Карма
- А ты в каком году к нам пришел, в 75-м? - Раздался в глубине зала мужской голос, высокий и трескучий как лоскут коленкора, который тянут на разрыв.
- Обижаешь! В 75-м мне уже завсекцией дали, я с 72-го у вас, сразу после диплома же. Да еще на практику после третьего курса напросился, пока все передирали проекты из архива, помнишь эту штуку... - Ответил трескучему голос пониже и посолиднее.
Я отложил планшет и прислушался. Визави мой пока не торопился, время было в запасе. Грех не понаблюдать за окружающими.
- Да-да, короб такой был с лампами и стеклом, на нем ватман... Называлась она еще смешно как-то.
- Стеклофон.
-Точно, стеклофон. Причем никто понять не мог, откуда там "фон"? Тихий же процесс, никаких звуков. А поди ж ты, прижилось.
- Традиция! - Низкий голос рассмеялся.
- Будешь еще кофе? - Спросил трескучий. Над спинкой кресла показалась лысина, на кивок соседа направилась к стойке. Вернулась с двумя чашками. Невидимый собеседник поблагодарил, несколько секунд стояла тишина, прерываемая пожилыми причмокиваниями. Кофе тут варили неплохой.
- Да, мы как раз десятку тогда запускали в серию. Шум, суета, все носятся, общие виды спустили ТЗ, ТЗ не бьется... Парнишка этот смешной еще, на "ми", Михайлов? - до ночи сидел у прочнистов, матерился так что стекла звенели.
- Мишуков, кудрявый такой. Помер недавно, слышал.
- Ну так лет сколько, понятное дело. А этот, из вооружений? Пля... Пле... Плеханов? Андрюха. Когда пушку отстреливали, он напротив жил, на Поликарпова, дом в дом с проходной. А оруженцы сидели сразу за ней налево. Днем нельзя по ТБ, так они по мишени ночью лупили. Шесть стволов, калибр тридцатка, представляешь звук?
- Да чего представлять, я его помню как сейчас.
- Они ее после часу заряжали и вперед. Андрюха рассказывал - лежу дома, сплю почти. Слышу - очередь. Еще одна. Еще. Потом бац! осечка. Ну всё, значит завтра опять с утра к ним... Месяц возились.
- Ну десятка вообще тяжело шла, особенно предсерийная. Когда Болоцкий на полосе гробанулся, нас через первый отдел всех протащили. Как, чего, кто считал, какой диаметр.
- Прямо перед ОГК еще разложился, как нарочно. Пожарка, все дела, да куда там.
- Ха, а помнишь, как лопаты на пожарке вывозили?
Оба рассмеялись, спинки кресел заходили ходуном. Я придвинулся ближе.
- Это титановые?
- Ну да. Их тогда наклепали налево штук тридцать. Летучий, мать его, металл. Сносу нет, легкая как дюраль, по двадцатке шла за забором. Да только ты ее вывези за тот забор, через проходную.
- Да уж, там только что рентгена не было. Ни болта с родного завода. Кто их в красный придумал покрасить?
- Пожарщики и придумали. У них красной краски было завались. Покрасили и на машину себе прилепили, типа инвентарь, средство тушения. Пятнадцать лопат по всей цистерне, красное на красном, чистый стендаль. И заправляться поехали. Поди догадайся.
- У нас на дачах потом этими красными лопатами каждый второй копал. Как начальство не просекло...
- Так оно теми же лопатами и копало.
- Ну да, ну да. А когда эмка на полосу села без колес, ты видел?
- Не эмка, эска то была. 85-й год. Нет, вру, 87-й. Ну так у него шестой вылет был за день, тут не то что колеса забудешь выпустить. Я в ОГТ у окна стоял, смотрю - заходит, а шасси нет. Ну, думаю, отказ наверное. Шассисты тут же рядом седеют всей компанией. А он на гондолы сел, даже рулить пытался. Потом выходит - а к нему уже все бегут, едут на всем что едет, пальцем тычут - он оборачивается и видит.
