Вынесу из фейсбука
Илья Литиос:
История начала первой Опиумной войны была любопытная. Для завязки конструктивной беседы китайцы решили удушить на кресте местного торговца опиумом прямо перед европейским сеттльментом (это Кантон, квартал Тринадцати наций). Возмущённые европейцы свалили крест, и возникла потасовка, переросшая в короткую осаду европейского поселения китайскими жителями. В ответ на жалобы своих сограждан, британское правительство высказало им своё "фи" и выразило недоумение, с чего они вообще взяли, что имеют право указывать китайцам, где и как те должны казнить своих преступников. В частности, Пальмерстон заявил, что "чем быстрее иностранная община откажется от торговли опиумом, тем меньше казней будет происходить у её дверей".
На сцену выходит господин Линь, наместник императора в Гуандуне. По прибытии в Кантон он издал указ, обязывающий иностранных торговцев в трёхдневный срок сдать весь хранящийся у них на кораблях опиум и подписать обязательство под страхом смерти никогда больше им не торговать. До выполнения этих условий любому иностранцу (которых было около 350 человек) запрещалось покидать факторию в Кантоне. С типичной китайской логикой он грозился, что в том случае, если иностранцы не подчинятся, он казнит нескольких их китайских партнёров, причём главным кандидатом на экзекуцию был самый авторитетный китайский купец, который вообще никогда не был причастен к наркоторговле. Кроме того, нескольким наиболее известным иностранным торговцам были отправлены вызовы на допрос, которые они проигнорировали, так как опасались быть схваченными.
На сцену выходит представитель Её Величества Чарльз Эллиот. Будучи уверен, что коли в руки к китайцам попадут иностранцы, как виновные, так и невиновные, то они будут немедленно казнены, он отправился в европейское поселение и объявил, что если Линь не выдаст иностранцам разрешение покинуть Кантон, то он - Эллиот - будет считать их заложниками и предпримет все возможные меры для их освобождения, хотя прежде всегда поддерживал легитимные действия китайской администрации.
Через несколько дней блокады Чарльз Эллиот известил торговцев, что ввиду крайней опасности, угрожающей их жизни, они обязаны сдать ему свой опиум для дальнейшей передачи китайцам, а он, в свою очередь, выдаст торговцам государственные гарантии по оплате всего конфискованного товара. Для торговцев, естественно, это была сделка века. Впоследствии подписанные Эллиотом облигации даже стали своеобразной валютой в Индии.
Когда Пальмерстон узнал, что казна должна наркоторговцам за контрабандный товар астрономическую сумму в 2 млн. фунтов, несмотря на его прямое указание Эллиоту, что в случае захвата китайскими властями опиума это должно быть проблемой самих торговцев, но никак не британского правительства, то его едва не хватил удар.
Памятник Линь Цзэсюю в Нью-Йорке
История начала первой Опиумной войны была любопытная. Для завязки конструктивной беседы китайцы решили удушить на кресте местного торговца опиумом прямо перед европейским сеттльментом (это Кантон, квартал Тринадцати наций). Возмущённые европейцы свалили крест, и возникла потасовка, переросшая в короткую осаду европейского поселения китайскими жителями. В ответ на жалобы своих сограждан, британское правительство высказало им своё "фи" и выразило недоумение, с чего они вообще взяли, что имеют право указывать китайцам, где и как те должны казнить своих преступников. В частности, Пальмерстон заявил, что "чем быстрее иностранная община откажется от торговли опиумом, тем меньше казней будет происходить у её дверей".
На сцену выходит господин Линь, наместник императора в Гуандуне. По прибытии в Кантон он издал указ, обязывающий иностранных торговцев в трёхдневный срок сдать весь хранящийся у них на кораблях опиум и подписать обязательство под страхом смерти никогда больше им не торговать. До выполнения этих условий любому иностранцу (которых было около 350 человек) запрещалось покидать факторию в Кантоне. С типичной китайской логикой он грозился, что в том случае, если иностранцы не подчинятся, он казнит нескольких их китайских партнёров, причём главным кандидатом на экзекуцию был самый авторитетный китайский купец, который вообще никогда не был причастен к наркоторговле. Кроме того, нескольким наиболее известным иностранным торговцам были отправлены вызовы на допрос, которые они проигнорировали, так как опасались быть схваченными.
На сцену выходит представитель Её Величества Чарльз Эллиот. Будучи уверен, что коли в руки к китайцам попадут иностранцы, как виновные, так и невиновные, то они будут немедленно казнены, он отправился в европейское поселение и объявил, что если Линь не выдаст иностранцам разрешение покинуть Кантон, то он - Эллиот - будет считать их заложниками и предпримет все возможные меры для их освобождения, хотя прежде всегда поддерживал легитимные действия китайской администрации.
Через несколько дней блокады Чарльз Эллиот известил торговцев, что ввиду крайней опасности, угрожающей их жизни, они обязаны сдать ему свой опиум для дальнейшей передачи китайцам, а он, в свою очередь, выдаст торговцам государственные гарантии по оплате всего конфискованного товара. Для торговцев, естественно, это была сделка века. Впоследствии подписанные Эллиотом облигации даже стали своеобразной валютой в Индии.
Когда Пальмерстон узнал, что казна должна наркоторговцам за контрабандный товар астрономическую сумму в 2 млн. фунтов, несмотря на его прямое указание Эллиоту, что в случае захвата китайскими властями опиума это должно быть проблемой самих торговцев, но никак не британского правительства, то его едва не хватил удар.
Памятник Линь Цзэсюю в Нью-Йорке