Алис Миллер "Депрессия как навязчивый самообман"
Оригинал взят у sadfamilychild в Алис Миллер "Депрессия как навязчивый самообман"
За прекрасный профессиональный перевод огромнейшее спасибо Н.!!!
Оригинал статьи на английском языке
http://alice-miller.com/articles_en.php?lang=en&nid=55&grp=11
Алис Миллер
Депрессия как навязчивый самообман
С юных лет я считала русского писателя Антона Чехова одним из самых любимых моих авторов. Ясно помню, как жадно я проглотила его рассказ «Палата №6», восхищаясь прозорливостью, психологическим чутьем, но прежде всего той смелой прямотой, с которой этот писатель стремится к правде, беспощадно называя вещи своими именами, а негодяев - негодяями. Много позже я прочла и чеховские «Письма», которые наряду с многочисленными биографическими трудами помогли мне составить представление о том, каким было его детство. Больше всего меня поразило то, что блистательная храбрость, с которой Чехов смотрит правде в глаза и правду эту озвучивает, сходит на нет, когда речь заходит об отце писателя. Вот что пишет об этом автор одной из биографий Чехова Эльсбет Вольффхайм:
«Те пренебрежение и униженность, с которыми <Чехов> сталкивался в школе, ни в какое сравнение не идут с тяготами, которые ему приходилось выносить у себя дома. Отец его был человеком грубым и несдержанным, и обращался со своей семьей крайне сурово. Детей избивали практически ежедневно, а вставать они должны были в пять утра, чтобы помогать отцу в его магазине. После школы они снова должны были работать, и на выполнение домашних заданий у них оставалось совсем мало времени. Зимой в подвале, где находился магазин, стоял такой холод, что даже чернила замерзали. Три брата обслуживали покупателей вплоть до позднего вечера, а трое их помощников, тоже дети, регулярно терпели побои от начальника и уставали так, что временами буквально спали на ходу. Отец Чехова… был религиозен до фанатизма и заправлял церковным хором, в котором заставлял петь и своих детей». (Элизабет Вольффхайм, «Антон Чехов», изд-во Rowolht, 2001, стр. 13)
Как-то Чехов сказал, что в этом хоре он чувствовал себя как на каторге (там же, стр. 14). В письме к брату он в нескольких строках набрасывает правдивый портрет своего отца, хотя в дальнейшей жизни писатель подобной правды избегал: «Деспотизм и ложь настолько опутали кошмарами мое детство, что мне становится плохо, когда я об этом вспоминаю, и вспоминать об этом боюсь» (Вольффхайм, стр. 15). Подобные высказывания у Чехова встречаются крайне редко. Всю жизнь он заботился о благосостоянии своего отца, жертвуя на это немалые денежные суммы. Но никто из близких писателю людей даже не догадывался о том, на какие психологические жертвы приходилось ему идти, чтобы замалчивать правду. Все вокруг считали, что он просто добродетельный сын, прилежно выполняющий свои сыновние обязанности. Но именно отрицание истинной боли, которую ему причиняло ужасное насилие, перенесенное в детстве, возможно, и стало причиной ранней смерти писателя от туберкулеза, а также депрессии (тогда носившей имя «меланхолии»), от которой Чехов страдал всю жизнь. В итоге он умер, когда ему было 44. (Более подробно я осветила эту взаимосвязь в моей статье «Тело никогда не лжет»).
Прочтя недавно изданную книгу Ивана Бунина «Чехов» (Изд-во Fredenauer Presse, Берлин, 2004), я поняла, что мои соображения по этому поводу могут быть подтверждены словами самого Чехова. В цитате, которую приведу ниже, писатель возносит хвалу своим родителям, хотя в глубине души он, скорее всего, понимал, насколько искажает истину:
«Отец и мать для меня - единственные люди на свете, для которых я готов сделать все, о чем бы они ни попросили. И если я достиг каких-то высот, то в том их заслуга; они замечательные люди, и их беззаветная любовь к детям ставит их выше всяких похвал и перевешивает все их ошибки».
Бунин пишет, что Чехов не раз говорил друзьям: «Я никогда не преступал четвертую заповедь».