- Главное машину потом ту воякам сдали все равно.
- Ну так типа расчетный случай, посадка на обечайки. Ха-ха. Заодно и проверили.
- Да... были дела. Ты вообще сам куда сейчас?
- Да у нас опять аврал, перед Дубаем нагнали людей, да каких людей, абитура с кафедры, едва диплом обмыли. И к нам. Они живой кульман видели в кинохронике и в музее. Вот и разгребаем. Пока нас не загребли по погостам, хех. Погосян их по выставкам таскает, в костюмах все, галстуках. Мы их давалками зовем. Буклеты дают на стендах.
- А у вас Погосян все еще за главного?
- Что с ним сделается. Как в 92-м замом Симонова сел, так и не согнать. Младшего на финансы в ГСС посадил, вот где все денежки. Да что говорить...
- Да, армяне те еще ребята, всюду пробьются. Я же тогда и ушел, когда Петровича убрали. Заменили на Асланыча.
Помолчали.
- Ну и как ты?
- Нормально. Вот тут теперь. Людей много хороших, коллектив отличный, да и платят. Столовка не в пример нашей, целый ресторан, ха-ха-ха. Ладно, у тебя какой номер? - Наконец поднялся низкий голос, и я его смог разглядеть. Форменная куртка, фуражка, штаны с лампасами. Ни дать ни взять маршал авиации. Вслед за маршалом поднялся лысый, глянул на бирку ключа:
- Четыреста пятый.
- Значит, четвертый этаж. Ну ставь чемодан на тележку, поехали.
- Да ладно, я и сам донесу, чего ты.
- Давай-давай, тебе еще чаевые мне платить. У нас тут с этим строго.
Лысый подхватил свой багаж, впихнул на высокую телегу с трубами в позолоте. Тот что в форме, уверенно потолкал ее к лифту.
- Красиво у вас тут. Мрамор, люстры. - Послышалось оттуда.
- Конечно красиво. Думаешь как фамилия у нашего хозяина.
- Ну и?
- Газарян.
- Это карма! - Дружный хохот смолк уже за закрывшимися створками.
- Обижаешь! В 75-м мне уже завсекцией дали, я с 72-го у вас, сразу после диплома же. Да еще на практику после третьего курса напросился, пока все передирали проекты из архива, помнишь эту штуку... - Ответил трескучему голос пониже и посолиднее.
Я отложил планшет и прислушался. Визави мой пока не торопился, время было в запасе. Грех не понаблюдать за окружающими.
- Да-да, короб такой был с лампами и стеклом, на нем ватман... Называлась она еще смешно как-то.
- Стеклофон.
-Точно, стеклофон. Причем никто понять не мог, откуда там "фон"? Тихий же процесс, никаких звуков. А поди ж ты, прижилось.
- Традиция! - Низкий голос рассмеялся.
- Будешь еще кофе? - Спросил трескучий. Над спинкой кресла показалась лысина, на кивок соседа направилась к стойке. Вернулась с двумя чашками. Невидимый собеседник поблагодарил, несколько секунд стояла тишина, прерываемая пожилыми причмокиваниями. Кофе тут варили неплохой.
- Да, мы как раз десятку тогда запускали в серию. Шум, суета, все носятся, общие виды спустили ТЗ, ТЗ не бьется... Парнишка этот смешной еще, на "ми", Михайлов? - до ночи сидел у прочнистов, матерился так что стекла звенели.
- Мишуков, кудрявый такой. Помер недавно, слышал.
- Ну так лет сколько, понятное дело. А этот, из вооружений? Пля... Пле... Плеханов? Андрюха. Когда пушку отстреливали, он напротив жил, на Поликарпова, дом в дом с проходной. А оруженцы сидели сразу за ней налево. Днем нельзя по ТБ, так они по мишени ночью лупили. Шесть стволов, калибр тридцатка, представляешь звук?
- Да чего представлять, я его помню как сейчас.
