ЭКСПРЕСС "ЛЕВ ТОЛСТОЙ" МОСКВА-ХЕЛЬСИНКИ. ДВА ЭПИЗОДА
Дело было в самом начале нонешнего тысячелетия, на закате моей дружбы с финской проектной фирмой.
Офис-представительство к этому моменту еще не закрылся, но ко мне коллеги из Котки обращались не слишком часто, и все больше по мелочам. Один такой случай настал в ноябре, когда область Кюменлаксо устроила в Москве, в финско-российской торговой палате конференцию на тему безоблачного будущего наших деловых связей, и на эту конференцию приехал вице-босс фирмы, Пекка Раутима.
Пекка - человек колоритный и по финским меркам нестандартный. Начнем с того, что он и на финна-то не похож: смуглый, с орлиным носом и непроницаемым выражением лица, усугубленным темными очками. Натуральный бизнезмей. Скорее всего, это сказывались годы, проведенные им на Ближнем Востоке и в Латинской Америке. Я его изрядно побаивался - до тех пор, пока он за год до описываемых событий не полез в пьяном виде купаться в ледяное озеро у босса на даче. Уж после этого сразу стало ясно, что он - несмотря на непроницаемое лицо и темные очки - свой человек.
Свой человек Пекка прибыл на Ленинградский вокзал утром вместе с делегацией в составе семи или восьми человек - бизнесменов и юристов из Котки и Хамины. Я встретил их на вокзале, отвез всех в бывшую ЦК-шную гостиницу "Арбатская", где большая часть делегации собиралась заночевать, чтобы вернуться в Финляндию назавтра, не спеша, отоспавшись с похмелья. Пекка же и еще один юрист из Хамины по разным обстоятельствам задерживаться в Москве не могли, так что взяли билеты на вечерний поезд этого же дня.
Несколько часов финские гости гуляли по столице, а часам к четырем собрались в Палате у Покровских ворот. Ну, и я туда подъехал.
Официальная часть конференции прошла по-фински организованно, без сучка и задоринки. Приезжие бизнесмены выступали, российские партнеры кивали. Потом все плавно переместились на первый этаж, к барной стойке.
Тут обстановка сразу сделалась непринужденной. Играла музычка, но танцевать, кажется, никто не танцевал, а просто болтали, потребляя при это всяко-разно согревающие душу напитки.
Как известно, финны пить не умеют, но любят. В общем, северные гости быстро раскраснелись и сделались громче. За тех, кто оставался в Москве, я не переживал (да и не отвечал я за них вовсе), а вот родной вице-босс вызывал у меня некоторое беспокойство, и я то и дело поглядывал на часы: не опоздать бы ему на поезд.
Где-то минут за пятьдесят до поезда я с некоторым усилием оторвал Пекку от барной стойки. Он, перекрикивая музыку, вызвал оттуда же друга-юриста. Уже двоих их я дотащил до гардероба, они облачились, и я вывел их на бульвар. Машина подвернулась почти сразу же, ехать от Покровки до Ленинградского - от силы десять минут, так что к поезду мы успевали с бо-ольшим запасом. Я немного расслабился.
Зря, зря.
На вокзал мы прибыли минут за двадцать пять до отправления поезда. Пекка с юристом чинно выбрались из машины, и я погнал их через зал с Ильичом к выходу на перрон. Тут-то оно все и началось.
Проходя мимо первой же кафешки (прямо у Ильича), Пекка повел своим орлиным носом.
- Надо бы пива выпить, - произнес он. Юрист оживленно закивал головой. - На дорожку. Ты, - он повернулся ко мне, - с нами?
Не помню, что я пил там, в Палате. Но пива мне в тот момент определенно не хотелось.
- Это, мужики, - забормотал я. - У меня дома пес негуляный, так что вон, - я ткнул пальцем вперед, - выход на перрон; вон, - ткнул я чуть левее, - ваш поезд, на пиво у вас десять минут, не расслабляйтесь, пока и счастливого пути.
С чем повернулся и поспешил в метро.
О том, что произошло дальше, я знаю только со слов нашего переводчика, а ему это с гоготом рассказали те финны, что остались на ночь в Москве.
Где-то часа в два ночи в "Арбатской" у одного из них зазвонил мобильник. Звонила жена юриста. Судя по голосу, она пребывала в состоянии, близком к полной панике.
Оказывается, минут за десять до этого ей позвонил муж.