Предательство истины в самом себе - скорее правило, нежели исключение. Загнанный вглубь страх часто заставляет людей через всю жизнь проносить подобные ошибочные представления о роли, которую сыграли мать и отец в их судьбе. На самом же деле, это страх совсем маленького ребенка перед родителями. Предавая себя, люди расплачиваются за это предательство депрессиями, самоубийствами или серьезными заболеваниями, ведущими к смерти в раннем возрасте. Практически в каждом случае суицида можно было бы найти воспоминания о жестокостях, которые самоубийце пришлось перенести в детстве, но память об этом либо загнана далеко вглубь сознания, либо и вовсе остается непроявленной. Подобные люди не только сами отрицают свои страдания в детстве, но и живут в социуме, который, в свою очередь, игнорирует эту боль. Даже и на сегодняшний день очень мало известно о том, какой отпечаток накладывает детство на всю последующую человеческую жизнь. Поэтому мы, как правило, бываем удивлены, если какая-либо знаменитость вдруг совершает самоубийство, тем самым обнажая свои многолетние страдания от жесточайшей депрессии. Обычно в таких случаях мы удивляемся: ведь у этого человека было все, что душе угодно, все, чего так страстно желает большинство людей! Что же пошло не так?
Несовпадение реального положения дел и счастливого «фасада» однажды особенно сильно бросилось мне в глаза, когда я посмотрела документальный фильм о певице Далиде, страдавшей из-за серьезной депрессии и в итоге покончившей с собой в возрасте 54 лет. По этому поводу было опрошено немало людей, утверждавших, что они близко знали и обожали Далиду, и, казалось, были с ней близки - лично или в профессиональном плане. Все они без исключения утверждали, что ничего не знали о депрессии, от которой страдала Далида, и что причины ее самоубийства были для них совершеннейшей загадкой. Вновь и вновь они повторяли: «У нее было все то, о чем другие могут только мечтать: красота, ум, невероятный успех. Так откуда же эти постоянно повторяющиеся приступы депрессии?»
Неосведомленность, которую проявили самые близкие друзья и коллеги Далиды, заставила меня прочувствовать, насколько одинока была эта «звезда», несмотря на толпы поклонников. Я предположила, что обстоятельства детства певицы могли бы пролить свет на причины ее самоубийства, однако ни одного упоминания об этом в документальном фильме не было. В интернете я нашла только типичный в таких случаях набор фактов - дескать, у Далиды было очень счастливое детство и любящие родители. Трагические судьбы многих знаменитостей дают представление о том, насколько все-таки широко распространена депрессия, но добраться до истоков этого явления практически никто не пытается. Из-за этого депрессия приобретает некие «фатальные» черты и представляется чем-то необъяснимым и неизбежным. Вопрос о том, как на личности Далиды отразилось детство, проведенное ею в монастырской школе, был весьма старательно обойден стороной.
Из источников, посвященных школам-пансионам, я узнала о том, что дети там нередко подвергаются сексуальному, физическому и психологическому насилию. Учеников наставляют принимать все это за проявления любви и заботы, и, следовательно, считать подобное нормой. Кроме того, я знаю, что попытки опубликовать скандальные подробности об условиях жизни в таких школах жестко пресекались церковными институтами. Большинство жертв подобного обращения делают все, чтобы забыть о том, каким мучениям они подвергались все детство, отчасти потому, что знают: найти Просвещенного Свидетеля, который воспримет их страдания всерьез, будет нелегко. Лишь негодование всей общественности может помочь им посмотреть своему ужасу в глаза и восстать против этой лжи. Но если помощи не дождаться, а власть предержащие стоят на стороне неправды, то жертвы впадают в депрессию. Как в случае со многими другими знаменитостями, гибель Далиды остается тайной, по-прежнему интригующей публику.
Многие мировые знаменитости, эти объекты всеобщей зависти и поклонения, на самом деле невообразимо одиноки. Как показывает случай Далиды, они остаются непонятыми, потому что не сумели понять самое себя. А понять себя они не смогли потому, что их окружение относилось к ним с поклонением, но не с пониманием. И в конце концов «звезды» накладывали на себя руки. Этот затягивающий порочный круг дает представление о механизмах депрессии: люди ищут понимания, добиваясь успеха и поклонения от все более многочисленной аудитории, но все это поклонение не способно дать истинную поддержку, если отсутствует понимание. Несмотря на все карьерные успехи, жизнь таких людей бессмысленна, ведь они остаются чужими самим себе. Это отвержение себя коренится в стремлении забыть о том, что с ними произошло в детстве и в отрицании своих страданий в ту пору жизни. Поскольку социум функционирует именно так, то участь этих «звезд» - оставаться непонятыми и мучиться от постоянного одиночества.
