Повседневные сказки
Кира заболела в прошлую пятницу.
Встретила меня около школьного кабинета «вся не в настроении», спросила "на мокром глазу" пойдём ли мы сейчас в секцию, на тренировку. Это не был каприз для папы, или подобный вариант проявления детской воли, которыми дочь моя, как начинающая женщина, успешно научилась пользоваться: «Я так устала..., а в какое кафе мы сейчас пойдём?» Недавно, но успешно...
Нет, не то, - слишком покорно висел на ней школьный рюкзак, и бантик на полуразвалившейся косичке безвольно колыхался в такт шагам. Кира шла рядом - шла просто, держась за руку без обычных подпрыгиваний с подвисанием воздухе. Около гардероба она с вздохом сообщила, что заболела не только Татьяна Сергеевна - любимая учительница, но и ребят многих в классе не хватает, дома сидят с простудой.
Говорю, как могу бодро:
- Давай сегодня и мы пропустим тренировку. Завтра днём можно пойти на дополнительное занятие. Если не захвораешь. А пока - в кафе, по блинам вдарим! - просипел я.
- Что у тебя с голосом, папочка?! Пойдём домой, не надо сегодня блинов, - ответила Кира. Я прошептал в ответ:
- Я у мамы Светы в мастерской был. Помнишь, она вчера говорила, что купила туда какую-то мебель? Зазывала меня пошурупить немного. А тут ещё мой однокурсник объявился, Володя. Мы когда-то учились с ним в университете. С тех пор ни разу не виделись и, вот, - нашлись в Интернете. Вообще-то он живёт на Кольском, в Мурманской области работает на атомной станции, а тут в наш город приехал. Это там, на севере от нас, - я махнул рукой направо.
- Папочка, ты лучше помолчи на улице - у тебя голоса нет!
- Снимай-ка ранец - я тоже хочу его нести. Хорошо, хорошо - портфель. Буду называть твой рюкзак портфелем. Дай лапку… Сегодня я заболтался с этим однокурсником, дядей Володей, пока кофе пили. Твоя мама кофе в кастрюльке для нас заварила. Потом мы перевернули диван и прикрутили ножки. Вот тогда-то я и начал голос терять. Володя довез меня прямо до вашего большого дерева перед школой, где вы всем классом днём гуляете. Он сразу поехал к себе домой, сказал, что скоро на юг переедет жить, в Петрозаводск. Кто-то из его детей уже здесь, а сам доработает до пенсии в своих Полярных Зорях и тоже приедет насовсем. А я вот за тобой...
Мы пошли в горку вдоль здания Дворца творчества, между рябин с налившимися цветом гроздьями.
Миновали Суд, многоэтажную монолитную новостройку, что появилась на месте деревянного домика "Общества карельско-северо-корейской (или вьетнамской?) дружбы", перебрались через улицу Красную по переходу от Таможенного управления и Педагогического колледжа к тюрьме. Прошли по улице Герцена вдоль многометрового забора с воланом колючей проволоки поверху.
Лично мне это казённое здание имперского стиля навязчиво напоминает Печь из сказок про Емелю - белёный фасад, словно выросший на крепостном валу, к зеву парадного входа и боковой "голландке" ведут ступени надёжной лестницы - «для своих», окна боковой стены что те горнушки... Дополняют, продолжают спецобъект рамка дощатой ограды - забор, выкрашенный шаровой краской. И низкое небо огромной вьюшкой давит сверху.
Улица проезжая, но машин и пешеходов, как правило, здесь мало, хотя в ста метрах впереди центральный проспект города, магазины, салоны, остановки, переходы. А здесь, перед входом в другое измерение, спокойно так... только зябко.
...Понятно - то осень, погода...
Смотрим - слева-сбоку от полосатой зебры двери, прикрывающей хищный зев заведения, притаилась девочка-подросток. Вписалась в сказочный антураж - стоит, словно на шестке и пытается заглянуть в глазок полосатой двери. Девочка сверху быстро глянула на нас и, невероятным образом распласталась по плоскости, стрункой потянулась к волшебному стёклышку глазка...
Интересно, что хочет увидеть эта любознайка прильнувшая к стене словно в желании уйти в мертвую зону камер наблюдения? С кем крадучись играет у простенка рядом с расписанием передач заключённым?! Или она тут не "по делу", тогда какую-такую важность хочет разглядеть в многоклеточном организме тюрьмы из обратного телескопа дверного глазка?
Мелькнуло - хорошо, сейчас при себе нет фотоаппарата! Ни к чему тут дюренматтовщину разводить - фотографировать наблюдающих за наблюдаемыми, да плодить картинки в стиле городской суеты.
По утрам от остановки до школы мы идем этой же дорогой. Рядом бегут в колледж художественные студенты и таможенники в зелёном спешат на близкую службу: «Тот вон, в капюшоне и курит на ходу, тот - наш, каждый день встречается... Смотри-ка - смешно он ногой загребает!»
И ежедневно, из-за многометрового забора тюрьмы, в утреннем полумраке всех сопровождает глухой, надсадный лай сторожевых собак, плещущих сдавленными хрипами свои явные желания. За стеной - время свежего воздуха.
...Мы долго стояли под зонтом, ждали троллейбуса. Я прижимал дочку к себе, заслонял от мерзкого ветра, гнавшего водяную пыль в аэротрубе проспекта Ленина.
- Кира, может, какая авария там, провода замкнуло под горой у озера? Нет его и нет. Пойдём-ка, согреемся, вот - выставка художников - там тихо, спокойно и тепло.
