Алкоголик
- Представляешь, я же тут практически бросил пить... - заметил Зорг, когда мы наконец наболтались о всем прошлом из наших жизней, и перешли к текущим реалиям.
- Да я и смотрю, ты ли это или нет! Тебя вовсе не узнать теперь. Цвет лица, блеск глаз, ясность мыслей! - я откусил кусок горячего лобиани и подмигнул.
- Это ты кого сейчас тупым назвал?
- Удивительная способность видеть в словах собеседника смысл, скрытый даже от него самого.
- Удивление - мать интереса.
- Кстати интересно, с чего это ты вдруг так?
- О-о-о, брат! У меня под это дело тут целая антиалкогольная концепция выстроилась! - Зорг поднял длинный крючковатый палец.
- Валяй, трави. До последней маршрутки мне еще часа полтора...
Вообще-то в этот день я отправился в Кутаиси в поисках гелия, или хотя бы медного купороса. Поскольку ни в Поти, ни в Батуми я так и не нашел ни того ни другого, и похоже на всем западном побережье с этими продуктами дело было плохо. Растения тут удобряют совсем иными веществами, гораздо более естественного происхождения. О том, что можно надышаться инертным газом и поболтать с друзьями веселым фальцетом, тут и вовсе не слыхивали. Удивительно непорочная страна.
Поэтому я отправился вглубь континента, а заодно чтобы повидаться со старым другом, знакомым еще по России.
Как-то так пока складывалось, что за без малого год моей жизни в Грузии мы еще не пересекались. Витька так же как и я перемещался по ее городам и закоулкам, практически не совпадая со мной в своих реперных точках, но - в отличие от моего безделия - он перемещался строго по работе. Всю жизнь Витька был отличным бас-гитаристом.
Вообще Витькой звал его, наверное, только я, еще по родине, вместе воронежское училище кончали. Но еще раньше, в совсем детские годы, впервые увидев бессоновский Пятый элемент, вся наша компания дружно окрестила Витьку Зоргом. Тем самым, Жаном-Батистом-Эммануэлем - за его характерную прическу с черной челкой набок и за общую манеру держаться, поразительно смахивавшую на олдмэновскую игру.
Зорг и Зорг, прилепилось на всю жизнь, благо Витька особо не упорствовал, гораздо более нервно реагируя на производную от Зорга дразнилку - "Эммануэль". Жакеновское кино конечно мы уже не застали, но контекст примерно был понятен, за что и побивали вдвоем слишком зарывавшихся троллей.
После Воронежа меня занесло в Европу, Зорг по слухам подался в Москву вместе со своей неразлучной балалайкой - какой-то дорогущей бас-гитарой, о которой мечтал с детства, и которую ему наконец подарили предки на окончание школы без троек.
Фейсбука тогда еще не было, поэтому новости доносились из третьих рук через четвертые уши. О том что вроде бы он доигрался чуть ли не до козловского арсенала, потом запил, потом влюбился-женился, потом так же стремительно развелся и снова запил - тектонические отголоски бурной жизни приятеля доносились до меня, все эти годы смиренно зубрившего учебники и готовившегося к очередным тестам. Вскоре пропали и отголоски.
Потом уже в Москве мы несколько раз пересекались, но смотреть на Витьку было тяжело, а вытащить крайне трудно: человек банально и пошло спивался. Мрачно, наркомански, с долгими запоями и краткими просветлениями. В конце концов по пьянке разбил чужую машину, попал в долги, опомнился, начал выкарабкиваться, назанимал в том числе и у меня, нашел работу в каком-то кабаке - про Козлова уже не было и речи.
На последней отвальной, у меня уже лежал в кармане билет в штаты, Зорг опять сорвался, выпил и загремел в больницу. Смотреть на него было жутко - тень человека.
И вот, снова собираясь в теперь уже другую теплую прекрасную страну, я напоследок поискал в захватившем планету цукерберговском скайнете разные знакомые с детства фамилии, на предмет того что мало ли, вдруг кто еще до меня переселился в обетованную. И чудо! Зорг оказался в Кутаиси!
Целый год мы переписывались и перезванивались. Наконец оба совпали в одной точке - неподалеку от Красного моста, у нижней станции кутаисской канатки.