Категоричное отрицание боли, пережитой нами в начале жизни, чрезвычайно вредно. Представьте себе человека, который, собравшись в долгий путь, подвернул ногу, сделав первый же шаг. Такой человек, конечно, может пытаться мужественно маршировать дальше, не обращая внимания на боль, но рано или поздно окружающие заметят его хромоту и спросят, что случилось. После рассказа о происшествии они узнают, почему путник хромает, и дадут ему совет, как вылечить ногу. Но страдания, пережитые нами в детстве и влияющие на нас точно так же, как растянутая в начале пути лодыжка влияет на весь дальнейший путь, воспринимаются иначе. Эти страдания ничем не приглушить, и они влияют на всю нашу дальнейшую жизнь. Однако ключевая разница тут в том, что эту боль никто не замечает. Окружающие ведут себя под стать самой жертве, которая так и не может рассказать, что же с ней произошло. Возможно, такие подранки в самом деле не помнят о своих страданиях, пусть и в ущерб цельности своего «я». Если им приходится сосуществовать с теми, кто обесценивает значимость детских травм, то у них нет никакого иного выбора, кроме как обманывать самих себя. Их жизнь будет похожа на путь, который проделывает хромающий странник, пытающийся не обращать внимания на свою боль. Если же пострадавшим повезет встретить тех, кто осознает все долгосрочные последствия детских травм, то вырастут и шансы на успешное исцеление от постоянно ноющих ран.
Однако так везет далеко не всем. Знаменитости окружены поклонниками, которым невдомек, какая боль живет в душах их обожаемых «идолов». Более того - поклонникам эта боль почти совсем неинтересна. Примерам тому несть числа. Можно вспомнить судьбу очаровательной Мэрилин Монро, чья мать сдала ее в приют, когда та была ребенком. В девять лет Мэрилин изнасиловали, а когда она вернулась в родную семью, к ней приставал ее отчим. До самого конца она полагалась на свое очарование, но закончила свои дни, сраженная депрессией и наркотиками. В интернете часто цитируют эту выдержку из детских воспоминаний актрисы:
«Я не была сиротой. У сирот не бывает родителей. Все другие дети в приюте потеряли своих родителей, а у меня была мать. Но я ей была не нужна. Мне было так стыдно объяснять это другим детям…»
Кто-то, возможно, жаждет такого же успеха, какого добились звезды, и не понимает, почему знаменитости не могут просто наслаждаться своей «звездной» жизнью. Но особо талантливые люди могут использовать свою одаренность, чтобы скрывать правду и от самих себя, и от окружающих.
Исключение из правил - те, кто был в детстве травмирован, но травмирован не родителями. Такие люди могут рассчитывать на большее сострадание, потому что окружающим легче представить себе, что это такое: провести детские годы в концентрационном лагере или несколько страшных дней заложником в плену у террористов. Бывшие жертвы, перенесшие подобного рода травмы, могут обрести больше внимания и сочувствия, скажем, от приемных родителей, друзей или родственников.
Пример тому - судьба французского писателя Бориса Цирюльника, известного сторонника теории жизнестойкости человеческой психики. Когда ему было семь лет, он был депортирован в концентрационный лагерь, но после освобождения вокруг него оказалось много людей, окруживших его заботой, благодаря чему он смог примириться со своим ужасающим прошлым. В своих книгах он утверждал, что у любого ребенка есть силы для преодоления детской травмы, и что при этом можно избежать серьезных заболеваний. Цирюльник называл это свойство «врожденной жизнестойкостью».
С моей точки зрения, в данной теории кроется опасный изъян. Верно то, что, будучи детьми, мы действительно располагаем немалыми ресурсами для преодоления даже очень серьезных травм. Но для исцеления от последствий этих травм нам необходимо наличие в социуме Просвещенных Свидетелей. В глаза бросается отсутствие подобного рода свидетелей в случаях, если травмы ребенку нанесли его родители. Повзрослев, дети-жертвы травм остаются в изоляции не только от окружающих, но и от самих себя. Ведь они подавили в себе правду, и некому помочь им дать ясную оценку реалиям своего детства. Общество всегда выступает на стороне родителей. Все знают, что это так, поэтому вряд ли такие бывшие дети осмелятся искать своей правды. Однако если при помощи успешной психотерапии они все-таки сумеют прочувствовать и выразить свои гнев и негодование, то затем они могут столкнуться с враждебностью со стороны своих родных и друзей. Готовность общества нападать на таких бывших детей в наказание за нарушение социального табу - свидетельство тревоги, которую вселяет в нападающих нарушение этого запрета. Такие люди часто сообща стремятся дискредитировать бывшую жертву и таким образом сохранить для себя возможность подавлять других.
Бывших жертв насилия в детстве, способных противостоять такой агрессии и обладающих достаточной стойкостью для принятия своего изолированного положения (как наказания за то, что они отказались предавать свою правду), совсем немного. Но по мере распространения познаний об эмоциональной динамике подобных процессов, положение дел может улучшиться, и формирование групп, состоящих из просвещенных <бывших жертв>, позволит им увидеть, что изоляция - не обязательно единственное и неминуемое последствие <процесса просвещения>. Причина, по которой я убеждена во вредности «теории жизнестойкости», кроется в том, что данная теория способна скорее сузить, нежели расширить круг Просвещенных Свидетелей. Если бы этой «врожденной жизнестойкости» было достаточно для излечения от болезненных последствий перенесенных травм, то в эмпатии, которую могут дать Просвещенные Свидетели, не было бы потребности. Равнодушное отношение к насилию над детьми и так повсеместно распространено, и не стоит этому равнодушию потворствовать еще больше.
