о вегетарианском прорубе
Оригинал взят у snatalya в В месте силы.
Сострадание. Николай Рерих.
«Для тех из вас, кто хочет достичь просветления.
Не нужно изучать много Учений.
Достаточно одного.
Какого?
Великого сострадания.
Тот, кто обладает великим состраданием,
Имеет все качества Будды.»
Лорд Будда
Зимой 1990 я была в Бодхгайе. В тот раз я жила в одной из небольших, заполненных москитами, тёмных комнат в Бурмиз Бихаре (монастырь Бурмиз Бихар, расположен у дороги на Гайю. - Прим. пер.). В зимние месяцы в Бодхгайе всегда возникали сложности с размещением. Ежегодные группы забирали все хорошие места поблизости от Ступы, а комнаты где-то ещё было сложно найти (во время зимних месяцев ежегодно в Бодхгайе проводятся Монламы и Учения, куда съезжаются монахи и паломники со всего мира. - Прим. пер.).
Сезон только начинался, и было относительно тихо в маленьком городе и главном храме. Я обосновалась в Бихарском уголке, где на балконе, рядом с моей комнатой был необходимый инвентарь для приготовления еды.
Однажды утром вместе с монахом-помощником прибыл без предварительного объявления Цокни Ринпоче. Он только что закончил трёхлетний ретрит в Таши Джонге (монастырь и ретритный центр Друкпа Кагью. - Прим. пер.), находящемся в Химачал Прадеше (североиндийском штате).
Я встречала его раньше раз или два в Индии и Непале, с ним было легко находиться рядом и легко говорить. Поэтому я обрадовалась, когда узнала, что управляющий Бихара выделил для них пару комнат по соседству с моей.
Так как в те дни предлагаемые условия были очень базовыми, то я предложила помощнику Цокни Ринпоче использовать мою плиту и импровизированную кухню для приготовления чая и лёгкой еды. Мы вскоре стали хорошими соседями. Все трое были заняты собственной практикой и делами, но в перерывах находили время для задушевных чаепитий и импровизированных обсуждений.
Цокни Ринпоче, который вёл очень структурированную и дисциплинированную жизнь в ретритном центре Таши Джонга, наслаждался редким моментом свободы. Будучи «Тулку» (реинкарнацией Ламы), он испытал её в очень небольших количествах в своей жизни. Обычно тулку с самого раннего возраста обучают и подготавливают для того, чтобы они исполняли различные обязанности в монастыре. И ожидается, что они максимально быстро приступят к этому.
Тем не менее, во время описываемого визита в Бодхгайю, Ринпоче был практически без сопровождения, если не считать одного помощника. Он ощущал это, как момент замечательной свободы, и был в лёгком и беззаботном настроении.
Однажды вечером мы сидели втроём на балконе рядом с нашими комнатами. Помощник Ринпоче прибыл чуть раньше и принёс еду из близлежащего ресторана. Не вегетарианскую. Хотя я никогда не была «ярой вегетарианкой» (этот тип питания наиболее подходил для моей конституции), тем не менее, количество тибетских Лам - заядлых любителей мяса - приводило меня в замешательство. В действительности, большинство тибетцев ест мясо. По-видимому, это обусловлено тем, что в Тибете, особенно до вторжения китайцев, практически не было овощей.
К тому времени мы трое стали друзьями, чувствовали себя расслабленно в обществе друг друга и могли открыто обсуждать те или иные вещи, без ограничений. Поэтому я, не стесняясь, спросила Ринпоче, беспокоило ли его когда-либо, мучила ли его совесть, что он ест мясо? Он удивился моему вопросу и, будучи в мальчишеском настроении, громко засмеялся и, схватив кость с тарелки, начал демонстративно отрывать с неё мясо и поглощать его с возрастающим удовольствием, позволяя подливе капать на подбородок для пущего эффекта. Он поглощал каждый кусочек с преувеличенным наслаждением и осторожно складывал кости в маленькую кучу на столе передо мной. Он продолжал потешаться подобным образом, пока не поглотил всё содержимое. Я могла только смотреть, позабавившись и смутившись от его шалости.
