ИНТЕЛЛИГЕНТЫ И ЮМОРИСТЫ...
...Большинство интеллигентов, подавляющая часть художников
принадлежит к этому же типу. Лишь самые сильные из них
вырываются в космос из атмосферы мещанской земли, а все другие
сдаются или идут на компромиссы, презирают мещанство и все же
принадлежат к нему, укрепляют и прославляют его, потому что в
конечном счете вынуждены его утверждать, чтобы как-то жить.
Трагизм этим бесчисленным людям не по плечу, по плечу им,
однако, довольно-таки злосчастная доля, в аду которой
довариваются до готовности и начинают приносить плоды их
таланты. Те немногие, что вырываются, достигают абсолюта и
достославно гибнут, они трагичны, число их мало. Другим же, не
вырвавшимся, чьи таланты мещанство часто высоко чтит, открыто
третье царство, призрачный, но суверенный мир -- юмор.
Беспокойные степные волки, эти вечные горькие страдальцы,
которым не дано необходимой для трагизма, для прорыва в
звездный простор мощи, которые чувствуют себя призванными к
абсолютному, а жить в абсолютном не могут, -- у них, если их
дух закалился и стал гибок в страданьях, есть примирительный
выход в юмор. Юмор всегда остается в чем-то мещанским, хотя
настоящий мещанин не способен его понять. В его призрачной
сфере осуществляется запутанно-противоречивый идеал всех
степных волков: здесь можно не только одобрить и святого, и
развратника одновременно, сблизить полюса, но еще и
распространить это одобрение на мещанина. Ведь человек,
одержимый Богом, вполне может одобрить преступника -- и
наоборот, но оба они, да и все люди абсолютных, безоговорочных
крайностей, не могут одобрить нейтральную, вялую середину,
мещанство, один только юмор, великолепное изобретение тех, чей
максимализм скован, кто почти трагичен, кто несчастен и при
этом очень одарен, один только юмор (самое, может быть,
самобытное и гениальное достижение человечества) совершает
невозможное, охватывая и объединяя лучами своих призм все
области человеческого естества. Жить в мире, словно это не мир,
уважать закон и все же стоять выше его, обладать, "как бы не
обладая", отказываться, словно это никакой не отказ, --
выполнить все эти излюбленные и часто формулируемые требования
высшей житейской мудрости способен один лишь юмор...
Гессе. Степной волк.
принадлежит к этому же типу. Лишь самые сильные из них
вырываются в космос из атмосферы мещанской земли, а все другие
сдаются или идут на компромиссы, презирают мещанство и все же
принадлежат к нему, укрепляют и прославляют его, потому что в
конечном счете вынуждены его утверждать, чтобы как-то жить.
Трагизм этим бесчисленным людям не по плечу, по плечу им,
однако, довольно-таки злосчастная доля, в аду которой
довариваются до готовности и начинают приносить плоды их
таланты. Те немногие, что вырываются, достигают абсолюта и
достославно гибнут, они трагичны, число их мало. Другим же, не
вырвавшимся, чьи таланты мещанство часто высоко чтит, открыто
третье царство, призрачный, но суверенный мир -- юмор.
Беспокойные степные волки, эти вечные горькие страдальцы,
которым не дано необходимой для трагизма, для прорыва в
звездный простор мощи, которые чувствуют себя призванными к
абсолютному, а жить в абсолютном не могут, -- у них, если их
дух закалился и стал гибок в страданьях, есть примирительный
выход в юмор. Юмор всегда остается в чем-то мещанским, хотя
настоящий мещанин не способен его понять. В его призрачной
сфере осуществляется запутанно-противоречивый идеал всех
степных волков: здесь можно не только одобрить и святого, и
развратника одновременно, сблизить полюса, но еще и
распространить это одобрение на мещанина. Ведь человек,
одержимый Богом, вполне может одобрить преступника -- и
наоборот, но оба они, да и все люди абсолютных, безоговорочных
крайностей, не могут одобрить нейтральную, вялую середину,
мещанство, один только юмор, великолепное изобретение тех, чей
максимализм скован, кто почти трагичен, кто несчастен и при
этом очень одарен, один только юмор (самое, может быть,
самобытное и гениальное достижение человечества) совершает
невозможное, охватывая и объединяя лучами своих призм все
области человеческого естества. Жить в мире, словно это не мир,
уважать закон и все же стоять выше его, обладать, "как бы не
обладая", отказываться, словно это никакой не отказ, --
выполнить все эти излюбленные и часто формулируемые требования
высшей житейской мудрости способен один лишь юмор...
Гессе. Степной волк.