За ушедших
Седьмой день не вылезаю из-за стола.
Похоже, в стране гостеприимства и застолий - новый год главный национальный праздник. Днем народ еще держится, но к вечеру "а теперь мы к вам", в очередном соседском поместье накрывают очередной стол.
Количество и длительность тостов меня поражало и ранее, но это оказалось цветочками - новогодние дни превратились в один нескончаемый тост. Пить некогда! Слушаешь непонятные грузинские слова на понятные темы, восклицаешь гаумарджос, поднимаешь стакан, и его тут же опять доливают до краев, и опять слушаешь новую тираду с другого края стола. Уходишь практически трезвым.
Вдоволь наслушавшись, начинаю набираться нужных интонаций и оборотов, и ответно слегка троллю местных жителей.
- Ицха-минда дзевели-карт-бурули... - несется от тамады. Подвыпивший сосед переводит мне вполголоса "за ушедших".
Тамада замолкает, поднимаю стакан, продолжаю его тост:
- За ушедших, тех кого нет с нами.
В общежитии я тогда жил. Девяностые, неспокойно на улицах. Приятель у меня был, сосед. Американец, по обмену. Хороший человек. Вечером вышел, и не вернулся. Ограбили и убили. Фамилия смешная, шотландская. Мак... МакКормик, вот. Отличный парень был, Кенни его звали. Наткнулся на бандитов.
Они убили Кенни, сволочи. За Кенни!
- За Кенни! - подхватывают двенадцать серьезных грузинских мужиков.
Похоже, в стране гостеприимства и застолий - новый год главный национальный праздник. Днем народ еще держится, но к вечеру "а теперь мы к вам", в очередном соседском поместье накрывают очередной стол.
Количество и длительность тостов меня поражало и ранее, но это оказалось цветочками - новогодние дни превратились в один нескончаемый тост. Пить некогда! Слушаешь непонятные грузинские слова на понятные темы, восклицаешь гаумарджос, поднимаешь стакан, и его тут же опять доливают до краев, и опять слушаешь новую тираду с другого края стола. Уходишь практически трезвым.
Вдоволь наслушавшись, начинаю набираться нужных интонаций и оборотов, и ответно слегка троллю местных жителей.
- Ицха-минда дзевели-карт-бурули... - несется от тамады. Подвыпивший сосед переводит мне вполголоса "за ушедших".
Тамада замолкает, поднимаю стакан, продолжаю его тост:
- За ушедших, тех кого нет с нами.
В общежитии я тогда жил. Девяностые, неспокойно на улицах. Приятель у меня был, сосед. Американец, по обмену. Хороший человек. Вечером вышел, и не вернулся. Ограбили и убили. Фамилия смешная, шотландская. Мак... МакКормик, вот. Отличный парень был, Кенни его звали. Наткнулся на бандитов.
Они убили Кенни, сволочи. За Кенни!
- За Кенни! - подхватывают двенадцать серьезных грузинских мужиков.