И хотя я была знакома с Цокни Ринпоче не так давно, я чувствовала, что он был одним из самых добрых и сострадательных людей, которых мне когда-либо посчастливилось встретить. Не было сомнений в его характере или моральных качествах. Скорее, дело было в том, что он никогда не сталкивался или не задумывался об этом… Мясо всегда находилось перед ним: с тех пор, как он себя помнил. Оно было просто частью его жизни.
После ещё нескольких шалостей и хорошей порции веселья мы занялись нашими вечерними практиками. Я не видела Цокни Ринпоче до следующего вечера, когда он появился на балконе очень подавленный.
С тех пор, как Ринпоче несколько дней назад прибыл в Бодхгайю, каждое утро после сессии практики он отправлялся в палаточный городок за главным храмом. Там ежегодно открывались рестораны, чтобы обслуживать пилигримов, нахлынувших в город в течение бойких зимних месяцев. Ринпоче любил завтракать в одной из этих палаток.
В то утро, когда он пришёл, ещё никого не было. Он начал читать газету и уплетать с большим аппетитом порцию бекона и яичницу с гренками. В тот момент, когда он откусывал от корочки и разделывался с яйцом на тарелке, ужасающий крик, от которого кровь стынет в жилах, раздался мерах в двадцати за палаткой. Сердце Ринпоче остановилось, волосы встали «дыбом», и он буквально застыл на месте.
Закалывали свинью. В этой части мира подобное происходит достаточно медленно, чтобы мясо оставалось мягким. Звуки говорили о том, что свинью забивали медленно. За всю свою жизнь Ринпоче никогда не слышал чего-то подобного. Он всегда вёл защищённую жизнь в монастыре и не был подвержен влиянию мира. Крики ужаса и боли агонизирующего животного пронзили его сердце. Он как раз пережёвывал свой кусок бекона, и жестокая ирония ситуации была подобна удару молнии.
Помертвев, он собрал свои вещи и вернулся в храм. Его сердце разрывалось от страданий и скорби. Как будто сам Будда поместил эту ситуацию прямо перед ним, чтобы дать ему пережить этот незабываемый опыт. И ничего не смогло бы впечатлить сильнее.
Он подошёл к главному алтарю в храме и начал делать простирания перед благосклонным и внимательным взглядом статуи великого Будды, затем тихонечко сел в тёмном углу и дал волю слезам. Постепенно к нему вернулось спокойствие, а вместе с ним и бесповоротное решение.
Сложив руки, он прочёл молитву и торжественно пообещал перед всезнающим взором молчаливого свидетеля. Все эти годы он изучал тексты и читал о «бодхичитте, сострадании, доброте и непричинении вреда», но это были только слова на странице книги. Пока он сидел, полное осознание «проживания» этих качеств хлынуло на него изнутри, подобно прорвавшейся плотине. Он чувствовал себя полностью уничтоженным.
Перед тем, как покинуть алтарную в то утро, он принял обет никогда преднамеренно не вредить другим существам. Он принимал этот обет раньше бесчисленное количество раз, но лишь как слова из молитвы. То, что проросло тем утром в алтарной, шло из глубины его сердца. Это был незабываемый момент в его жизни. Он поклялся никогда не есть мясо.
Когда мы посещаем священные места, подобные Бодхгайе, благословлённые в прошлом «реализованными существами», их мощь и интенсивность может воздействовать на наше сознание. Всё усиливается и ускоряется. Легко можно оказаться в ситуациях, бросающих вызов, что заставляет нас измениться на том или ином уровне. Священные, сильные места подобны увеличительному стеклу, они могут зажечь огонь внутри и помочь нам быстро «сжечь карму». Они могут поместить на нашем пути очень интригующие и вызывающие ситуации, которые способны перевернуть всю нашу жизнь и вывернуть сердце наизнанку.
“In a Place of Power.”
из блога Лиз Ever Here Now http://www.everherenow.com/
Перевод мой.
