.Мужской клуб
Железнодорожный вагон, точно такой, какие катаются по всей одной шестой части суши уже десятки лет и будут кататься еще десятки лет после нашей смерти - натурально висел в воздухе. В паре метров от земли.
Зрелище было тем более изумительным, если учесть что до ближайшей железной дороги - пара десятков километров разбитого проселка. А тут - целый вагон! Слегка облезлый, половина окон зияла выбитой чернотой, колесных тележек не было вовсе. Рельефная табличка "36 мест" болталась на одной заклепке: вагон приличный, купейный.
Присмотревшись в сумерках, я все же заметил, что копперфильд пока отменяется - от вагона к земле тянулось несколько столбов, еле видных в колючих зарослях. Покатая округлая крыша была огорожена бамбуковым леером, сверху на фоне вечернего неба темнел самодельный навес. Наверх вела ржавая лестница.
Я встал на нижнюю ступеньку, недоверчиво покачался на ней, и начал осторожно подниматься на крышу под взглядами трех своих попутчиков...
- Кхередешени, бичо! Моди цхадеминда тедечхени хвино! Хо?! - раздалось сегодня ближе к вечеру со стороны долины.
Кричали явно в мою сторону. Я обернулся на зов и увидел знакомого мужичка, махавшего мне с берега реки. Он явно что-то от меня хотел. Из всей фразы я опознал только два слова: моди означало идти, хвино это вино. Сочетание в одном предложении "идти" и "вино" мне давно нравилось, тем более что как раз вечерело, можно было и сходить. Наскоро метнувшись в дом накинул что потеплее, взял фонарик для обратной дороги в темноте и десяток мандарин на закуску, чтобы не "моди" с пустыми руками.
И отправился на зов в стремительно густеющие сумерки.
Похоже что количество мои полезных здесь дел переросло в качество. С наступившим потеплением я наконец вылез из каменной берлоги и стал появляться у всех на виду. С тем поздороваешься, этого подвезешь до магазина, поболтаешь по дороге в меру моего грузинского и его русского словаря, помашешь и улыбнешься всем встречным - примелькался.
Опять же инициация в виде магазинного долга в один лари, который я хоть и погасил на следующее утро, но в тетрадочку оказался записан: началась местная кредитная история. Общество еще раз пробежалось по мне цепким взглядом, переглянулось меж собой, и окликнуло - привычным громогласным кликом через километр долины.
Мужичок, однако, звал не домой к себе.
Его дом я хорошо знал - единственный во всей округе крашеный белой краской, он виднелся среди мандариновых зарослей на пригорке, над изгибом дороги. Как раз в том месте на нее падала вечная тень, а в тени простиралась вечная лужа, которую я старательно объезжал каждый раз. Потому и запомнил.
Дойдя наконец до него и поздоровавшись, я пошел следом - "моди! моди!" - не в сторону домов, а к реке, над которой уже белела полоса вечернего тумана. Куда идем мы с мужичком большой-большой секрет, вертелось в голове пока мы шагали по еле видной тропинке.
Внезапно кусты раздвинулись, и откуда-то слева к нам выступил еще один, постарше. Брат первого - насколько я успел запомнить местную санта-барбару кто кому племянник шурина. Эти двое были довольно похожи на лицо, особенно если мысленно пририсовать старшему на голове шевелюру младшего.
Снова тронулись в неведомый путь. Становилось совсем интересно, но по заведенной привычке я старался ни о чем не спрашивать. Как говорил Владимир Николаевич, выбрали направление, и идем, нам главное до воды добраться.
Подсохшее за неделю кукурузное поле уже не чавкало, а лишь потрескивало под ногами прошлогодней травой. Оглянувшись на шорох сзади, я увидел четвертого участника процессии, появившегося и вовсе ниоткуда. Им оказался маленький хитрый дедушка, которого я тоже узнал: он подвозил меня до Шоссе с неделю назад на маленькой серенькой машинке неведомого мне происхождения и сравнимого с дедушкой возраста. Машинку тогда он вел одной левой рукой, правой же рукой отчаянно рубил воздух в попытках подобрать русские слова о том, как он служил в армии под Магаданом в шестьдесят каком-то году.
На этот раз обе его руки занимала здоровенная кастрюля, которую дедушка торжественно нес перед собой, как полковой барабанщик. "Если завязать грузину руки, он не сможет разговаривать" - это было похоже на правду: дедушка лишь кивнул мне и молча перехватил кастрюлю поудобнее. Из-под крышки тянуло домашней едой.
