У каждого Додика своя методика
Это очередная часть цикла об историческом Исусе.
Представим себе двух человек, разбирающих архивы "Правды" и ведущих дискуссию о роли Троцкого в партии большевиков.
- Смотри-ка, говорит один, он был одним из лидеров партии, организатором революции, создателем Красной Армии...
- Да, но потом-то он был разоблачён как предводитель банды шпионов, убийц и террористов! Значит, всё это время он просто маскировался, втирался в доверие!
- Но это же неправда, это же выдумки сталинского режима!
- Ага! В одних номерах информация тебе нравится, ты её принимаешь, в других не нравится, говоришь, что неправда? Да и как она может быть неправдой?! Ты видел, как газета называется?
Такого рода дискуссии о правильной интерпертации евангельских текстов нередко можно встретить на интернетовских форумах.
Но, как можно было понять из описанного ранее, учёные не считают ни безоговорочное принятие всего, написанного в Библии, ни полное отвержение, правильными подходами.
То есть, в самом деле, что-то принимается, что-то отвергается. Вопрос - по какому принципу?
Есть четыре основных критерия, которыми пользуются историки при анализе источников имеющих отношение к Исусу (а также в других аналогичных ситуациях).
1. Чем раньше, тем лучше.
Ранний источник скорее будет ближе к истине, чем поздний. Разумеется, гарантии тут нет, но при прочих равных к раннему источнику больше доверия. Это понятно из общих соображений, но особенно актуально в обсуждаемой ситуации, поскольку стремительное развитие теологических представлений об Исусе накладывало отпечаток на описание событий, связанных с ним, включая и его высказывания. Куда предпочтительнее иметь дело с источником, в котором как можно меньше теологических наслоений.
2. Больше источников хороших и разных.
Если событие упоминается лишь в одном источнике, автор мог его выдумать. Если оно упоминается в нескольких разных независимых источниках, то оно скорее произошло в реальности. Уж по крайней мере эти описания восходят к куда более ранним источникам (особенно учитывая сложность и малую скорость распространения информации в обсуждаемом историческом контексте). И тогда это описание более надёжно уже хотя бы в силу первого критерия.
3. Критерий непохожести (т.н. criterion of dissimilarity).
Утверждения, идущие вразрез с тем, что, очевидно, авторам хотелось бы написать, скорее имеют отношение к реальности, чем утверждения совпадающие с представлениями, которые автору нравятся.
Например, допустим, что читая сталинские источники, мы вдруг обнаруживаем описание, из которого следует, что Троцкий был вторым человеком среди организаторов революции. Такое утверждение заслуживает куда большего доверия, чем если бы было написано, что вторым человеком был Сталин. Или мы читаем в биографии Сталина, что он учился в православной духовной семинарии. Вряд ли сталинские историки стали бы это выдумывать. Если бы, напротив, написали, что он заканчивал высшую партийную школу, в этом было бы больше оснований сомневаться. Или читаем, что был грузином, что по-русски говорил с акцентом. Это тоже не стали бы выдумывать - скорее выдумали бы, что он был русским. Что он родился в Гори тоже незачем было выдумывать, придумали бы, что в Москве. Что лидером революции был не Сталин, а Ленин, тоже придумывать было незачем. С другой стороны, если бы мы прочли, что Ленин сказал о Сталине: "Но идущий за мною сильнее меня, я не достоин чистить его сапоги", то у нас были бы более серьёзные основания усомниться в историчности этого высказывания.
4. Описание должно соответствовать контексту - историческому и прочему.
Например, если мы имеем дело с папирусом, на котором проставлена дата 20 B.C., мы можем не сомневаться, что это подделка или, по крайней мере, дата - поздняя вставка. Или если мы читаем, что Сталин перехитрил президента Обаму, то это тоже не может быть исторически верно, даже если мы знаем, что Сталин был способен многих перехитрить. Если Маркс одобряет решения съезда КПСС или Пушкин читает произведения товарища Сталина, то мы тоже знаем, что что-то здесь не то, хотя, конечно, с теологической точки зрения такие проблемы легко разрешаются, поскольку в этом мировосприятии Исус мог существовать до Авраама, и, если нужно, моисеева могила - до Моисея.
Чем больше критериев указывают в одном направлении, тем увереннее можно сделать соответствующий вывод.
Следует помнить, что история - не математика. Всё, что мы знаем, или считаем, что знаем об истории, особенно о древней истории, это результат выводов историков на основании анализа имеющихся источников, подчас ещё более скудных и зыбких, чем в случае с Исусом. Представление о том, что мы знаем в точности, что произошло пятьсот, тысячу, две, три тысячи лет назад связано с тем, что вероятности обычно выносятся скобки.