Сострадание. Николай Рерих.
«Для тех из вас, кто хочет достичь просветления.
Не нужно изучать много Учений.
Достаточно одного.
Какого?
Великого сострадания.
Тот, кто обладает великим состраданием,
Имеет все качества Будды.»
Лорд Будда
Зимой 1990 я была в Бодхгайе. В тот раз я жила в одной из небольших, заполненных москитами, тёмных комнат в Бурмиз Бихаре (монастырь Бурмиз Бихар, расположен у дороги на Гайю. - Прим. пер.). В зимние месяцы в Бодхгайе всегда возникали сложности с размещением. Ежегодные группы забирали все хорошие места поблизости от Ступы, а комнаты где-то ещё было сложно найти (во время зимних месяцев ежегодно в Бодхгайе проводятся Монламы и Учения, куда съезжаются монахи и паломники со всего мира. - Прим. пер.).
Сезон только начинался, и было относительно тихо в маленьком городе и главном храме. Я обосновалась в Бихарском уголке, где на балконе, рядом с моей комнатой был необходимый инвентарь для приготовления еды.
Однажды утром вместе с монахом-помощником прибыл без предварительного объявления Цокни Ринпоче. Он только что закончил трёхлетний ретрит в Таши Джонге (монастырь и ретритный центр Друкпа Кагью. - Прим. пер.), находящемся в Химачал Прадеше (североиндийском штате).
Я встречала его раньше раз или два в Индии и Непале, с ним было легко находиться рядом и легко говорить. Поэтому я обрадовалась, когда узнала, что управляющий Бихара выделил для них пару комнат по соседству с моей.
Так как в те дни предлагаемые условия были очень базовыми, то я предложила помощнику Цокни Ринпоче использовать мою плиту и импровизированную кухню для приготовления чая и лёгкой еды. Мы вскоре стали хорошими соседями. Все трое были заняты собственной практикой и делами, но в перерывах находили время для задушевных чаепитий и импровизированных обсуждений.
Цокни Ринпоче, который вёл очень структурированную и дисциплинированную жизнь в ретритном центре Таши Джонга, наслаждался редким моментом свободы. Будучи «Тулку» (реинкарнацией Ламы), он испытал её в очень небольших количествах в своей жизни. Обычно тулку с самого раннего возраста обучают и подготавливают для того, чтобы они исполняли различные обязанности в монастыре. И ожидается, что они максимально быстро приступят к этому.
Тем не менее, во время описываемого визита в Бодхгайю, Ринпоче был практически без сопровождения, если не считать одного помощника. Он ощущал это, как момент замечательной свободы, и был в лёгком и беззаботном настроении.
Однажды вечером мы сидели втроём на балконе рядом с нашими комнатами. Помощник Ринпоче прибыл чуть раньше и принёс еду из близлежащего ресторана. Не вегетарианскую. Хотя я никогда не была «ярой вегетарианкой» (этот тип питания наиболее подходил для моей конституции), тем не менее, количество тибетских Лам - заядлых любителей мяса - приводило меня в замешательство. В действительности, большинство тибетцев ест мясо. По-видимому, это обусловлено тем, что в Тибете, особенно до вторжения китайцев, практически не было овощей.
К тому времени мы трое стали друзьями, чувствовали себя расслабленно в обществе друг друга и могли открыто обсуждать те или иные вещи, без ограничений. Поэтому я, не стесняясь, спросила Ринпоче, беспокоило ли его когда-либо, мучила ли его совесть, что он ест мясо? Он удивился моему вопросу и, будучи в мальчишеском настроении, громко засмеялся и, схватив кость с тарелки, начал демонстративно отрывать с неё мясо и поглощать его с возрастающим удовольствием, позволяя подливе капать на подбородок для пущего эффекта. Он поглощал каждый кусочек с преувеличенным наслаждением и осторожно складывал кости в маленькую кучу на столе передо мной. Он продолжал потешаться подобным образом, пока не поглотил всё содержимое. Я могла только смотреть, позабавившись и смутившись от его шалости.