Но даже среди специалистов мало тех, у кого открылись глаза. О Вирджинии Вульф в интернете в основном пишут, что она была «психически больна», и что сексуальное насилие, которому она в детстве подвергалась со стороны своих сводных братьев, тут ни при чем. Автобиографические труды самой Вульф дают некоторое представление об этих ужасных травмах, но связь между ними и последующей депрессией в 2004 году (год написания данной статьи - Прим. перев.) по-прежнему отрицается.
Во времена, когда Вульф была еще жива, было еще менее вероятно, что эта взаимосвязь могла быть признана. Хотя писательница и читала эти воспоминания узкому кругу друзей, но все равно она была обречена на одиночество, поскольку ни ее окружение, ни даже ее муж Леонард (насколько мы можем судить по его воспоминаниям), не имели ни малейшего представления о том, что ей пришлось пережить в детстве. Вульф вращалась в кругу людей, разделявших и поддерживавших ее творческие устремления, но ей так и не удалось осознать, насколько губителен был этот субъективный опыт тотальной изоляции. Подобного рода опыт может стать камнем, которым вымощена дорога к суициду, ведь чувство изолированности во взрослой жизни - это отклик на ту заброшенность, которую нам пришлось вынести детьми.
Почти всегда так называемые «душевные болезни», ведущие к суициду, объясняются генетическими причинами. Биографы часто рассказывают нам о мельчайших деталях взрослой жизни своих героев, но тема детства редко привлекает то внимание, которого она столь всеобъемлюще заслуживает.
Французское издательство Fayard не так давно опубликовало романизированную биографию кинозвезды Джин Сиберг, написанную Аленом Абсиром. Сиберг, в книге обозначенная как Джин С., сыграла в 35 фильмах, среди которых были и настоящие шедевры - к примеру, «Бездыханные» Жан-Люка Годара. С детства будущая актриса не скрывала своей любви к театру и страдала от пуританского к этому отношения своего отца, ревностного лютеранина (которого она впоследствии идеализировала). Еще школьницей Сиберг получила роль в своем первом фильме, пройдя отбор из сотен кандидатов. Вместо того чтобы порадоваться успеху дочери, отец Джин лишь предрек ей мрачное будущее. Каждое последующее достижение актрисы он встречал морализаторскими проповедями - и все во имя отцовской любви. За свою последующую жизнь Сиберг так и не сумела осознать, насколько ее изранило такое отношение отца, и раз за разом терпела все новые унижения от мужчин, которых выбирала в спутники жизни.
Разумеется, нельзя однозначно сказать, что лишь тяжелый отцовский нрав стал причиной несчастий, опутавших всю дальнейшую жизнь актрисы. Но то, что Джин отрицала боль, которую отец ей причинил, спровоцировало у нее приступы сильной депрессии в дальнейшем. Это отрицание пронизывало все ее существование и заставляло Сиберг раз за разом полагаться на милость мужчин, которые не понимали и не уважали ее. Навязчивое саморазрушение, с которым Джин все время выбирала не тех партнеров, корнями уходило в ее неспособность осознать чувства, вызванные в ней суровостью отца. Если Джин случалось встретить партнера, отношения с которым не были разрушительны, она бросала его. Ей ничего не было нужно, кроме отцовского одобрения, но доставалась ей лишь критика.
Очевидно, что Джин Сиберг так и не осознала всей трагедии своего детства, иначе неоткуда было бы взяться ее болезненному пристрастию к алкоголю и курению, а потом и самоубийству. У многих знаменитостей схожие судьбы - к примеру, у Элвиса Пресли, Джими Хендрикса или Дженис Джоплин. Все они пытались убежать от своих истинных чувств и искали спасения в наркотиках, погибая в итоге от передозировки.
Жизнь (как и смерть) всех этих знаменитостей - свидетельство тому, что депрессия является следствием не их настоящего, но их прошлого (во взрослом возрасте они хотя бы были вознаграждены воплощением в жизнь своих мечтаний). Их депрессия - следствие отрицания ими самих себя, брошенных на произвол судьбы еще в детстве с неоплаканной болью в душе, и, следовательно, осужденных на отчаяние и гибель. Тело будто использует депрессию как способ выразить протест против предательства нами самих себя, против лжи и непризнания наших истинных чувств - ведь без этих истинных чувств жить невозможно. Нам необходимы эмоции, льющиеся свободным потоком: гнев, скорбь, радость. Если этот поток заблокирован отрицанием, то тело не сможет нормально функционировать.