Представим себе двух человек, разбирающих архивы "Правды" и ведущих дискуссию о роли Троцкого в партии большевиков.
- Смотри-ка, говорит один, он был одним из лидеров партии, организатором революции, создателем Красной Армии...
- Да, но потом-то он был разоблачён как предводитель банды шпионов, убийц и террористов! Значит, всё это время он просто маскировался, втирался в доверие!
- Но это же неправда, это же выдумки сталинского режима!
- Ага! В одних номерах информация тебе нравится, ты её принимаешь, в других не нравится, говоришь, что неправда? Да и как она может быть неправдой?! Ты видел, как газета называется?
Такого рода дискуссии о правильной интерпертации евангельских текстов нередко можно встретить на интернетовских форумах.
Но, как можно было понять из описанного ранее, учёные не считают ни безоговорочное принятие всего, написанного в Библии, ни полное отвержение, правильными подходами.
То есть, в самом деле, что-то принимается, что-то отвергается. Вопрос - по какому принципу?
Есть четыре основных критерия, которыми пользуются историки при анализе источников имеющих отношение к Исусу (а также в других аналогичных ситуациях).
1. Чем раньше, тем лучше.
Ранний источник скорее будет ближе к истине, чем поздний. Разумеется, гарантии тут нет, но при прочих равных к раннему источнику больше доверия. Это понятно из общих соображений, но особенно актуально в обсуждаемой ситуации, поскольку стремительное развитие теологических представлений об Исусе накладывало отпечаток на описание событий, связанных с ним, включая и его высказывания. Куда предпочтительнее иметь дело с источником, в котором как можно меньше теологических наслоений.
2. Больше источников хороших и разных.
Если событие упоминается лишь в одном источнике, автор мог его выдумать. Если оно упоминается в нескольких разных независимых источниках, то оно скорее произошло в реальности. Уж по крайней мере эти описания восходят к куда более ранним источникам (особенно учитывая сложность и малую скорость распространения информации в обсуждаемом историческом контексте). И тогда это описание более надёжно уже хотя бы в силу первого критерия.
3. Критерий непохожести (т.н. criterion of dissimilarity).
Утверждения, идущие вразрез с тем, что, очевидно, авторам хотелось бы написать, скорее имеют отношение к реальности, чем утверждения совпадающие с представлениями, которые автору нравятся.
Например, допустим, что читая сталинские источники, мы вдруг обнаруживаем описание, из которого следует, что Троцкий был вторым человеком среди организаторов революции. Такое утверждение заслуживает куда большего доверия, чем если бы было написано, что вторым человеком был Сталин. Или мы читаем в биографии Сталина, что он учился в православной духовной семинарии. Вряд ли сталинские историки стали бы это выдумывать. Если бы, напротив, написали, что он заканчивал высшую партийную школу, в этом было бы больше оснований сомневаться. Или читаем, что был грузином, что по-русски говорил с акцентом. Это тоже не стали бы выдумывать - скорее выдумали бы, что он был русским. Что он родился в Гори тоже незачем было выдумывать, придумали бы, что в Москве. Что лидером революции был не Сталин, а Ленин, тоже придумывать было незачем. С другой стороны, если бы мы прочли, что Ленин сказал о Сталине: "Но идущий за мною сильнее меня, я не достоин чистить его сапоги", то у нас были бы более серьёзные основания усомниться в историчности этого высказывания.
4. Описание должно соответствовать контексту - историческому и прочему.
Например, если мы имеем дело с папирусом, на котором проставлена дата 20 B.C., мы можем не сомневаться, что это подделка или, по крайней мере, дата - поздняя вставка. Или если мы читаем, что Сталин перехитрил президента Обаму, то это тоже не может быть исторически верно, даже если мы знаем, что Сталин был способен многих перехитрить. Если Маркс одобряет решения съезда КПСС или Пушкин читает произведения товарища Сталина, то мы тоже знаем, что что-то здесь не то, хотя, конечно, с теологической точки зрения такие проблемы легко разрешаются, поскольку в этом мировосприятии Исус мог существовать до Авраама, и, если нужно, моисеева могила - до Моисея.
Чем больше критериев указывают в одном направлении, тем увереннее можно сделать соответствующий вывод.
Следует помнить, что история - не математика. Всё, что мы знаем, или считаем, что знаем об истории, особенно о древней истории, это результат выводов историков на основании анализа имеющихся источников, подчас ещё более скудных и зыбких, чем в случае с Исусом. Представление о том, что мы знаем в точности, что произошло пятьсот, тысячу, две, три тысячи лет назад связано с тем, что вероятности обычно выносятся скобки.