И хотя я была знакома с Цокни Ринпоче не так давно, я чувствовала, что он был одним из самых добрых и сострадательных людей, которых мне когда-либо посчастливилось встретить. Не было сомнений в его характере или моральных качествах. Скорее, дело было в том, что он никогда не сталкивался или не задумывался об этом… Мясо всегда находилось перед ним: с тех пор, как он себя помнил. Оно было просто частью его жизни.
После ещё нескольких шалостей и хорошей порции веселья мы занялись нашими вечерними практиками. Я не видела Цокни Ринпоче до следующего вечера, когда он появился на балконе очень подавленный.
С тех пор, как Ринпоче несколько дней назад прибыл в Бодхгайю, каждое утро после сессии практики он отправлялся в палаточный городок за главным храмом. Там ежегодно открывались рестораны, чтобы обслуживать пилигримов, нахлынувших в город в течение бойких зимних месяцев. Ринпоче любил завтракать в одной из этих палаток.
В то утро, когда он пришёл, ещё никого не было. Он начал читать газету и уплетать с большим аппетитом порцию бекона и яичницу с гренками. В тот момент, когда он откусывал от корочки и разделывался с яйцом на тарелке, ужасающий крик, от которого кровь стынет в жилах, раздался мерах в двадцати за палаткой. Сердце Ринпоче остановилось, волосы встали «дыбом», и он буквально застыл на месте.
Закалывали свинью. В этой части мира подобное происходит достаточно медленно, чтобы мясо оставалось мягким. Звуки говорили о том, что свинью забивали медленно. За всю свою жизнь Ринпоче никогда не слышал чего-то подобного. Он всегда вёл защищённую жизнь в монастыре и не был подвержен влиянию мира. Крики ужаса и боли агонизирующего животного пронзили его сердце. Он как раз пережёвывал свой кусок бекона, и жестокая ирония ситуации была подобна удару молнии.
Помертвев, он собрал свои вещи и вернулся в храм. Его сердце разрывалось от страданий и скорби. Как будто сам Будда поместил эту ситуацию прямо перед ним, чтобы дать ему пережить этот незабываемый опыт. И ничего не смогло бы впечатлить сильнее.
Он подошёл к главному алтарю в храме и начал делать простирания перед благосклонным и внимательным взглядом статуи великого Будды, затем тихонечко сел в тёмном углу и дал волю слезам. Постепенно к нему вернулось спокойствие, а вместе с ним и бесповоротное решение.
Сложив руки, он прочёл молитву и торжественно пообещал перед всезнающим взором молчаливого свидетеля. Все эти годы он изучал тексты и читал о «бодхичитте, сострадании, доброте и непричинении вреда», но это были только слова на странице книги. Пока он сидел, полное осознание «проживания» этих качеств хлынуло на него изнутри, подобно прорвавшейся плотине. Он чувствовал себя полностью уничтоженным.
Перед тем, как покинуть алтарную в то утро, он принял обет никогда преднамеренно не вредить другим существам. Он принимал этот обет раньше бесчисленное количество раз, но лишь как слова из молитвы. То, что проросло тем утром в алтарной, шло из глубины его сердца. Это был незабываемый момент в его жизни. Он поклялся никогда не есть мясо.
Когда мы посещаем священные места, подобные Бодхгайе, благословлённые в прошлом «реализованными существами», их мощь и интенсивность может воздействовать на наше сознание. Всё усиливается и ускоряется. Легко можно оказаться в ситуациях, бросающих вызов, что заставляет нас измениться на том или ином уровне. Священные, сильные места подобны увеличительному стеклу, они могут зажечь огонь внутри и помочь нам быстро «сжечь карму». Они могут поместить на нашем пути очень интригующие и вызывающие ситуации, которые способны перевернуть всю нашу жизнь и вывернуть сердце наизнанку.
“In a Place of Power.”
из блога Лиз Ever Here Now http://www.everherenow.com/
Перевод мой.