Продолжение см. http://sadfamilychild.livejournal.com/112963.html
За прекрасный профессиональный перевод огромнейшее спасибо Н.!!!
Оригинал статьи на английском языке
http://alice-miller.com/articles_en.php?lang=en&nid=55&grp=11
Алис Миллер
Депрессия как навязчивый самообман
С юных лет я считала русского писателя Антона Чехова одним из самых любимых моих авторов. Ясно помню, как жадно я проглотила его рассказ «Палата №6», восхищаясь прозорливостью, психологическим чутьем, но прежде всего той смелой прямотой, с которой этот писатель стремится к правде, беспощадно называя вещи своими именами, а негодяев - негодяями. Много позже я прочла и чеховские «Письма», которые наряду с многочисленными биографическими трудами помогли мне составить представление о том, каким было его детство. Больше всего меня поразило то, что блистательная храбрость, с которой Чехов смотрит правде в глаза и правду эту озвучивает, сходит на нет, когда речь заходит об отце писателя. Вот что пишет об этом автор одной из биографий Чехова Эльсбет Вольффхайм:
«Те пренебрежение и униженность, с которыми <Чехов> сталкивался в школе, ни в какое сравнение не идут с тяготами, которые ему приходилось выносить у себя дома. Отец его был человеком грубым и несдержанным, и обращался со своей семьей крайне сурово. Детей избивали практически ежедневно, а вставать они должны были в пять утра, чтобы помогать отцу в его магазине. После школы они снова должны были работать, и на выполнение домашних заданий у них оставалось совсем мало времени. Зимой в подвале, где находился магазин, стоял такой холод, что даже чернила замерзали. Три брата обслуживали покупателей вплоть до позднего вечера, а трое их помощников, тоже дети, регулярно терпели побои от начальника и уставали так, что временами буквально спали на ходу. Отец Чехова… был религиозен до фанатизма и заправлял церковным хором, в котором заставлял петь и своих детей». (Элизабет Вольффхайм, «Антон Чехов», изд-во Rowolht, 2001, стр. 13)
Как-то Чехов сказал, что в этом хоре он чувствовал себя как на каторге (там же, стр. 14). В письме к брату он в нескольких строках набрасывает правдивый портрет своего отца, хотя в дальнейшей жизни писатель подобной правды избегал: «Деспотизм и ложь настолько опутали кошмарами мое детство, что мне становится плохо, когда я об этом вспоминаю, и вспоминать об этом боюсь» (Вольффхайм, стр. 15). Подобные высказывания у Чехова встречаются крайне редко. Всю жизнь он заботился о благосостоянии своего отца, жертвуя на это немалые денежные суммы. Но никто из близких писателю людей даже не догадывался о том, на какие психологические жертвы приходилось ему идти, чтобы замалчивать правду. Все вокруг считали, что он просто добродетельный сын, прилежно выполняющий свои сыновние обязанности. Но именно отрицание истинной боли, которую ему причиняло ужасное насилие, перенесенное в детстве, возможно, и стало причиной ранней смерти писателя от туберкулеза, а также депрессии (тогда носившей имя «меланхолии»), от которой Чехов страдал всю жизнь. В итоге он умер, когда ему было 44. (Более подробно я осветила эту взаимосвязь в моей статье «Тело никогда не лжет»).
Прочтя недавно изданную книгу Ивана Бунина «Чехов» (Изд-во Fredenauer Presse, Берлин, 2004), я поняла, что мои соображения по этому поводу могут быть подтверждены словами самого Чехова. В цитате, которую приведу ниже, писатель возносит хвалу своим родителям, хотя в глубине души он, скорее всего, понимал, насколько искажает истину:
«Отец и мать для меня - единственные люди на свете, для которых я готов сделать все, о чем бы они ни попросили. И если я достиг каких-то высот, то в том их заслуга; они замечательные люди, и их беззаветная любовь к детям ставит их выше всяких похвал и перевешивает все их ошибки».
Бунин пишет, что Чехов не раз говорил друзьям: «Я никогда не преступал четвертую заповедь».
Предательство истины в самом себе - скорее правило, нежели исключение. Загнанный вглубь страх часто заставляет людей через всю жизнь проносить подобные ошибочные представления о роли, которую сыграли мать и отец в их судьбе. На самом же деле, это страх совсем маленького ребенка перед родителями. Предавая себя, люди расплачиваются за это предательство депрессиями, самоубийствами или серьезными заболеваниями, ведущими к смерти в раннем возрасте. Практически в каждом случае суицида можно было бы найти воспоминания о жестокостях, которые самоубийце пришлось перенести в детстве, но память об этом либо загнана далеко вглубь сознания, либо и вовсе остается непроявленной. Подобные люди не только сами отрицают свои страдания в детстве, но и живут в социуме, который, в свою очередь, игнорирует эту боль. Даже и на сегодняшний день очень мало известно о том, какой отпечаток накладывает детство на всю последующую человеческую жизнь. Поэтому мы, как правило, бываем удивлены, если какая-либо знаменитость вдруг совершает самоубийство, тем самым обнажая свои многолетние страдания от жесточайшей депрессии. Обычно в таких случаях мы удивляемся: ведь у этого человека было все, что душе угодно, все, чего так страстно желает большинство людей! Что же пошло не так?
