Брумберга

Aug 02, 2019 00:27

Сегодня исполняется 120 лет со дня рождения Валентины Семёновны Брумберг - старшей из знаменитого режиссёрского тандема сестёр Брумберг, или, в студийном обиходе, «БрумбергОв». Юбилей младшей - Зинаиды Семёновны - будет отмечаться ровно через год.



Евгений МИГУНОВ. Шарж на сестёр Брумберг (рисунок по памяти).

Л.А.Азарх: «Старшая, Валентина Семёновна, была небольшого роста, живая, легко возбудимая, с прекрасными голубыми глазами. Цвет её крашеных волос поражал иногда своей экзотичностью. Валентину Семёновну это никогда не смущало. Младшая, Зинаида Семёновна, была высокая, с кротким выражением лица и наивной чёлкой. Как-то её встретил знакомый, с которым они не виделись с детского сада. «Зина, - воскликнул он, - ты совсем не изменилась!» Фигуры у сестёр были одинакового построения - покатые плечи, высокая талия, массивная нижняя часть туловища, с полными ногами. Тезис Валентины Семёновны «Женщина с тонкими ногами не имеет права на существование» часто цитировался в студии. Мультипликатор Гриша Козлов, прекрасный карикатурист, изображал сестёр в виде двух морских свинок. Было жутко похоже, но очень зло. Брумберга откупались от него бутылкой коньяка.
По работе у них часто возникали разногласия. Начинался крик, а так как у обеих сестёр был «рот полон дикции», как говорили на студии, получалось малоприятно. Они не умели сдерживать свои эмоции, и я никогда не могла к этому привыкнуть. Зинаида Семёновна отличалась тихим упрямством, и Валентине Семёновне стоило больших усилий её переубедить. Творчески Валентина Семёновна была более одарена, однако их союз оставался всегда нерушимым. Порознь они ничего сделать не могли».



Зинаида Брумберг, Валентин Лалаянц, Валентина Брумберг, Лана Азарх (фото из фондов Музея кино)

Е.Т.Мигунов: «Контраст между ними невероятный. Старшая - Валентина Семёновна - импульсивное, мобильное существо, меняющее расцветку волос ежедневно - от густо-фиолетового до рыжего и даже зеленоватого. В натуре - видимо, рыжая, ибо темперамент и живость, реактивность и искромётность - такие, как у неё, бывают (в моём представлении) только у рыжих! У других, менее огненных, такого просто быть не может. Женщина без возраста, с морщинами, которых не замечаешь, с движениями, которые свойственны дошкольницам, с мыслями, с которыми не хочется спорить, несмотря на их беззаботную примитивность, лёгкость отношения к работе - «no problems!»
Пример безнадёжного оптимизма. Уже пожилая, в возрасте 70 лет, залезает в Гизе на верблюда, чтобы сняться на фотографию. Самостоятельно, отвергая помощь проводника.
Двумя годами раньше жалуется редакторше Фричинской на отсутствие приличных, талантливых авторов. «Нет сценаристов! Райка! Найдите немедленно!» Фричинская адресует ей одного из первых попавшихся, случайно зашедших «на огонёк» в сценарный отдел. Молодой юноша, смазливый, в меру талантливый, с идеями. Оставляет их для разговора: может быть, альянс состоится! После визита интересуется: «Ну как?» Валентина озорно и презрительно машет по-одесски рукой: «А! Ноль секса!» А утром, тихо пройдя в свою режиссёрскую комнатку, развонялась там валокордином. И так каждое утро, по свидетельству её ассистентки Т.Фёдоровой.
<…>
Двадцатый век - век акселератов. Зинаида об этом тогда ещё не знала, но ростом и массивностью нижних конечностей и таза превзошла свою шуструю сестрицу в полтора раза. И темперамент разместился в их телах соответственно объёму. Количество было одинаковое, а вместилища для него различные. Вот и сосуществовали живчик и рохля. Шустрик и мямля. Но вместе составляли совершенно сбалансированный организм из двух особей. <…>
Чувство юмора у них было одно на двоих, и им почти безраздельно пользовалась Валентина. Ей же принадлежала и инициатива, тоже, очевидно, выделенная им судьбой в одном экземпляре. Смелость сестёр была такой, что она доходила до легкомыслия. Но именно творческое бесстрашие и бездумность (возможно, кажущаяся) привели их на дорогу успеха. <…> …Мультипликация начиналась с примитивных замыслов и технологии. Бумажные вырезки и схематичный рисунок с большими фрагментарными заимствованиями из зарубежного опыта и графики были довольно незамысловатыми, и всё казалось (по молодости) гениальным и вызывало в силу своей покорённой новизны восторг и хлопанье в ладоши. Последнее вошло в плоть и кровь сестёр и стало их неистребимой привычкой. На всё, что предлагали художники, композиторы, мультипликаторы и актёры, сёстры в лице Валентины восторженно и по-детски хлопали в ладоши и вопили, грассируя: «Б-гаво!»
Валентина, как и Зинаида, очень мило и округло грассировала букву «р». Казалось, очень гладкие кругленькие камешки перекатываются у них во рту.
Так же безмятежно и без сожаления они расставались с только что приобретённым и одобренным: эскизом, музыкой, типажом. Казалось, они совсем не ценят находок. Казалось, проблем, чтобы сделать новую находку, для них не существовало».