- До... дорогая, - начал он слегка заплетавшимся языком. - Доро-ик!-гая! Мы тут это... того... на поезд, типа, опоздали. Но ты... того... не бойся: мы едем, мы едем. Мы едем на поезде с деревянными скамейками... - тут звонок оборвался. То ли телефон разрядился, то ли просто вышел из зоны охвата сотовой сети.
Оставшийся в Москве юрист как мог успокоил находившуюся за семьсот километров жену коллеги, но детали случившегося прояснились только во второй половине следующего дня, когда два пропавших странника добрались, наконец, до родной Хамины.
Оказывается, они допили-таки свое пиво вовремя, вышли на перрон к поезду, дошли до своего вагона и остановились поговорить.
Я очень живо представляю себе эту картину: представительной внешности юрист и еще более представительной - Пекка, с кейсом в одной руке и портпледом в другой. Как они стоят рядышком и, глядя перед собой, беседуют о чем-то важном.
И вот тут, пока они беседовали, глядя перед собой в зеленую стенку вагона, поезд, конечно, тронулся и ушел.
До Питера они добрались на перекладных... то есть, на одном из поездов, которых, к счастью, ходит ночью довольно много. Насчет деревянных скамеек они явно придумали: таких и электричек к тем временам давным-давно не осталось, а единственный известный мне поезд на Питер с общими вагонами ходил не с Ленинградского, а с Савеловского и шел кружным путем больше суток, так что этот вариант тоже исключался.
От Питера, с самой площади Восстания до Хельсинки ходили маршрутки - как раз через Хамину, так что этих двух странников высадили почти у дома: Хамина - городок маленький.
Вот только в Москву-то они уезжали на поезде. Поэтому им пришлось бросить дома чемоданы и, морщась с бодуна, ехать на автобусе в Коуволу (а это добрых шестьдесят километров), где на стоянке у вокзала остались их машины.
История эта сделалась предметом шуток по обе стороны границы. Работу в Москве коллеги из Котки к этому времени практически свернули - время было такое, не самое денежное, да и вернуться на рынок, с которого десять лет назад ушли, оказалось делом почти безнадежным: за это время на нем утвердились другие игроки. В общем, затишье царило почти полгода, а потом все закрутилось снова.
В конце апреля Финляндия устроила большую выставку в Екатеринбурге, и боссы в Котке не могли, конечно, остаться в стороне от такого мероприятия. Да и материалы для стенда уже пару лет как лежали в Москве. Ну, не просто так лежали.
Тут надобно вернуться на пару лет назад. Тогда подобная - ну, поменьше - выставка проходила в Москве, в ЦМТ на Пресне. По такому поводу из Котки прислали их гордость - два здоровенных кофра на колесиках, в которых, компактно упакованные, лежали щиты с картинками на целый выставочный модуль.
Прислать-то кофры, конечно, прислали, а дальше началась фигня, хорошо знакомая по "Простоквашину": "Вам тут посылочка пришла, но мы вам ее не выдадим, потому как у вас пачпорта... тьфу, аккредитации нет!"
Аккредитации у нас на тот момент, действительно, не было: срок старой истек, а новая находилась в процессе оформления. Короче, я потыркался по разным кабинетам в попытках растаможить чертовы кофры без аккредитации или хотя бы отправить их обратно - безрезультатно. В принципе, виноваты были финские коллеги: никто не мешал им оформить кофры как выставочные материалы, но они зачем-то обозвали их коммерческим грузом - отсюда и вся бодяга.
Я доложил в Котку ситуацию в надежде на то, что они там сами разберутся, тем более, перевозчик был тоже финский. Стенд на выставку в ЦМТ смастерили из тех материалов, что нашлись под рукой - и вышло даже не слишком позорно, хотя приехавший на открытие босс все равно остался недоволен. А потом все затихло на добрых два года.
Так вот, за пару-тройку недель до открытия выставки в Е-бурге босс написал мне грозное письмо, из которого следовало, что кофры должны прибыть на Урал, чего бы это мне ни стоило. Аккредитация у нас к этому моменту уже имелась, я вздохнул и отправился по кабинетам.
Растаможка и уплата пеней за два года хранения на складе в Митино вылились в отдельное приключение, но за двадцать минут до окончания приемки грузов на последний успевавший к открытию выставки поезд я сдал-таки проклятые кофры в багажное отделение Казанского вокзала и в полумертвом состоянии поехал домой спать.
На выставку из Финляндии прислали давно уже уволенного с фирмы давнего моего коллегу Микко Тоссавайнена. Мы с ним работали еще в мирное советское время над Цирком на Цветном: он-то по старой памяти и заманил меня в московское представительство своего нового работодателя - той самой лавочки из Котки.
