным вареньем.
- Ромуальд, Ромуальдик, - выдохнула Олли, приземлившись обратно на своего мужа, - ты жив, Ромуальд! Ромашка бородатая, цветик мой вишневый! А я-то уж собиралась тебя хоронить…
- Похоронить? - еле слышно переспросил Грабш. - Ты - меня? - он захохотал, и она засмеялась вместе с ним. Они хохотали изо всех сил и так выдохлись, что скоро оба уснули. Да и было от чего устать! Они проспали три дня и три ночи.
На четвертое утро Олли проснулась от холода. Она удивленно подняла голову и огляделась. Все вокруг - и сами они - было усеяно пометом летучих мышей. Давно погас огонь в очаге, зато снаружи что-то ярко сверкало.
- Ромуальд, - толкнула она мужа, - там снег!
Грабш хотел поднять голову, но не смог.
- Уже? - вздохнул он. - Значит, зима тяжелая будет. Плохо нашему брату. По снегу на разбой не походишь. Следы, понимаешь?
ГУДРУН ПАУЗЕВАНГ «БОЛЬШАЯ КНИГА О РАЗБОЙНИКЕ ГРАБШЕ»
Грабш катался по полу пещеры и так стонал, что слышно было по всему лесу. Старый лесник Эммерих, бродивший по опушке, остановился и сказал собаке: «Слышишь, Чапа? К нам в Чихенбургскую округу уже забредают волки. Невеселые времена».
А Олли в отчаянии хлопотала вокруг разбойника и причитала:
- Вызови рвоту! Надо, чтобы тебя вырвало, засунь палец глубоко в рот!
Он попытался, но чуть не задохнулся - вот и весь результат.
- Палец слишком короткий, - выкрикнула она, сбегала в пещеру за метлой и засунула ручку метлы разбойнику в глотку. Тогда вторую порцию мухоморов удалось выплюнуть. Но первая уже успела перевариться, и яд растекался по организму.
Отрава действовала, и Грабш начал сходить с ума. Он кусал стол, выдергивал клочки бороды, бодал землю. Называл Олли капитаном полиции, а вместо можжевелового куста видел Олли. В конце концов он повалился на сено, руки и ноги у него онемели, и больше он не двигался.
Чего только Олли с ним не делала! Прикладывала холодные и горячие компрессы - то к голове, то к пяткам. Примочки грязевые, с пометом летучих мышей, даже с ежевичным вареньем.
Она растирала ему уши, делала искусственное дыхание «рот в рот», дергала разбойника за волосы, массировала пятки крупной теркой, делала массаж живота, щекотала под мышками, вылила на него ведро воды и столько же воды залила ему в рот - но все без толку! Он лежал неподвижно, уставясь в потолок стеклянными глазами.
В конце концов Олли сдалась. Села на кучу сена рядышком с Грабшом и заплакала. И в отчаянии проплакала до самого утра. А когда рассвело, заварила себе крепкий кофе. Потом взяла лопату и стала копать могилу прямо у входа в пещеру - там, где собиралась разбить клумбу.
Она копала весь день. Разбойник Ромуальд Грабш был как-никак двухметрового роста, так что яма нужна была огромная и достаточно глубокая, чтобы ее не смогли разрыть лисы. Кучи земли вокруг могилы росли, а Олли опускалась все глубже. Наконец яма получилась такой глубины, что Олли еле выбралась на поверхность. Пришлось карабкаться по черенку лопаты. В болоте уже отражалось заходящее солнце, а разбойник все лежал в той же позе, как застыл накануне вечером.
Но как перетащить великана из пещеры в могилу? Он весил раза в три-четыре больше, чем сама Олли. Она дергала, тянула и толкала его, но не сдвинула его ни на сантиметр. Может, позвать на помощь кого-нибудь из Чихенау? Но тогда ее тут же посадят в тюрьму. Ведь она соучастница в краже железной дверцы от печки на фабрике свиней-копилок «Труд и Спрут».
- Ох, Ромуальд, - всхлипнула она и наклонилась над неподвижным разбойником, - что теперь с нами будет? Вот ты умер и не можешь попасть в могилу, а я овдовела и не могу выйти из лесу. Мы так мало побыли вместе и уже никогда, никогда не посидим с тобой на дверце в болоте, и я не закутаю голову в твою бороду. И не послушать нам с тобой вместе, как квакают лягушки!
Она бросилась ему на шею, зарыдала в голос и стала целовать куда попало, от лба до подбородка, от уха и до уха. И тут ее рыжая кудряшка попала разбойнику в левую ноздрю. Грабш вдруг расправил грудь и чихнул с такой силой, что Олли подлетела чуть не до потолка. А со шкафа свалилась куча банок с ежевичным вареньем.
- Ромуальд, Ромуальдик, - выдохнула Олли, приземлившись обратно на своего мужа, - ты жив, Ромуальд! Ромашка бородатая, цветик мой вишневый! А я-то уж собиралась тебя хоронить…
- Похоронить? - еле слышно переспросил Грабш. - Ты - меня? - он захохотал, и она засмеялась вместе с ним. Они хохотали изо всех сил и так выдохлись, что скоро оба уснули. Да и было от чего устать! Они проспали три дня и три ночи.
На четвертое утро Олли проснулась от холода. Она удивленно подняла голову и огляделась. Все вокруг - и сами они - было усеяно пометом летучих мышей. Давно погас огонь в очаге, зато снаружи что-то ярко сверкало.
- Ромуальд, - толкнула она мужа, - там снег!
Грабш хотел поднять голову, но не смог.
- Уже? - вздохнул он. - Значит, зима тяжелая будет. Плохо нашему брату. По снегу на разбой не походишь. Следы, понимаешь?
ГУДРУН ПАУЗЕВАНГ «БОЛЬШАЯ КНИГА О РАЗБОЙНИКЕ ГРАБШЕ»