Узнать Витьку и правда было трудно. Пропали худющие щеки, исчез хронический румянец. Даже шевелюра похоже проросла озимыми на блестящей черепушке! В комплекте с волосами, уже не уложенными в зорговский чуб, а лихо торчащими в разные стороны на манер Полунина - шла борода и даже усы! Прежний еще доалкогольный друг узнавался только по голосу и редкому золотисто-ржавому оттенку веселых глаз.
- Вот скажи! - горячился Витька, пока я вновь и вновь разглядывал его обличье. - Зачем человек напивается?
- Ну как тебе сказать... Тут сложная логическая конструкция. - прожевал я кусок остывающего лобиани и глотнул еще минералки. - Я думаю, что напиваться вот так чтобы вдрызг - стоит ради последующего неизбежного похмелья. Чтобы перенапрягшийся организм взял, так сказать, паузу, остановился и огляделся.
- Мутным похмельным взглядом, ага.
- В том числе. Вот эти несколько утренних часов, с момента когда ты уже проблевался...
- Приятного аппетита!
- ... но две таблетки цитрамона на пустой желудок еще не начали действовать, вот в эти часы происходит перезагрузка сознания. То тягостное муторное состояние, в которое погружен организм, сознание человека. В этом состоянии невозможно предпринимать никаких действий, можно только заниматься самоанализом и самокопанием, переживать про себя самые неприятные моменты предыдущих суетливых дней, пропитываться заново всем жизненным негативом, и далее, переживя наконец катарсис...
- Снова сходив поблевать что ли?
- Нет, блевать нельзя, да и нечем уже, если накануне выпил как следует.
- Прикол кстати знаешь? - перебил меня Витька, заранее всхохатывая от своей же шутки, - У жирных есть клевая отрада в похмелье: после того как организм исторгнет вообще всё, что способен - нужно пойти взвеситься!
- Поползти.
- Да хоть покатиться! Стрелка весов покажет такой позитив, что...
- ... на следующий вечер опять надербанишься?
- Да не, это только один раз работает, с утра. Типа обезвоживание, сути я не помню, короче пока не пробило на питье. К вечеру всё опять вернется.
- Всё опя-я-ть вернется.... Игры до рассве-е-е-та!
- Так я тебе не рассказал, чего я тут пить-то бросил! - прервал мое маликовское завывание Витька.
- Ну? Говори, сестра! Тут кстати тебе было бы раздолье, алкоголя море за копейки, бухай не хочу.
Витька собрался с мыслями явно на монолог.
- Ну слушай. Похмелье да, ты в чем-то прав, может быть и есть перезагрузка мозга. Но самая первая стадия "надо забухать" - она призвана для раскрепощения человека. Для выхода наружу всех тех запертых в нем эмоций, которые в обычной трезвой текущей жизни он не может себе позволить, будучи всерьез ограничен моральными и этическими даже не нормами, а своими комплексами, представлениями об этих нормах.
- Напомни, я тебе на днюху подарю капитанскую фуражку.
- Дурак... Мне тут это открылось буквально после первой попойки, она же была последняя. Тут, - Витька обвел руками перила моста, у которых мы сидели, парк, площадь, город, страну, - тут у меня нет этих комплексов, в принципе!
- Куда дел? Пропил поди?
- Нет, потому что тут в них нет необходимости! - Витька уже не реагировал на мои подколки, его нужно было только слушать и не перебивать, - тут я совершенно свободно могу делать всё то, что в прежней российской, и тем более московской жизни, мог себе позволить только будучи подшофе, даже чисто символически, на один стакан!
- Я могу идти по улице и просто улыбаться каждому встречному. Я могу поздороваться с ним, даже за руку. Я могу спросить как у него дела - и не дежурно как там у вас в америках! - приятель все еще не мог простить мне тот скоропостижный отъезд, и главное что я ему не привез оттуда гитару, - Могу спросить искренне, с настоящим интересом! к людям! к их жизни!
- И если я вижу красивую девушку, то совершенно без задней мысли...
- Передней.
- Обеих, не перебивай. Совершенно без задней мысли я могу помахать ей рукой со своей стороны улицы, и она помашет мне. Вот смотри... - Витька привстал, обвел взглядом площадь, выцепил из толпы симпатичную девицу, болтавшую с подружкой и действительно помахал ей рукой. Девица без тени смущения помахала Витьке в ответ.
- Раньше я, - ты же помнишь по Москве! - как можно, вот так, ни с того ни с сего! Неприлично! Они отмораживаются и шарахаются, все, тетки, мужики, дети с визгом жмутся в мамашины юбки!