Я встретил его на вокзале, помог ему дотащить чемоданы до расположенного на Электрозаводской офиса, и уже оттуда мы отправились в Домодедово. По дороге я рассказал ему, хихикая, историю с Пекка - он, оказывается, ее не знал.
Ох, лучше бы я этого не делал.
Выставка в Е-бурге прошла как нельзя лучше, мы с Микко набрали толстую пачку бесполезных контактов, напились на торжественном закрытии, отвезли наутро кофры со сложенным материалом обратно на вокзал для отправки в Москву и поехали в аэропорт.
Уже в самолете я спросил Микко, где он собирается остановиться в Москве. Если что, предложил я, он может переночевать как-нибудь у меня на «Молодежной»…
- Да нет, спасибо, - безмятежно отозвался Микко. - У меня билет на сегодняшний поезд. Билет там, у тебя в офисе, в чемодане.
Это заметно меняло дело. Самолет прилетал в Москву часов в шесть, поезд на Хельсинки отходил в десять с копейками вечера, а четыре часа на все про все с заездом за чемоданами в офис - срок реальный, но не более того. Пока мы получили багаж, пока сели в такси… сразу за МКАДом мы наглухо застряли в пробке.
Доехать в срок до Электрозаводской было в этот час пик совершенно нереально. Я вытащил Микко из машины на «Домодедовской», и на метро мы добрались до офиса более-менее быстро. При этом в переходе под железнодорожной платформой нам пришлось задержаться еще минут на пять или даже десять: Микко во что бы то ни стало необходимо было купить настоящей водки из настоящей Москвы для родных и близких. Пока он закупался стеклотарой, я изучил расписание электричек до Казанского: нам вполне подходили по времени две. Времени до поезда оставалось часа полтора… должны успеть.
В офисе мы выпили кофе, Микко переложил билет из чемодана (огромнейшего монстра, размером и весом чуть не вполовину пресловутого кофра, но при этот, кажется, даже не на колесиках) в карман плаща, бережно уложил в чемодан бутылки с настоящей водкой из настоящей Москвы, и мы отправились на платформу ждать электричку.
От «Электрозаводской» до Казанского один перегон. Максимум десять минут. А там перейти площадь по переходу подземному, и мы на месте. Фигня вопрос.
Вот только означенная в расписании электричка не пришла.
И следующая.
За полчаса до отхода поезда я сдернул Микко с чемоданом с платформы и почти бегом потащил в метро.
Проездного у Микко, конечно, не было. Я спросил у тетки-кассирши пару разовых проездных, на что она, регоча, предложила пару недельных. Дело было вечером тридцатого апреля, в канун Первомая, и тетка в преддверие праздника явно набралась уже по это по самое.
Я рявкнул на нее и сунул в окошко мелочь на два разовых, в ответ на что она швырнула эти разовые мимо меня на пол.
Ругаться с ней не было времени - я подобрал билеты с пола, бегом протащил Микко с чемоданом через турникет и на эскалатор, мы вскочили в поезд, выскочили на следующей, перешли (точнее, перебежали) на Кольцевую, и тут я в полубессознательном сознании, на автопилоте втолкнул Микко в поезд - не в сторону «Комсомольской», а в сторону моего дома.
Ошибку эту я осознал уже на следующей остановке, на «Таганской». Мы перебежали платформу, вскочили в поезд, выбежали на «Комсомольской»…
Мы бежали, бежали…
На полпути от метро к вокзальной платформе, на подъеме в несколько ступенек Микко вдруг остановился.
- Все, - выдохнул он, протягивая мне чемодан. - Не могу больше, извини.
Я перехватил пузатого монстра за ручку, и потащил дальше обоих - и чемодан, и Микко. Поезд у перрона еще стоял.
Тронулся он, когда мы добежали до последнего вагона - туда, в тамбур я их, Микко и чемодан и успел-таки впихнуть.
Беда только, что вагон этот оказался не международный, а сугубо внутренний, до Выборга. Так что пройти через состав к своему законному месту с мягкой койкой у Микко не получилось. Точнее, получилось, но только уже в Выборге.
Собственно, на этом история и закончилась, если не считать того, что несколько дней спустя по дороге из багажного отделения Казанского вокзала в наш офис у одного из кофров, наконец, отлетело одно из колесиков, которыми так гордился финский босс, так что на родину эта чертова громада вернулась хромой.