Празднование дня рождения сестёр Брумберг (справа) на «Союзмультфильме». Слева - С.К.Русаков, В.М.Котёночкин, на заднем плане - Н.И.Родионов (?)

Л.А.Азарх: «Сёстры были культурны, доброжелательны и демократичны. Фактор возраста для них не существовал. В нашу группу приходило много всякого народа, кто по картине, кто поделиться студийной новостью, кто посоветоваться, а бывало, и просто потрепаться.
Работали мы весело и шумно. Валентина Семёновна говорила: «Нельзя работать уныло - сидеть молча и пукать!» На плохом сёстры старались не сосредоточиваться. Работа занимала главное место в их жизни. Валентина Семёновна прекрасно писала акварелью. Она много путешествовала (всегда за свой счёт), вела в пути дневники и снабжала их замечательными рисунками. Её остроумные и образные рассказы о виденном всегда собирали большую аудиторию. <…> Валентина Семёновна овдовела в войну. Зинаида Семёновна была замужем за Фёдором Ивановичем Клягиным. Участь его родителей, богатейших орловских помещиков, наложила печать на всю его жизнь. Фёдор Иванович работал бухгалтером, получал нищенскую зарплату и никогда «не высовывался». Николай Робертович Эрдман говорил: «Какие разные сёстры: одна - куртизанка, играет на бегах, кутит, а другая сидит дома и ест лапшу…»»

Е.Т.Мигунов: «Громкое кудахтанье, смех, хлопанье в ладоши, басовое бархатное ворчание, взвизгивание и выкрики вечно доносились из комнатки сестёр Брумберг, которая никогда не пустовала.
Общительность и контактность Валентины, её жадность к общению привлекали в их штаб многих сотрудников, которые посещали его не по работе, не по необходимости, а просто как мозговой центр, клуб интересных встреч, салон для сплетен и анекдотов. Свято место пусто не бывает. Нимало не важничающая, не гордящаяся своим прошловековым происхождением, авторитетом и связями, острая на язык, но беззлобная и отходчивая, Валентина притягивала к себе всех, находившихся на расстоянии ружейного выстрела, - так громкоголоса и звучна была её натура! Каждому, кто посетил их обитель, был обеспечен оптимистический заряд минимум на сутки.
Проглядев написанное, я увидел, что совершил пережимы в трактовке оптимизма Валентины Семёновны.
Наряду с ним, что и подчёркивало его, Валентина Семёновна обладала такой же детской способностью мгновенно и капризно обижаться. Причём искренность её обиды была такой пронзительной, что тут же становилось её жалко. Так жалко, как только можно пожалеть совершенно беззащитного ребёнка. У неё начинали дрожать губы. Глаза скашивались к носу, голос осекался в хрипоту. Иногда она платочком отирала уголок глаза и цепенела. Но отходила удивительно быстро. Спохватывалась и коротким хохотком извинялась за свою минутную слабость…
И ещё я не написал её портрета. И она, и Зинаида были сконструированы из одинаковых деталей, но совершенно разных пропорций. Лица их состояли из двух половинок груш, положенных рядом. Между ними выдвигался маленький и короткий крючочек несколько округлой формы - это был нос. Восточные глаза с толстыми веками венчали это сооружение. Впрочем, нет. Выше были довольно обильные брови и мелким проволочным барашком самовьющиеся волосы: у Зинаиды - стационарно шатеновые, у Валентины - по дням недели меняющиеся. Преобладала хна и фиолетовые чернила. У Валентины всё лицо было в красных кровеносных сосудиках и в общей массе было лиловатым при синем носике. В общем, её внешность доставляла Валентине мало радости. Но она брала другим…»



Валентина Брумберг (слева) на субботнике в сценарном отделе «Союзмультфильма». Справа - Раиса Фричинская, на втором плане - Н.И.Родионов и Т.В.Папорова (фрагмент фотографии).