Несовпадение реального положения дел и счастливого «фасада» однажды особенно сильно бросилось мне в глаза, когда я посмотрела документальный фильм о певице Далиде, страдавшей из-за серьезной депрессии и в итоге покончившей с собой в возрасте 54 лет. По этому поводу было опрошено немало людей, утверждавших, что они близко знали и обожали Далиду, и, казалось, были с ней близки - лично или в профессиональном плане. Все они без исключения утверждали, что ничего не знали о депрессии, от которой страдала Далида, и что причины ее самоубийства были для них совершеннейшей загадкой. Вновь и вновь они повторяли: «У нее было все то, о чем другие могут только мечтать: красота, ум, невероятный успех. Так откуда же эти постоянно повторяющиеся приступы депрессии?»
Неосведомленность, которую проявили самые близкие друзья и коллеги Далиды, заставила меня прочувствовать, насколько одинока была эта «звезда», несмотря на толпы поклонников. Я предположила, что обстоятельства детства певицы могли бы пролить свет на причины ее самоубийства, однако ни одного упоминания об этом в документальном фильме не было. В интернете я нашла только типичный в таких случаях набор фактов - дескать, у Далиды было очень счастливое детство и любящие родители. Трагические судьбы многих знаменитостей дают представление о том, насколько все-таки широко распространена депрессия, но добраться до истоков этого явления практически никто не пытается. Из-за этого депрессия приобретает некие «фатальные» черты и представляется чем-то необъяснимым и неизбежным. Вопрос о том, как на личности Далиды отразилось детство, проведенное ею в монастырской школе, был весьма старательно обойден стороной.
Из источников, посвященных школам-пансионам, я узнала о том, что дети там нередко подвергаются сексуальному, физическому и психологическому насилию. Учеников наставляют принимать все это за проявления любви и заботы, и, следовательно, считать подобное нормой. Кроме того, я знаю, что попытки опубликовать скандальные подробности об условиях жизни в таких школах жестко пресекались церковными институтами. Большинство жертв подобного обращения делают все, чтобы забыть о том, каким мучениям они подвергались все детство, отчасти потому, что знают: найти Просвещенного Свидетеля, который воспримет их страдания всерьез, будет нелегко. Лишь негодование всей общественности может помочь им посмотреть своему ужасу в глаза и восстать против этой лжи. Но если помощи не дождаться, а власть предержащие стоят на стороне неправды, то жертвы впадают в депрессию. Как в случае со многими другими знаменитостями, гибель Далиды остается тайной, по-прежнему интригующей публику.
Многие мировые знаменитости, эти объекты всеобщей зависти и поклонения, на самом деле невообразимо одиноки. Как показывает случай Далиды, они остаются непонятыми, потому что не сумели понять самое себя. А понять себя они не смогли потому, что их окружение относилось к ним с поклонением, но не с пониманием. И в конце концов «звезды» накладывали на себя руки. Этот затягивающий порочный круг дает представление о механизмах депрессии: люди ищут понимания, добиваясь успеха и поклонения от все более многочисленной аудитории, но все это поклонение не способно дать истинную поддержку, если отсутствует понимание. Несмотря на все карьерные успехи, жизнь таких людей бессмысленна, ведь они остаются чужими самим себе. Это отвержение себя коренится в стремлении забыть о том, что с ними произошло в детстве и в отрицании своих страданий в ту пору жизни. Поскольку социум функционирует именно так, то участь этих «звезд» - оставаться непонятыми и мучиться от постоянного одиночества.
Категоричное отрицание боли, пережитой нами в начале жизни, чрезвычайно вредно. Представьте себе человека, который, собравшись в долгий путь, подвернул ногу, сделав первый же шаг. Такой человек, конечно, может пытаться мужественно маршировать дальше, не обращая внимания на боль, но рано или поздно окружающие заметят его хромоту и спросят, что случилось. После рассказа о происшествии они узнают, почему путник хромает, и дадут ему совет, как вылечить ногу. Но страдания, пережитые нами в детстве и влияющие на нас точно так же, как растянутая в начале пути лодыжка влияет на весь дальнейший путь, воспринимаются иначе. Эти страдания ничем не приглушить, и они влияют на всю нашу дальнейшую жизнь. Однако ключевая разница тут в том, что эту боль никто не замечает. Окружающие ведут себя под стать самой жертве, которая так и не может рассказать, что же с ней произошло. Возможно, такие подранки в самом деле не помнят о своих страданиях, пусть и в ущерб цельности своего «я». Если им приходится сосуществовать с теми, кто обесценивает значимость детских травм, то у них нет никакого иного выбора, кроме как обманывать самих себя. Их жизнь будет похожа на путь, который проделывает хромающий странник, пытающийся не обращать внимания на свою боль. Если же пострадавшим повезет встретить тех, кто осознает все долгосрочные последствия детских травм, то вырастут и шансы на успешное исцеление от постоянно ноющих ран.