Наконец тропинка кончилась, выведя всю процессию на крутой берег реки. И тут я увидел то, что никак не мог представить в окружающей действительности. Над землей, на высоте пары метров, подпертый шестью проржавевшими столбами, весь в остатках такой знакомой зеленой краски, парил настоящий железнодорожный вагон.
Взобравшись по лесенке под навес его крыши, я словно попал в картину, знакомую с детства. Точно так же я, живя в бабушкином сельском доме, обустраивал себе мальчишеское гнездо на задворках за сараем. Тащил туда колченогие стулья, ставил подобие стен из листов старого шифера, затягивал вход тепличной пленкой и даже устроил флагшток из швабры с цветастой косынкой наверху, добытой у самой красивой одноклассницы.
Похоже в Грузии тоже читали и Тимура, и его команду, а летом играли в зарницу и казаков-разбойников. Потому что интерьер гнезда на крыше вагона очень напоминал все эти детские чердаки и штабы.
- Мужской клуб! - торжественно обвел руками про-странство младший из братьев. - Садись.
Присели на несколько стульев, похожих на гарнитур, который я потрошил на штабные дела в своем детстве, в нескольких часовых поясах отсюда.
Полумрак осветился тусклой лампочкой под навесом. Из-за спин появилась темная тяжелая бутыль, разлили хвино по стаканам. Маленький хитрый дедушка пристроил свою кастрюлю между ног, сдвинул тяжелую крышку. Шлепнул по тарелкам первый десяток хинкалей, произнес длинный понятный тост, обводя руками присутствующих и поглядывая на меня...
Через полчаса, в темноте и тумане, стремительно наползавшем с реки, в залегшем где-то глубоко внутри уютном и спокойном тепле, я уже сам пытался произнести очередной ответный тост. Горячая хинкалина никак не хотела ловиться пальцами за свой хвостик, смешно убегая по тарелке. Стакан с вином, за один запах которого можно забыть все на свете, колыхался во второй руке, я снова терял нить тоста и пытался ее поймать, но ловить сразу и хвостик и нить никак не получалось. Справа меня обнимали за плечи и доливали из бутыли, слева громыхали кастрюльной крышкой и помогали подбирать грузинские слова заплетающимся языком.
Огромный старый вагон, с половиной выбитых окон, без колесных тележек, покачивался на невидимых ржавых ногах, мчался сквозь ночь и звезды, летел над кукурузным полем, над лесом, над шелестом реки, над запахами земли и травы, лаем далеких собак, огоньками деревень, невидимых в густой тьме. Четверо веселых, в общем довольных текущей жизнью мужиков - совершенно разного возраста, образования, профессий - сидели на его подрагивавшей от ветра и вина крыше, проживая те самые редкие минуты, которые потом вспоминаешь долгими, похожими друг на друга неделями и месяцами.
Внизу мелькнул луч фонарика, показалась темная женская фигура. Зычный грудной голос окликнул нашу компанию пятиклассников, сбежавших с последнего урока. Я вынырнул на поверхность сознания и вопросительно посмотрел на одного из братьев.
- Жена пришла. По домам зовет. - шепнул он мне, и громко, но вежливо ответил ей вниз на грузинском. Оттуда не унимались, звали уже с интонациями, показывающими кто тут хозяин на самом деле, и что они думают о наших ночных посиделках.
- Ладно, пойдем вниз, да и холодает уже... - подхватили меня в четыре руки.
Холостяцкое пристанище, огромный вагон, набитый внутри соломой, инструментами, старыми стульями, диванами, ведрами и покрышками, несметным мужским сокровищем, которому нет места в семейном доме - плавно сделал последний круг, завис над берегом и бесшумно опустился на свои опоры, еле видимые в зарослях.
Поддерживая друг друга, мы осторожно, шаг за шагом, сошли на землю по шаткому трапу без признаков перил.
- Думаешь, почему тут такая хлипкая лесенка наверх сделана? Если была бы нормальная, железная - нас бы давно отсюда разогнали. А по этой все же трусят наверх залезать. Женщины, всего боятся! - кивнул хитрый дедушка на нашу провожатую, и осекся под ее тяжелым взглядом.
"Мужской клуб" - 12й рассказ из книжки, которую я написал, живя в глухой грузинской деревушке недалеко от моря.
Сверстал, напечатал своими руками, прошил шелковой нитью, склеил, обрезал в типографии, переплел в кожаную настоящую приятно пахнущую обложку, проклепал уголки заклепками, сделал шелковую же закладку, разрисовал вручную обложку, написал номер экземпляра, и теперь продаю через фейсбук по цене от 125 до 145 евро за штуку.
Продал уже больше ста экземпляров, и - если понравилось - пишите мне на емейл newgeotales@gmail.com, у вас тоже может появиться моя книга.