- Какие юбки в Москве на мамашах, ты о чем. Штаны кругом одни.
- Забывать уже стал. - захохотал Витька, девица с подружкой снова поглядела в нашу сторону. - Реально начал забывать, как они отмораживались и - руки в ноги бежать.
- Ты бы видел тогда себя самого со стороны, ага.
- Ну это тоже конечно. Но все же взаимосвязано. Ты к ним открытый, они к тебе, как результат - огромная внутренняя гармония переполняет тебя, пить становится незачем, настрой влияет на самочувствие, здоровье, внешний вид, и это опять подстегивает тебя к открытости и дружелюбию.
- По сюжету ты должен меня сейчас позвать в вашу небольшую компанию позитивных саентологов. Или продать мне гербалайф. Или признаться, что на самом деле ты переодетая агентша "Эйвона".
- Эй-чего?
- Шучу, извини. Нет, круто, правда. Я сам примерно к этому тоже пришел, правда без твоего фанатизма, но постепенно действительно проникаешься действительностью, проникающей в тебя, и...
- Короче, вот такие дела тут. - Витька опять пропустил мимо ушей мой сарказм, а может и не пропустил, а не придал значения. Даже не посмотрел на меня любимым своим взглядом психотерапевта "проходите - ложитесь - хотите поговорить об этом". - Пить тут незачем. Совершенно.
- У Каттнера, кажется, был такой дедок-алкоголик, - вспомнил я детскую книжку, когда мы уже шли к маршрутке, Витька взялся меня проводить и помочь дотащить рюкзак с рыночной едой. - Он все время был в подпитии, при том что не потреблял ни грамма алкоголя.
- Это как? Что-то я не помню уже.
- Ну вроде у него внутри усилием воли сахар разлагался на спирт и еще какую-то хрень. Он ел сладкое, а спирт в результате попадал сразу в кровь и в голову. Продуманный был дедок короче.
- Вот, наверное именно это тут и происходит. - просиял Зорг, - внутренний настрой разлагает сахар на спирт и ту вот хрень, которую ты не помнишь, и в результате все ходят.... слегка подшофе.
- Ну, за позитивный настрой и метаболизм!
Мы чокнулись двумя надкушенными золотистыми яблоками, которые по дороге извлекли из моего рюкзака.
Яблоки были изумительно сладкими.
- Да я и смотрю, ты ли это или нет! Тебя вовсе не узнать теперь. Цвет лица, блеск глаз, ясность мыслей! - я откусил кусок горячего лобиани и подмигнул.
- Это ты кого сейчас тупым назвал?
- Удивительная способность видеть в словах собеседника смысл, скрытый даже от него самого.
- Удивление - мать интереса.
- Кстати интересно, с чего это ты вдруг так?
- О-о-о, брат! У меня под это дело тут целая антиалкогольная концепция выстроилась! - Зорг поднял длинный крючковатый палец.
- Валяй, трави. До последней маршрутки мне еще часа полтора...
Вообще-то в этот день я отправился в Кутаиси в поисках гелия, или хотя бы медного купороса. Поскольку ни в Поти, ни в Батуми я так и не нашел ни того ни другого, и похоже на всем западном побережье с этими продуктами дело было плохо. Растения тут удобряют совсем иными веществами, гораздо более естественного происхождения. О том, что можно надышаться инертным газом и поболтать с друзьями веселым фальцетом, тут и вовсе не слыхивали. Удивительно непорочная страна.
Поэтому я отправился вглубь континента, а заодно чтобы повидаться со старым другом, знакомым еще по России.
Как-то так пока складывалось, что за без малого год моей жизни в Грузии мы еще не пересекались. Витька так же как и я перемещался по ее городам и закоулкам, практически не совпадая со мной в своих реперных точках, но - в отличие от моего безделия - он перемещался строго по работе. Всю жизнь Витька был отличным бас-гитаристом.
Вообще Витькой звал его, наверное, только я, еще по родине, вместе воронежское училище кончали. Но еще раньше, в совсем детские годы, впервые увидев бессоновский Пятый элемент, вся наша компания дружно окрестила Витьку Зоргом. Тем самым, Жаном-Батистом-Эммануэлем - за его характерную прическу с черной челкой набок и за общую манеру держаться, поразительно смахивавшую на олдмэновскую игру.