- Они ее после часу заряжали и вперед. Андрюха рассказывал - лежу дома, сплю почти. Слышу - очередь. Еще одна. Еще. Потом бац! осечка. Ну всё, значит завтра опять с утра к ним... Месяц возились.
- Ну десятка вообще тяжело шла, особенно предсерийная. Когда Болоцкий на полосе гробанулся, нас через первый отдел всех протащили. Как, чего, кто считал, какой диаметр.
- Прямо перед ОГК еще разложился, как нарочно. Пожарка, все дела, да куда там.
- Ха, а помнишь, как лопаты на пожарке вывозили?
Оба рассмеялись, спинки кресел заходили ходуном. Я придвинулся ближе.
- Это титановые?
- Ну да. Их тогда наклепали налево штук тридцать. Летучий, мать его, металл. Сносу нет, легкая как дюраль, по двадцатке шла за забором. Да только ты ее вывези за тот забор, через проходную.
- Да уж, там только что рентгена не было. Ни болта с родного завода. Кто их в красный придумал покрасить?
- Пожарщики и придумали. У них красной краски было завались. Покрасили и на машину себе прилепили, типа инвентарь, средство тушения. Пятнадцать лопат по всей цистерне, красное на красном, чистый стендаль. И заправляться поехали. Поди догадайся.
- У нас на дачах потом этими красными лопатами каждый второй копал. Как начальство не просекло...
- Так оно теми же лопатами и копало.
- Ну да, ну да. А когда эмка на полосу села без колес, ты видел?
- Не эмка, эска то была. 85-й год. Нет, вру, 87-й. Ну так у него шестой вылет был за день, тут не то что колеса забудешь выпустить. Я в ОГТ у окна стоял, смотрю - заходит, а шасси нет. Ну, думаю, отказ наверное. Шассисты тут же рядом седеют всей компанией. А он на гондолы сел, даже рулить пытался. Потом выходит - а к нему уже все бегут, едут на всем что едет, пальцем тычут - он оборачивается и видит.
- Главное машину потом ту воякам сдали все равно.
- Ну так типа расчетный случай, посадка на обечайки. Ха-ха. Заодно и проверили.
- Да... были дела. Ты вообще сам куда сейчас?
- Да у нас опять аврал, перед Дубаем нагнали людей, да каких людей, абитура с кафедры, едва диплом обмыли. И к нам. Они живой кульман видели в кинохронике и в музее. Вот и разгребаем. Пока нас не загребли по погостам, хех. Погосян их по выставкам таскает, в костюмах все, галстуках. Мы их давалками зовем. Буклеты дают на стендах.
- А у вас Погосян все еще за главного?
- Что с ним сделается. Как в 92-м замом Симонова сел, так и не согнать. Младшего на финансы в ГСС посадил, вот где все денежки. Да что говорить...
- Да, армяне те еще ребята, всюду пробьются. Я же тогда и ушел, когда Петровича убрали. Заменили на Асланыча.
Помолчали.
- Ну и как ты?
- Нормально. Вот тут теперь. Людей много хороших, коллектив отличный, да и платят. Столовка не в пример нашей, целый ресторан, ха-ха-ха. Ладно, у тебя какой номер? - Наконец поднялся низкий голос, и я его смог разглядеть. Форменная куртка, фуражка, штаны с лампасами. Ни дать ни взять маршал авиации. Вслед за маршалом поднялся лысый, глянул на бирку ключа:
- Четыреста пятый.
- Значит, четвертый этаж. Ну ставь чемодан на тележку, поехали.
- Да ладно, я и сам донесу, чего ты.
- Давай-давай, тебе еще чаевые мне платить. У нас тут с этим строго.
Лысый подхватил свой багаж, впихнул на высокую телегу с трубами в позолоте. Тот что в форме, уверенно потолкал ее к лифту.
- Красиво у вас тут. Мрамор, люстры. - Послышалось оттуда.
- Конечно красиво. Думаешь как фамилия у нашего хозяина.
- Ну и?
- Газарян.
- Это карма! - Дружный хохот смолк уже за закрывшимися створками.