Ми-иш!
- Ми-иш... Намажь мне спинку?.... - раздалось с коврика слева от меня.
Я открыл глаза и повернул голову, уж больно голос был противный. Такой, с затаившейся истеринкой, мечущейся внутри на мысленной цепи, и ищущей только повода, чтобы вырваться наружу и разодрать в клочья любого мишу.
- Ми-иш, ну не этот крем, другой.... Я же тебе говорила, в белой баночке!
Обладательница голоса оказалась точно такой, какой я ее себе представил, еще не открыв глаза. Впрочем, точно таким же оказался и бедолага Миша, рывшийся с беззвучным матом в ее бездонной пляжной сумке.
- Лена, ну который?? Я не помню уже.
- Ми-иш, ну вот же! Вот этот! - ментальный бульдог дернулся на цепи и предупредительно рявкнул.
Погода в Уреки наконец-то установилась самая что ни на есть купательная. Воздух +29, вода +23, клочковатые облака в синем небе, красота. Приезжай хоть с самого утра и валяйся до вечера с пустой головой, и ногами в горячем песке.
Народ это почувствовал и потянулся на широкий урекский пляж. Самый обычный народ, какой водится на любом курорте - бабушки с голопопыми малышами, бледные худые красотки, парочки всех возрастов, вопящие школьники, ошалевшие от бесконечных летних каникул, их снисходительные взрослые десятилетние подруги, толстяки в стрингах, просто какие-то женщины и мужчины всех возрастов, комплекций и загаров по всему "пантону".
На этот раз я расположился между вот этими Мишей с Леной и веселой стайкой здоровенных грузинских мужиков, сбежавших на море от своих жен, детей и тёщ.
Слева так и продолжало нестись бесконечное "Ми-иш" и тихое мишино шипение в ответ, поэтому я повернулся направо, понаблюдать за толпой повеселее.
Пятеро, нет - шестеро, больших, пузатых, волосатых до степени "михалычу на зиму ватник не выдавать", хохочущих, бесящихся - грузин? армян? - непонятно.
Смотреть на них было одно удовольствие.
Сначала они солидно и неспешно разделись, сложили шмотки аккуратными кучками как в пионерлагере, почесали животы, пожмурились на солнце. Закурили, глядя в горизонт - одинокие байроны, растянутые в ширину раза в четыре. Стрельнули глазами по окружающим телам девиц, хмыкнули, переступили на горячем песке.
Один пошел трогать воду. Вошел по колено, ойкнул, помялся, почесал плавки. Постоял, наклонился чтобы зачерпнуть ладонями и плеснуть себе на мохнатые плечи.
В эту секунду второй, давясь от сдерживаемого гогота, разогнался по песку и с гиканьем влетел в волны, прямо на первого, валя его в воду целиком, с лысой блестящей головой прямо в воду. Третий влетел туда же к ним через полсекунды, оседлал второго, перепрыгнул через спину и завалился наотмашь мордой в набежавшую волну. Еще двое постояли с завистливым взглядом, потом плюнули и побежали наперегонки туда же, к барахтающейся компании.
За полчаса они сделали наверное всё, что может учудить стайка отвязных, довольных жизнью и собой, веселых здоровых грузинских мужиков за сорок.
Они прыгали, бесились, топили друг друга и окружающих томных теток на розовых матрасиках, прыгали с рук и через спину, плавали наперегонки, брызгались веерами прозрачной малосольной черноморской воды, вытряхивали ее из ушей и бород, орали друг на друга на грузинском и русском.
Потом притащили откуда-то лодку, тут же набились в нее всей компанией, естественно перевернули, долго вытаскивали обратно на берег под суровым взглядом и громким матом лодочного сторожа.
Потом приволокли ведро пива, тут же им ухрюкались и облились, побежали смывать, снова кого-то чуть не утопили, извинились, прибежали обратно. Нашли мяч и затеяли волейбол в кружочке, мяч порвали, тихонько выкинули, как будто его и не было.
- Ми-иш, - опять раздалось слева от меня, - Миш, сходи за водичкой?
- Ми-иш, я не сильно красная?
- Ми-иш, а сфотографируй меня красиво?
Стая мужиков покосилась на томную Лену, вспомнила про свою камеру, тут же достала ее, перепачкала в песке, отряхнула, с хохотом начала сниматься - с выпяченными животами, с рожками друг у друга, потом один верхом на другом, потом ускакали в воду и снялись оттуда в веере брызг, потом закопали одного в горячий песок как саида и стали лить ему в рот морскую воду и опять снимать.
- Ми-иш, ну чего ты такой сердитый, ты же сам хотел на море......
- ЗНАЕШЬ, ЧТО, ЛЕНА! - наконец взорвался Миш, пузатый, волосатый, сорокалетний и лысый, как вся та бесновавшаяся рядом компания отпущенных на свободу, и смотревший на них всё это время со смесью зависти и восторга.
