Middle life
22-02-1014.
Ночь уже. С моего места за кухонным столом видна «вся зала» - смежное большое помещение с аркой в прихожую и выходом на балкон - комната, изначально спроектированная под живописную мастерскую. От кухни она отделена небольшим полуметровым простенком с потолка до крепкой лиственничной широкой полки, лежащей на двух половинках сосновых стволов, прислоненных к стенам. Я называю эту полку "матицей". Не точно это название по-сути, знаю, но нравится слово, манит - неспроста предки так буквы сложили.
К одному бревну приделано корневище - эта сухая коряга мистический уют создаёт, отвечает немигающим сучком на любой взгляд, даже случайный, внимание отвлекает и прячет в своих корнях пару плюшевых птичек узнаваемых видов. Они не местные, жена привезла из Финляндии. Только одна птичка свету открыта, снегирём сидит в деревянном обруче пониже глазастой коряги.
Потолок в мастерской пока в бетоне, но светодиодная люстра уже обозначила периметр. Эту штуку, "люстру" - никак не подберу иное слово для названия деревянных коробов 4.8 х 3.6 метра - сочинил для нас мастер Сергей Волов, а монтировали конструкцию мы сами в канун нового года.
Что же, свет ровный, и Светлане хорошо.
У неё на мольберте «Царевна-лягушка» в акриле, у дальней стены двухметровые «Рыси» и пачка работ поменьше стоят рядом с огромным фанерным ящиком, в коем мы обычно перевозим картины. И это и прочее художественное хозяйство пока не определено по месту, но некоторые объёмы уже и в темноте отыскать не трудно - устоялись. Я не про грабли, и не шучу - чего-то в хозяйстве только нет: из корзин под столом торчат детали ткацкого станка, прялки, вдоль стены стайка утюгов…
Света, прикусив тонкий кончик длинной кисточки, в коротком красном платьице стоит сейчас перед мольбертом, думает что-то там. На огромном столе тубы с краской, палитра и подушка, то сама-собой художница лежала здесь днём зачем-то, я видел. Воз-лежала… Что-то, зачем-то... Красивая.
Смотрю на всё это и плачу - днями простудился, сегодня кризис - вода из глаз и прочие уже не симптомы. У монитора долго не усидишь - режет, больно, оттого я трусь поближе к кухне, пью «много воды», как советуют, сам же в сторону жены целюсь, но в мути слёз лишь абрис в свете, не более, и все картины вокруг - сюжеты в контурах и цвете.
- Свет, может я редьки натру, видел в холодильнике.
- Скажи, я сделаю. Ты же болеешь, сделаю с удовольствием.
- Что уж... Ты работаешь, что отвлекать? А ты умеешь?!
- Ну вот, грубишь, - точно болен! Мазью скипидарной ноги намажу, сиди уж!
- Свет, в феврале налим гуляет.
- Да? Ну-ну…
Ночь уже. С моего места за кухонным столом видна «вся зала» - смежное большое помещение с аркой в прихожую и выходом на балкон - комната, изначально спроектированная под живописную мастерскую. От кухни она отделена небольшим полуметровым простенком с потолка до крепкой лиственничной широкой полки, лежащей на двух половинках сосновых стволов, прислоненных к стенам. Я называю эту полку "матицей". Не точно это название по-сути, знаю, но нравится слово, манит - неспроста предки так буквы сложили.
К одному бревну приделано корневище - эта сухая коряга мистический уют создаёт, отвечает немигающим сучком на любой взгляд, даже случайный, внимание отвлекает и прячет в своих корнях пару плюшевых птичек узнаваемых видов. Они не местные, жена привезла из Финляндии. Только одна птичка свету открыта, снегирём сидит в деревянном обруче пониже глазастой коряги.
Потолок в мастерской пока в бетоне, но светодиодная люстра уже обозначила периметр. Эту штуку, "люстру" - никак не подберу иное слово для названия деревянных коробов 4.8 х 3.6 метра - сочинил для нас мастер Сергей Волов, а монтировали конструкцию мы сами в канун нового года.
Что же, свет ровный, и Светлане хорошо.
У неё на мольберте «Царевна-лягушка» в акриле, у дальней стены двухметровые «Рыси» и пачка работ поменьше стоят рядом с огромным фанерным ящиком, в коем мы обычно перевозим картины. И это и прочее художественное хозяйство пока не определено по месту, но некоторые объёмы уже и в темноте отыскать не трудно - устоялись. Я не про грабли, и не шучу - чего-то в хозяйстве только нет: из корзин под столом торчат детали ткацкого станка, прялки, вдоль стены стайка утюгов…
Света, прикусив тонкий кончик длинной кисточки, в коротком красном платьице стоит сейчас перед мольбертом, думает что-то там. На огромном столе тубы с краской, палитра и подушка, то сама-собой художница лежала здесь днём зачем-то, я видел. Воз-лежала… Что-то, зачем-то... Красивая.
Смотрю на всё это и плачу - днями простудился, сегодня кризис - вода из глаз и прочие уже не симптомы. У монитора долго не усидишь - режет, больно, оттого я трусь поближе к кухне, пью «много воды», как советуют, сам же в сторону жены целюсь, но в мути слёз лишь абрис в свете, не более, и все картины вокруг - сюжеты в контурах и цвете.
- Свет, может я редьки натру, видел в холодильнике.
- Скажи, я сделаю. Ты же болеешь, сделаю с удовольствием.
- Что уж... Ты работаешь, что отвлекать? А ты умеешь?!
- Ну вот, грубишь, - точно болен! Мазью скипидарной ноги намажу, сиди уж!
- Свет, в феврале налим гуляет.
- Да? Ну-ну…