Однако так везет далеко не всем. Знаменитости окружены поклонниками, которым невдомек, какая боль живет в душах их обожаемых «идолов». Более того - поклонникам эта боль почти совсем неинтересна. Примерам тому несть числа. Можно вспомнить судьбу очаровательной Мэрилин Монро, чья мать сдала ее в приют, когда та была ребенком. В девять лет Мэрилин изнасиловали, а когда она вернулась в родную семью, к ней приставал ее отчим. До самого конца она полагалась на свое очарование, но закончила свои дни, сраженная депрессией и наркотиками. В интернете часто цитируют эту выдержку из детских воспоминаний актрисы:
«Я не была сиротой. У сирот не бывает родителей. Все другие дети в приюте потеряли своих родителей, а у меня была мать. Но я ей была не нужна. Мне было так стыдно объяснять это другим детям…»
Кто-то, возможно, жаждет такого же успеха, какого добились звезды, и не понимает, почему знаменитости не могут просто наслаждаться своей «звездной» жизнью. Но особо талантливые люди могут использовать свою одаренность, чтобы скрывать правду и от самих себя, и от окружающих.
Исключение из правил - те, кто был в детстве травмирован, но травмирован не родителями. Такие люди могут рассчитывать на большее сострадание, потому что окружающим легче представить себе, что это такое: провести детские годы в концентрационном лагере или несколько страшных дней заложником в плену у террористов. Бывшие жертвы, перенесшие подобного рода травмы, могут обрести больше внимания и сочувствия, скажем, от приемных родителей, друзей или родственников.
Пример тому - судьба французского писателя Бориса Цирюльника, известного сторонника теории жизнестойкости человеческой психики. Когда ему было семь лет, он был депортирован в концентрационный лагерь, но после освобождения вокруг него оказалось много людей, окруживших его заботой, благодаря чему он смог примириться со своим ужасающим прошлым. В своих книгах он утверждал, что у любого ребенка есть силы для преодоления детской травмы, и что при этом можно избежать серьезных заболеваний. Цирюльник называл это свойство «врожденной жизнестойкостью».
С моей точки зрения, в данной теории кроется опасный изъян. Верно то, что, будучи детьми, мы действительно располагаем немалыми ресурсами для преодоления даже очень серьезных травм. Но для исцеления от последствий этих травм нам необходимо наличие в социуме Просвещенных Свидетелей. В глаза бросается отсутствие подобного рода свидетелей в случаях, если травмы ребенку нанесли его родители. Повзрослев, дети-жертвы травм остаются в изоляции не только от окружающих, но и от самих себя. Ведь они подавили в себе правду, и некому помочь им дать ясную оценку реалиям своего детства. Общество всегда выступает на стороне родителей. Все знают, что это так, поэтому вряд ли такие бывшие дети осмелятся искать своей правды. Однако если при помощи успешной психотерапии они все-таки сумеют прочувствовать и выразить свои гнев и негодование, то затем они могут столкнуться с враждебностью со стороны своих родных и друзей. Готовность общества нападать на таких бывших детей в наказание за нарушение социального табу - свидетельство тревоги, которую вселяет в нападающих нарушение этого запрета. Такие люди часто сообща стремятся дискредитировать бывшую жертву и таким образом сохранить для себя возможность подавлять других.
Бывших жертв насилия в детстве, способных противостоять такой агрессии и обладающих достаточной стойкостью для принятия своего изолированного положения (как наказания за то, что они отказались предавать свою правду), совсем немного. Но по мере распространения познаний об эмоциональной динамике подобных процессов, положение дел может улучшиться, и формирование групп, состоящих из просвещенных <бывших жертв>, позволит им увидеть, что изоляция - не обязательно единственное и неминуемое последствие <процесса просвещения>. Причина, по которой я убеждена во вредности «теории жизнестойкости», кроется в том, что данная теория способна скорее сузить, нежели расширить круг Просвещенных Свидетелей. Если бы этой «врожденной жизнестойкости» было достаточно для излечения от болезненных последствий перенесенных травм, то в эмпатии, которую могут дать Просвещенные Свидетели, не было бы потребности. Равнодушное отношение к насилию над детьми и так повсеместно распространено, и не стоит этому равнодушию потворствовать еще больше.