Сёстры окончили мастерскую И.И.Машкова во ВХУТЕМАСе, параллельно для заработка «писали вывески, делали диаграммы, расписывали агитпоезда. Для Мосторга делали кукол - набивали опилками руки, ноги, туловища, голову. Волосы - из кусочков меха или ниток, платья - из лоскутков, глаза - пуговицы, на лице - яркие красные щёки - и кукла готова. <...> Некоторое время работали в бутафорских мастерских Большого театра» (З.С.Брумберг). В период учёбы по приглашению товарища по ВХУТЕМАСу Бориса Волкова сёстры пришли в экспериментальную мастерскую Н.П.Ходатаева, З.П.Комиссаренко и Ю.А.Меркулова при ГТК. Их первой крупной производственной работой было участие в съёмках «Китая в огне» (1925). Впоследствии они учились в ГТК, параллельно готовясь к защите дипломов во ВХУТЕМАСе и продолжая работу в экспериментальной мастерской.

Самый ранний этап их анимационной биографии - работа в бригаде Н.П.Ходатаева. Участников бригады в титрах либо не упоминали, либо перечисляли «на равных». Вклад каждого участника в картины, выпускаемые бригадой, сегодня определить весьма сложно, хотя киновед Андрей Шемякин в своё время обращал внимание на сходство некоторых сцен в «Одной из многих» (1927) с эпизодами из поздних картин сестёр Брумберг («Машинка времени», «Новые большие неприятности» и др.). Тем не менее, лидером бригады несомненно был Николай Петрович Ходатаев, и его первенствующее положение в коллективе вряд ли может быть поставлено под сомнение. Поэтому называть сестёр полноправными соавторами лент, над которыми работала группа («Даёшь хороший лавком», 1927, «Самоедский мальчик», 1928, «Автодорец», 1931 и мн. др.), довольно рискованно. Это подтверждала и сама З.С.Брумберг: «В нашем творческом содружестве Н. и О. Ходатаевы были более опытными, и мы многому у них научились. И когда историки кино называют нашу группу «коллектив Н.Ходатаева», это справедливо». Помимо крупных работ, группа создавала рекламные ролики (в том числе весьма изысканные по графике) и кинооформление спектаклей Наталии Сац.

В начале 1930-х бригада Ходатаева начинает дробиться - Валентина Брумберг работает в паре то с Николаем Ходатаевым («Весенний сев», 1930), то с его сестрой Ольгой («Весёлая жизнь», 1932 г., и др.), а Зинаида, помимо сделанного с Н.П.Ходатаевым сатирического фильма трудной судьбы «Паровоз, лети вперёд!» (1932), снимает свою первую самостоятельную режиссёрскую работу - фильм «Блоха» («Песнь о блохе») по Мусоргскому (1931). Эта картина становится одной из первых в СССР «двухцветок», однако, по свидетельству Хрисанфа Херсонского, на экраны так и не выходит.

После 1932 года сёстры, видимо, признав опыт раздельной работы не вполне удачным, вновь объединяются, и на этот раз - до конца своей режиссёрской биографии. Они переходят работать на «Межрабпомфильм», где «третьим» в их группе на некоторое время становится И.П.Вано. Втроём они снимают две картины - «Царя Дурандая» и «Стрекозу и муравья».

«Царь Дурандай» (1934) реабилитировал для советской мультипликации сказочный жанр и вообще фольклорный материал как основу для фильма. Уже здесь определились сильные стороны сестёр Брумберг - гротеск и лёгкая, весёлая непринуждённость. Если сценарий позволял проявить эти свойства, то из-под их рук выходили блестящие произведения. Напротив, лирика, поэтичность, тем более пафос - были не из их «палитры». Кстати, в «Дурандае» впервые в их биографии появился шутовской конферанс в лице двух скоморохов. Позже они неоднократно будут пользоваться подобным приёмом.

«Царь Дурандай»






Лента «Стрекоза и муравей» (1935, факт. - 1936) была ещё одной «двухцветкой» и, как и ряд других картин 1935 года, пыталась реабилитировать жанр басни, осовременив сюжет И.А.Крылова. В изображённом на экране мире насекомых легко угадывались приметы советской жизни середины 1930-х гг. Осы занимались штукатурением гнезда, жуки выполняли функции аэропланов, муравьи работали почтальонами, дровосеками, трактористами и т.п., занимались прыжками с парашютом; распорядок дня совпадал с советским укладом (утром - на работу, вечером - домой). Внутренность муравейника напоминала Москву с лифтами, регулируемым движением, метрополитеном с эскалаторами (открытие московского метро было одним из самых ярких и долгожданных событий 1935 года), скетинг-рингом и даже лозунгом «Все на праздник урожая!».

В этой картине проявилась ещё одна черта сестёр, о которой вспоминают практически все мемуаристы: тяга к приглашению в мультипликацию маститых деятелей советской культуры. Авторский текст И.А.Крылова читал ни много ни мало - Василий Качалов. Его приглашение потребовало немалой отваги - в семье Брумберг существовал своеобразный «культ МХАТа». Зинаида Семёновна вспоминала: «Прочёл он басню великолепно. Естественно, что мы предоставили ему полную свободу. Больше того, мы наслаждались его исполнением. Но Качалов был строже нас, предлагал другие варианты и не торопился закончить работу». Несколько чёрно-белых фотографий с кадрами из этого фильма сохранилось в фототеке Государственного центрального музея кино.