Зорг и Зорг, прилепилось на всю жизнь, благо Витька особо не упорствовал, гораздо более нервно реагируя на производную от Зорга дразнилку - "Эммануэль". Жакеновское кино конечно мы уже не застали, но контекст примерно был понятен, за что и побивали вдвоем слишком зарывавшихся троллей.
После Воронежа меня занесло в Европу, Зорг по слухам подался в Москву вместе со своей неразлучной балалайкой - какой-то дорогущей бас-гитарой, о которой мечтал с детства, и которую ему наконец подарили предки на окончание школы без троек.
Фейсбука тогда еще не было, поэтому новости доносились из третьих рук через четвертые уши. О том что вроде бы он доигрался чуть ли не до козловского арсенала, потом запил, потом влюбился-женился, потом так же стремительно развелся и снова запил - тектонические отголоски бурной жизни приятеля доносились до меня, все эти годы смиренно зубрившего учебники и готовившегося к очередным тестам. Вскоре пропали и отголоски.
Потом уже в Москве мы несколько раз пересекались, но смотреть на Витьку было тяжело, а вытащить крайне трудно: человек банально и пошло спивался. Мрачно, наркомански, с долгими запоями и краткими просветлениями. В конце концов по пьянке разбил чужую машину, попал в долги, опомнился, начал выкарабкиваться, назанимал в том числе и у меня, нашел работу в каком-то кабаке - про Козлова уже не было и речи.
На последней отвальной, у меня уже лежал в кармане билет в штаты, Зорг опять сорвался, выпил и загремел в больницу. Смотреть на него было жутко - тень человека.
И вот, снова собираясь в теперь уже другую теплую прекрасную страну, я напоследок поискал в захватившем планету цукерберговском скайнете разные знакомые с детства фамилии, на предмет того что мало ли, вдруг кто еще до меня переселился в обетованную. И чудо! Зорг оказался в Кутаиси!
Целый год мы переписывались и перезванивались. Наконец оба совпали в одной точке - неподалеку от Красного моста, у нижней станции кутаисской канатки.
Узнать Витьку и правда было трудно. Пропали худющие щеки, исчез хронический румянец. Даже шевелюра похоже проросла озимыми на блестящей черепушке! В комплекте с волосами, уже не уложенными в зорговский чуб, а лихо торчащими в разные стороны на манер Полунина - шла борода и даже усы! Прежний еще доалкогольный друг узнавался только по голосу и редкому золотисто-ржавому оттенку веселых глаз.
- Вот скажи! - горячился Витька, пока я вновь и вновь разглядывал его обличье. - Зачем человек напивается?
- Ну как тебе сказать... Тут сложная логическая конструкция. - прожевал я кусок остывающего лобиани и глотнул еще минералки. - Я думаю, что напиваться вот так чтобы вдрызг - стоит ради последующего неизбежного похмелья. Чтобы перенапрягшийся организм взял, так сказать, паузу, остановился и огляделся.
- Мутным похмельным взглядом, ага.
- В том числе. Вот эти несколько утренних часов, с момента когда ты уже проблевался...
- Приятного аппетита!
- ... но две таблетки цитрамона на пустой желудок еще не начали действовать, вот в эти часы происходит перезагрузка сознания. То тягостное муторное состояние, в которое погружен организм, сознание человека. В этом состоянии невозможно предпринимать никаких действий, можно только заниматься самоанализом и самокопанием, переживать про себя самые неприятные моменты предыдущих суетливых дней, пропитываться заново всем жизненным негативом, и далее, переживя наконец катарсис...
- Снова сходив поблевать что ли?
- Нет, блевать нельзя, да и нечем уже, если накануне выпил как следует.
- Прикол кстати знаешь? - перебил меня Витька, заранее всхохатывая от своей же шутки, - У жирных есть клевая отрада в похмелье: после того как организм исторгнет вообще всё, что способен - нужно пойти взвеситься!
- Поползти.
- Да хоть покатиться! Стрелка весов покажет такой позитив, что...
- ... на следующий вечер опять надербанишься?
- Да не, это только один раз работает, с утра. Типа обезвоживание, сути я не помню, короче пока не пробило на питье. К вечеру всё опять вернется.
- Всё опя-я-ть вернется.... Игры до рассве-е-е-та!
- Так я тебе не рассказал, чего я тут пить-то бросил! - прервал мое маликовское завывание Витька.
- Ну? Говори, сестра! Тут кстати тебе было бы раздолье, алкоголя море за копейки, бухай не хочу.
Витька собрался с мыслями явно на монолог.