Но даже среди специалистов мало тех, у кого открылись глаза. О Вирджинии Вульф в интернете в основном пишут, что она была «психически больна», и что сексуальное насилие, которому она в детстве подвергалась со стороны своих сводных братьев, тут ни при чем. Автобиографические труды самой Вульф дают некоторое представление об этих ужасных травмах, но связь между ними и последующей депрессией в 2004 году (год написания данной статьи - Прим. перев.) по-прежнему отрицается.
Во времена, когда Вульф была еще жива, было еще менее вероятно, что эта взаимосвязь могла быть признана. Хотя писательница и читала эти воспоминания узкому кругу друзей, но все равно она была обречена на одиночество, поскольку ни ее окружение, ни даже ее муж Леонард (насколько мы можем судить по его воспоминаниям), не имели ни малейшего представления о том, что ей пришлось пережить в детстве. Вульф вращалась в кругу людей, разделявших и поддерживавших ее творческие устремления, но ей так и не удалось осознать, насколько губителен был этот субъективный опыт тотальной изоляции. Подобного рода опыт может стать камнем, которым вымощена дорога к суициду, ведь чувство изолированности во взрослой жизни - это отклик на ту заброшенность, которую нам пришлось вынести детьми.
Почти всегда так называемые «душевные болезни», ведущие к суициду, объясняются генетическими причинами. Биографы часто рассказывают нам о мельчайших деталях взрослой жизни своих героев, но тема детства редко привлекает то внимание, которого она столь всеобъемлюще заслуживает.
Французское издательство Fayard не так давно опубликовало романизированную биографию кинозвезды Джин Сиберг, написанную Аленом Абсиром. Сиберг, в книге обозначенная как Джин С., сыграла в 35 фильмах, среди которых были и настоящие шедевры - к примеру, «Бездыханные» Жан-Люка Годара. С детства будущая актриса не скрывала своей любви к театру и страдала от пуританского к этому отношения своего отца, ревностного лютеранина (которого она впоследствии идеализировала). Еще школьницей Сиберг получила роль в своем первом фильме, пройдя отбор из сотен кандидатов. Вместо того чтобы порадоваться успеху дочери, отец Джин лишь предрек ей мрачное будущее. Каждое последующее достижение актрисы он встречал морализаторскими проповедями - и все во имя отцовской любви. За свою последующую жизнь Сиберг так и не сумела осознать, насколько ее изранило такое отношение отца, и раз за разом терпела все новые унижения от мужчин, которых выбирала в спутники жизни.
Разумеется, нельзя однозначно сказать, что лишь тяжелый отцовский нрав стал причиной несчастий, опутавших всю дальнейшую жизнь актрисы. Но то, что Джин отрицала боль, которую отец ей причинил, спровоцировало у нее приступы сильной депрессии в дальнейшем. Это отрицание пронизывало все ее существование и заставляло Сиберг раз за разом полагаться на милость мужчин, которые не понимали и не уважали ее. Навязчивое саморазрушение, с которым Джин все время выбирала не тех партнеров, корнями уходило в ее неспособность осознать чувства, вызванные в ней суровостью отца. Если Джин случалось встретить партнера, отношения с которым не были разрушительны, она бросала его. Ей ничего не было нужно, кроме отцовского одобрения, но доставалась ей лишь критика.
Очевидно, что Джин Сиберг так и не осознала всей трагедии своего детства, иначе неоткуда было бы взяться ее болезненному пристрастию к алкоголю и курению, а потом и самоубийству. У многих знаменитостей схожие судьбы - к примеру, у Элвиса Пресли, Джими Хендрикса или Дженис Джоплин. Все они пытались убежать от своих истинных чувств и искали спасения в наркотиках, погибая в итоге от передозировки.
Жизнь (как и смерть) всех этих знаменитостей - свидетельство тому, что депрессия является следствием не их настоящего, но их прошлого (во взрослом возрасте они хотя бы были вознаграждены воплощением в жизнь своих мечтаний). Их депрессия - следствие отрицания ими самих себя, брошенных на произвол судьбы еще в детстве с неоплаканной болью в душе, и, следовательно, осужденных на отчаяние и гибель. Тело будто использует депрессию как способ выразить протест против предательства нами самих себя, против лжи и непризнания наших истинных чувств - ведь без этих истинных чувств жить невозможно. Нам необходимы эмоции, льющиеся свободным потоком: гнев, скорбь, радость. Если этот поток заблокирован отрицанием, то тело не сможет нормально функционировать.
Продолжение см. http://sadfamilychild.livejournal.com/112963.html