Афиша гласила: Лукконен и Юфа - книжная графика. Юфа - Маргарита.
Конечно, Маргарита! Не дочка её Антонина, не мама Тамара и не папа - Михаил Юфа, хотя все они тоже художники. И не Мария - та тоже Юфа, но вообще-то простой искусствовед и куратор, и вообще работает директором этого самого Городского выставочного зала. Зашли:
- Здравствуйте, мы к вам! Да, спасибо - знаю я расписание ваших мероприятий, приходит рассылка… Не могу часто.... Презентации в четыре, пять, а я обычно в это время у Киры в школе, а затем в какое-нибудь кафе заходим. Лукконена мы недавно видели, он с поэтами Ворониным и Вересовым отмечал открытие выставки. В смысле - Володя проставлялся для поэтов... Дима? Тогда был в порядке. Да, он как всегда, в сериале.... Пишет очередной сценарий для петербургских бандитов. Там ещё художники были, наверно из Альтернативного союза. Мы с дочкой подсели тогда к мужикам...
- Кика, помнишь художников? Ты им ещё две картинки быстро нарисовала, а они второму рисунку поразились и очень хвалили. Один даже до дверей кинулся нас провожать, всё твердил: «Какая твёрдая рука?!» Помнишь? …Ладно, пойдем в зал, видишь - там много рисунков.
Первый зал заполнила работами Рита Юфа, вдоль стен развесила картины в рамках и без, а в стеклянный «стакан» у окна положила книги. Второй зал оформил Владимир Лукконен. Много у него рисунков, за каждым отражением не броско расположен целый мир: здесь и герои Калевалы и приключения собачки Рэкс в комиксах.
Я продолжил:
- Это называется книжная графика - вот эти большие рисунки работники издательств уменьшают и вставляют в книги. Книги печатают, а рисунки большими и нетронутыми остаются. Можно выставки делать. А исходные изображения художники рисуют акварелью, гуашью и… И - всем рисуют!
Кира похихикала над приключениями пёсика и молча встала напротив чёрной графики из жизни Куллерво.
Год назад при случайной встрече Лукконен говорил мне, что готовит книжку по сюжету, составленному из фрагментов Калевалы, где упоминается этот Куллерво. Я тогда только головой покачал: «Как ты будешь писать-рисовать этого молодца в казённое издание, да ещё и детское? Куллерво, он даже не Павлик Морозов, а осовремененный - круче будет... Этакий детдомовец, да при живых родителях-отказниках. Особенно финал яркий: "Вышел Репка и пришиб дедку!"
Приукрашиваю, не совсем так оно по "Калевале" Бельского:
...Потерялся мальчик и воспитан был без ласки у чужих людей. А как вырос в детину - глаза исподлобья, голову под капюшоном волос спрятал, да длинные руки в карманах держал наверняка... Ремеслом ни коим толком не овладел, вот и гнали неумеху со двора... Не-социально-адаптированный юноша получился. К тому, сызмальства колдовать был способен по-черному. Злобой питался...
Поначалу для работодателей ущербы простыми были - материальными, однако вскоре и кровь проступила. И только раз Куллерво любил, коротко, одну ночь. У проезжей дороги встретил её, сказала - потерялась. Поманил деньгами, положил в сани, а утром девицу про родню спросил - оказалась родная сестра... Пошла, утопилась в водопаде. А мальчик ещё больше озлобился - много крови вкруг себя пустил, потом и сам зарезался от бессмыслицы. Только его карельская лайка осталась выть на красную луну...
Такой вот незамысловатый сюжет для детской книжке заказали Лукконену проиллюстрировать. Однако при Эсэсэре старались не выпячивать "беспризорную" тему, сейчас же, по-видимому, время настало. Надо будет купить готовую книгу, она уже издана.
Кира рассматривает графику за стеклом, просит рассказать - зачем так и почему это, а мне и самому интересно, как художник подаёт этот непростой образ…очень интересно!
Вышли на улицу, на остановке опять многолюдно и троллейбуса не видать. Постояли немного. Кирочка выглядела лучше, чем сразу после школы - подпрыгнула даже, пробуя парашют зонтика и спросила, не пешком ли мы дальше пойдем? Спешить-то не надо - тренировка отменилась.
- Нет, - говорю, - домой надо попадать поскорее. Мы с тобой вроде как заболеваем.
И точно: к ночи Кира «горела как печка» - температура у неё поднялась до 38,7. Я, наоборот - остыл до 36. Усредненный градус всё равно былвыше "нормы"... Нас ожидала "бронхитная неделя" - дело житейское. А так бы было время и к дяде Вове Ларионову зайти, фотографу. Давненько, почти полгода я его не встречал - словно в другом городе живу. Или он.
И всего-то полсотни метров от промозглой остановки на Ленина в арку... Володя на верхнем этаже сталинского дома живет, почти над аркой между тюремным двором и проспектом. Внизу - выставочный зал. У дома собственное имя - Стодевятнадцатый. Про магазинчики, окопавшиеся в подвалах и по первому этажу - большой гастроном, выставочный зал и остановку рядом - в городе так и говорят: "В 119-ом, у 119-го».
Вдруг захотелось посмотреть, как же выглядит колодец тюрьмы сверху, из окон дома-легенды, где кухни на Ленина проспект глядят, а окна спален на север, туда, в периметр собачьей ненависти. Дом строился после войны для семей Ответственных работников, тех, кто уже тогда в сказки не верил.