- Ну слушай. Похмелье да, ты в чем-то прав, может быть и есть перезагрузка мозга. Но самая первая стадия "надо забухать" - она призвана для раскрепощения человека. Для выхода наружу всех тех запертых в нем эмоций, которые в обычной трезвой текущей жизни он не может себе позволить, будучи всерьез ограничен моральными и этическими даже не нормами, а своими комплексами, представлениями об этих нормах.
- Напомни, я тебе на днюху подарю капитанскую фуражку.
- Дурак... Мне тут это открылось буквально после первой попойки, она же была последняя. Тут, - Витька обвел руками перила моста, у которых мы сидели, парк, площадь, город, страну, - тут у меня нет этих комплексов, в принципе!
- Куда дел? Пропил поди?
- Нет, потому что тут в них нет необходимости! - Витька уже не реагировал на мои подколки, его нужно было только слушать и не перебивать, - тут я совершенно свободно могу делать всё то, что в прежней российской, и тем более московской жизни, мог себе позволить только будучи подшофе, даже чисто символически, на один стакан!
- Я могу идти по улице и просто улыбаться каждому встречному. Я могу поздороваться с ним, даже за руку. Я могу спросить как у него дела - и не дежурно как там у вас в америках! - приятель все еще не мог простить мне тот скоропостижный отъезд, и главное что я ему не привез оттуда гитару, - Могу спросить искренне, с настоящим интересом! к людям! к их жизни!
- И если я вижу красивую девушку, то совершенно без задней мысли...
- Передней.
- Обеих, не перебивай. Совершенно без задней мысли я могу помахать ей рукой со своей стороны улицы, и она помашет мне. Вот смотри... - Витька привстал, обвел взглядом площадь, выцепил из толпы симпатичную девицу, болтавшую с подружкой и действительно помахал ей рукой. Девица без тени смущения помахала Витьке в ответ.
- Раньше я, - ты же помнишь по Москве! - как можно, вот так, ни с того ни с сего! Неприлично! Они отмораживаются и шарахаются, все, тетки, мужики, дети с визгом жмутся в мамашины юбки!
- Какие юбки в Москве на мамашах, ты о чем. Штаны кругом одни.
- Забывать уже стал. - захохотал Витька, девица с подружкой снова поглядела в нашу сторону. - Реально начал забывать, как они отмораживались и - руки в ноги бежать.
- Ты бы видел тогда себя самого со стороны, ага.
- Ну это тоже конечно. Но все же взаимосвязано. Ты к ним открытый, они к тебе, как результат - огромная внутренняя гармония переполняет тебя, пить становится незачем, настрой влияет на самочувствие, здоровье, внешний вид, и это опять подстегивает тебя к открытости и дружелюбию.
- По сюжету ты должен меня сейчас позвать в вашу небольшую компанию позитивных саентологов. Или продать мне гербалайф. Или признаться, что на самом деле ты переодетая агентша "Эйвона".
- Эй-чего?
- Шучу, извини. Нет, круто, правда. Я сам примерно к этому тоже пришел, правда без твоего фанатизма, но постепенно действительно проникаешься действительностью, проникающей в тебя, и...
- Короче, вот такие дела тут. - Витька опять пропустил мимо ушей мой сарказм, а может и не пропустил, а не придал значения. Даже не посмотрел на меня любимым своим взглядом психотерапевта "проходите - ложитесь - хотите поговорить об этом". - Пить тут незачем. Совершенно.
- У Каттнера, кажется, был такой дедок-алкоголик, - вспомнил я детскую книжку, когда мы уже шли к маршрутке, Витька взялся меня проводить и помочь дотащить рюкзак с рыночной едой. - Он все время был в подпитии, при том что не потреблял ни грамма алкоголя.
- Это как? Что-то я не помню уже.
- Ну вроде у него внутри усилием воли сахар разлагался на спирт и еще какую-то хрень. Он ел сладкое, а спирт в результате попадал сразу в кровь и в голову. Продуманный был дедок короче.
- Вот, наверное именно это тут и происходит. - просиял Зорг, - внутренний настрой разлагает сахар на спирт и ту вот хрень, которую ты не помнишь, и в результате все ходят.... слегка подшофе.
- Ну, за позитивный настрой и метаболизм!
Мы чокнулись двумя надкушенными золотистыми яблоками, которые по дороге извлекли из моего рюкзака.
Яблоки были изумительно сладкими.