- ИДИ-КА ТЫ К ЧЕРТУ, ЛЕНА!
Я открыл глаза и повернул голову, уж больно голос был противный. Такой, с затаившейся истеринкой, мечущейся внутри на мысленной цепи, и ищущей только повода, чтобы вырваться наружу и разодрать в клочья любого мишу.
- Ми-иш, ну не этот крем, другой.... Я же тебе говорила, в белой баночке!
Обладательница голоса оказалась точно такой, какой я ее себе представил, еще не открыв глаза. Впрочем, точно таким же оказался и бедолага Миша, рывшийся с беззвучным матом в ее бездонной пляжной сумке.
- Лена, ну который?? Я не помню уже.
- Ми-иш, ну вот же! Вот этот! - ментальный бульдог дернулся на цепи и предупредительно рявкнул.
Погода в Уреки наконец-то установилась самая что ни на есть купательная. Воздух +29, вода +23, клочковатые облака в синем небе, красота. Приезжай хоть с самого утра и валяйся до вечера с пустой головой, и ногами в горячем песке.
Народ это почувствовал и потянулся на широкий урекский пляж. Самый обычный народ, какой водится на любом курорте - бабушки с голопопыми малышами, бледные худые красотки, парочки всех возрастов, вопящие школьники, ошалевшие от бесконечных летних каникул, их снисходительные взрослые десятилетние подруги, толстяки в стрингах, просто какие-то женщины и мужчины всех возрастов, комплекций и загаров по всему "пантону".
На этот раз я расположился между вот этими Мишей с Леной и веселой стайкой здоровенных грузинских мужиков, сбежавших на море от своих жен, детей и тёщ.
Слева так и продолжало нестись бесконечное "Ми-иш" и тихое мишино шипение в ответ, поэтому я повернулся направо, понаблюдать за толпой повеселее.
Пятеро, нет - шестеро, больших, пузатых, волосатых до степени "михалычу на зиму ватник не выдавать", хохочущих, бесящихся - грузин? армян? - непонятно.
Смотреть на них было одно удовольствие.
Сначала они солидно и неспешно разделись, сложили шмотки аккуратными кучками как в пионерлагере, почесали животы, пожмурились на солнце. Закурили, глядя в горизонт - одинокие байроны, растянутые в ширину раза в четыре. Стрельнули глазами по окружающим телам девиц, хмыкнули, переступили на горячем песке.
Один пошел трогать воду. Вошел по колено, ойкнул, помялся, почесал плавки. Постоял, наклонился чтобы зачерпнуть ладонями и плеснуть себе на мохнатые плечи.
В эту секунду второй, давясь от сдерживаемого гогота, разогнался по песку и с гиканьем влетел в волны, прямо на первого, валя его в воду целиком, с лысой блестящей головой прямо в воду. Третий влетел туда же к ним через полсекунды, оседлал второго, перепрыгнул через спину и завалился наотмашь мордой в набежавшую волну. Еще двое постояли с завистливым взглядом, потом плюнули и побежали наперегонки туда же, к барахтающейся компании.
За полчаса они сделали наверное всё, что может учудить стайка отвязных, довольных жизнью и собой, веселых здоровых грузинских мужиков за сорок.
Они прыгали, бесились, топили друг друга и окружающих томных теток на розовых матрасиках, прыгали с рук и через спину, плавали наперегонки, брызгались веерами прозрачной малосольной черноморской воды, вытряхивали ее из ушей и бород, орали друг на друга на грузинском и русском.
Потом притащили откуда-то лодку, тут же набились в нее всей компанией, естественно перевернули, долго вытаскивали обратно на берег под суровым взглядом и громким матом лодочного сторожа.
Потом приволокли ведро пива, тут же им ухрюкались и облились, побежали смывать, снова кого-то чуть не утопили, извинились, прибежали обратно. Нашли мяч и затеяли волейбол в кружочке, мяч порвали, тихонько выкинули, как будто его и не было.
- Ми-иш, - опять раздалось слева от меня, - Миш, сходи за водичкой?
- Ми-иш, я не сильно красная?
- Ми-иш, а сфотографируй меня красиво?
Стая мужиков покосилась на томную Лену, вспомнила про свою камеру, тут же достала ее, перепачкала в песке, отряхнула, с хохотом начала сниматься - с выпяченными животами, с рожками друг у друга, потом один верхом на другом, потом ускакали в воду и снялись оттуда в веере брызг, потом закопали одного в горячий песок как саида и стали лить ему в рот морскую воду и опять снимать.
- Ми-иш, ну чего ты такой сердитый, ты же сам хотел на море......
- ЗНАЕШЬ, ЧТО, ЛЕНА! - наконец взорвался Миш, пузатый, волосатый, сорокалетний и лысый, как вся та бесновавшаяся рядом компания отпущенных на свободу, и смотревший на них всё это время со смесью зависти и восторга.
- ИДИ-КА ТЫ К ЧЕРТУ, ЛЕНА!