Е.Т.Мигунов: «В работе они не крохоборничали. Всё делалось на широкую ногу: если актёр для озвучания крохотной роли, то - Качалов, или Ливанов, или Яншин. Если художник, то - Егоров! Поскольку Репин умер, Вильямс не разбирается. Если композитор, то - Александров или Оранский. Надо поставить танец - Моисеев. Автор сценария - обязательно Олеша или Вольпин с Эрдманом. Погоня за авторитетами, именами и звёздами чаще всего оканчивалась расставанием и вроде бы понапрасну затраченными сметными суммами. Но сёстры в контактах с незаурядностями (особенно Валентина) оттачивали эрудицию и набирались ума и актёрско-режиссёрского опыта. Среди недоумений, критических замечаний, рекомендаций всех в общем-то замечательных мастеров они брали на заметку всё пригодное и полезное. Да и само общение с корифеями прибавляло им уверенности и апломба. Связи с МХАТом, Образцовым, музыкальными кругами, связи с талантливыми и разнообразными людьми искусства, конечно, приносили пользу (пусть иногда и не конкретную). Иногда, и довольно часто, на картины приглашались и деятели параллельных видов искусства - в качестве консультантов. Среди них были Образцов, Качалов, Яншин, Вольпин».

Л.А.Азарх: «В числе друзей сестёр было очень много интересных людей, и с некоторыми из них подружилась и я. Валентина Семёновна упоённо играла на бегах, но главным её увлечением были не лошади, а М.М.Яншин. Компания, в которую он её ввёл, была блистательна: Н.Р.Эрдман, М.Д.Вольпин, А.Старостин, Ю.К.Олеша, Ляля Чёрная».

Окончательно обособился тандем сестёр Брумберг уже на «Союздетмультфильме». Первые их картины были типичными для «заячье-поросячьей тематики» 1936-1937 гг. - совмещение диснеевской эстетики и трюкового насыщения с литературно-повествовательной организацией сюжета.

«Заяц-портной» (1937)


Уже начиная с 1937 года, «Брумберга» включаются в продвижение и освоение трёхцветной технологии, выпустив три цветных картины подряд: «Красная Шапочка» (1937), «Кот в сапогах» (1938) и «Ивашко и баба-яга» (1938). «Красная Шапочка» (сохранившаяся лишь в чёрно-белом варианте) была положительно отмечена Б.З.Шумяцким, зато впоследствии ошельмована как один из характерных результатов его «порочного» руководства. Главной мишенью стал типаж самой Красной Шапочки (в которой довольно легко угадывается влияние флейшеровской Бетти Буп), объявленный «несоветским». Описывая «буржуазный» облик героини, критики сравнивали её с «единственной дочерью провизора».

«Красная Шапочка» (чёрно-белый вариант)


В «Коте в сапогах» сёстры Брумберг (опять-таки, впервые) попробовали создать рисованную пародию на классическую оперу (с музыкой Никиты Богословского). Пародирование музыкальных и театральных жанров позже станет ещё одним их излюбленным приёмом.

«Кот в сапогах»


Картина «Ивашко и баба-яга» была ещё одной попыткой обращения к фольклору, также раскритикованной. Это про неё один из рецензентов бросил фразу, ставшую популярной благодаря многократному цитированию в киноведческой литературе: дескать, в этом фильме «баба-яга похожа на американского гангстера». Хотя декорационное решение картины было уже вполне самобытным, ориентированным на стиль Ивана Билибина.

«Ивашко и баба-яга»


В 1938 году, после появления на экранах «Александра Невского» Эйзенштейна, возник запрос на реализацию героико-эпической тематики средствами рисованного кино. Одними из тех, кто взялся за эту экспериментальную задачу (наряду с О.П.Ходатаевой) были сёстры Брумберг. В производство был запущен крупный фильм «Сказка о царе Салтане» по Пушкину, в котором действовали почти исключительно «человеческие» персонажи и было большое количество «массовок». В этой цветной картине уже активно применялся метод «эклер», героев озвучивали и играли Михаил Жаров, Фаина Раневская, Мария Бабанова и др., а художником эскизов был приглашён известный книжный график Константин Кузнецов. Это было возможно только при высокой степени доверия руководства студии к режиссёрам. Однако производство затянулось, и до начала Великой Отечественной войны фильм завершён не был.

(Продолжение следует)

Брумберг, юбилей, Азарх, Союзмультфильм, анимация, Мигунов

Previous post Next post
Up