(no subject)
Над свеженасыпанным холмом стояли два десятка, а под ним лежали четверо. Трое, погибших в бою, и одна, решившая разделить их судьбу. Стоявшие над холмом, одетые в излатанные куртки, без доспехов, угрюмо сжимали мечи. Один из них казался на кого-то смутно похожим… Звучали непонятные, но жестокие и страшные слова. Нет, никто не клялся, но это угрюмая декларация намерений, это острое как клинок стремление казалось могущественнее любой клятвы. И куда ужаснее.
Дальше все смешалось. Метались алые и черные тени, образ за образом возникал, на секунду становился ясным, смотрел в глаза - и с грохотом раскалывался. От удара секиры, от арбалетных болтов, от ядра, от извивающихся змеями мечей… Один за другим насыпались курганы-соседи, а зарытые под ними доспехи и оружие вторили своим собратьям в руках живых, требуя отмщения и вливая ярость. С бешеным, грохочущим и пылающим сотрясением, с предсмертным стоном рухнули жуткие бастионы Дозорного Моста, полыхнуло багряным море…
Они снова стояли над курганом, что не стал ниже от стайки соседей. Их осталось немногим больше половины, на них были тяжелые, изрубленные доспехи, на их телах - шрамы, но мечи все так же блестели, а сквозь усталость и боль все еще были видны решимость и дикая гордость. Тот, что казался смутно похожим, теперь окончательно стал узнаваем, и его трезубый венец тускло блестел в свете облаков. Они сказали только одно слово. И курганы, отомщенные, затихли.
Теперь на них буйно растет зелень, и пасутся стада.
И царит жизнь.
Ты можешь не уважать живых, ты можешь убивать. Случается разное.
Но даже если ты не можешь чтить живых, чти мертвых.