Одиночество
Я ехал уже лишние пятнадцать минут, но города все еще не было. Петах-Тикву, в переводе с иврита Врата надежды, с двухсоттысячным населением город будто корова языком слизнула.
Исчезла зимняя злая гроза, клубившая передо мной всю дорогу тучи и молнии. Исчезла даже сама дорога, но страшно было остановиться, и я продолжал ехать по окаменевшей от сухости глине. Мне стало жарко. Снаружи дохнула неожиданно летняя жара. Пришлось закрыть окно и включить кондиционер на холод.
Нелепость происходящего пугала. В голову лезли разные мысли, одна другой хуже. Я пытался их отодвигать в углы сознания, чтобы не завопить от ужаса. А потом я увидел ее и остановился рядом.
Невозможно было ее не заметить.
Девочка сидела на парковой скамейке, нагнувшись вперед, обхватив голову руками. Она качалась, как хасиды в молитве. Лица ее я не видел, прямые черные волосы закрывали лицо. Виден был только длинный нос, с которого капали слезы.
Я вышел из машины и глядел на нее, одетую не по сезону. Черная шёлковая кофточка на бретельках, художественно рваные джинсы, кроссовки. Прямые голые плечи. красивые руки скрипачки или пианистки. А в Израиле обещали сегодня снежную бурю.
Правда, было совсем не холодно. Зима и гроза исчезли вместе с городом, оставив после себя лишь тишину и гулкую сырость. Я шагнул вперёд и спросил:
- Можно присесть?
Девушка подняла голову, посмотрела на меня, кивнула молча и снова уткнулась заплаканным лицом в ладони. Подросток, лет тринадцать на вид.
Я вернулся к машине, достал бутылку с водой, салфетки, рулон бумажных полотенец. Вернулся к скамейке, сел, положив принесенное между нами. Девочка схватила бумагу, долго сморкалась, вытирала лицо, пила воду. Я ждал, когда она заговорит.
На языке вертелись вопросы, но я сдерживался. Пусть сперва сама скажет, что захочет. Может, тогда понятней станет, что тут происходит. И девочка заговорила, хриплым сорванным фальцетом.
- Я не хотела. Не думала даже ,что все так получится. Просто они меня достали. Все достали. И мама, и отчим, и бабушка. Я пойти к подружке хотела, так они всем скопом на меня накинулись, как стая собак. И куда, и зачем, и одета не так, и уроки не сделаны, и подружка не та, а, может, и вовсе уже не к подружке, а к какому-нибудь кобелю - вон, сколько их под окнами ходят!
И я сказала в ответ, не кричала, тихо сказала:
- Да пропадите вы все пропадом, с вашими мыслями и запретами, с вашими мозгами куриными и со всем вашим поганым городом!
И, как сказала, - закрыла глаза, чтобы не видеть их, никого. А когда открыла, их уже не было. И ничего не было. Я сперва бежала куда-то и кричала от ужаса, голос даже сорвала. Потом скамейку придумала, а после - вас...
Я подозревал нечто подобное. В сказках такое встречается изредка, а в фэнтези - на каждом шагу. Хотя - одно дело читать о таком, сидя в мягком кресле, и совсем другое - самому оказаться внутри кошмара. Верить своим глазам не хотелось, а внутри кто-то скулил тихонько и безнадежно. Я старался не слушать этот скулеж, но все мои попытки неверия разбивались о серую, потрескавшуюся землю под ногами. По спидометру и навигатору я был в центре города. В том месте, где когда-то был центр города.
Но каков ребенок, однако! Если ей одного, в сердцах высказанного, желания хватило стереть с лица Земли целый город... По мощности термоядерная бомба, как минимум. Я отодвинулся рефлекторно.
- Да вы не бойтесь меня, пожалуйста. Девочка опять хлюпнула носом, стала сморкаться.
- Я уже сколько раз пробовала, и ничего у меня не получается. И вернуть все, как было, хотела, и маму, и бабушку… Но - ничего. Вот со скамейкой только получилось, и с вами…
- Со мной? Да ведь ты же меня не знаешь совсем?
- А я так и сказала. Пусть кто угодно появится, лишь бы помог! И сразу вы появились, даже с машиной. Вы меня теперь увезете отсюда, правда?
Врать мне совсем не хотелось, и обещать что-то - тоже. К сожалению, все, что я видел и слышал, не внушало мне оптимизма. Я честно ответил:
- Постараюсь сделать все, что смогу.
Девочка сникла. Она, наверное, всерьез надеялась, что я достану волшебную палочку и верну все назад. А я знал о себе совершенно точно, что никакими сказочными способностями не обладаю.
Теоретически существует возможность того, что девочка сможет всё вернуть. Но на практике она, после многих неудачных попыток, думает, что нет, не может. Мне предстояло как-то разрушить эту ее убежденность. Для начала стоило ее чем-то отвлечь.
- А давно ты здесь сидишь, маленькая?
- Я не маленькая, мне уже четырнадцать скоро будет, в марте. Меня Вера зовут, а вас?
- А меня - Женя. И давай лучше на ты. Мы не в России.
- Давай… Вере с трудом удалось не добавить …те. Видимо, недавно из России. Выросшие здесь дети уже не признают такую языковую форму. Тут и президенту, и премьер-министру тыкают - такой язык, что поделать?
- Так ты не ответила, давно так сидишь?
- Давно. Не знаю, сколько, но есть уже хочется.
Ничего съедобного у меня с собой не было. Я рассказал Вере историю про одного индийского святого, как он приехал с помощниками к своему почитателю, и в процессе угощения съел все домашние припасы. Тогда святой послал помощника и водителя принести еду из багажника автомобиля. Те пошли, недоумевая, ведь они знали, что в машине нет никакой еды. Вернулись же в еще большем недоумении, неся два подноса с яствами. Водитель рассказал, что, когда они подошли к машине, их встретили два ангела и передали им из рук в руки два полных подноса. Выслушав их рассказ, святой согласно кивнул:
- Они всегда там стоят, просто раньше вы их не видели.
Вера не засмеялась. Она смотрела на меня с такой детской надеждой, что я неохотно поднялся и пошел к машине. Проверять ничего не понадобилось. На крышке багажника стоял здоровенный позолоченный поднос, сервированный по советским новогодним канонам. Хрустальная бадья с салатом оливье, селёдка под шубой, нарезки колбас и бутербродики с икрой. Даже бутылка Советского Шампанского присутствовала, вместе с бокалами.
Бедный ребенок! Традиции переползают от поколения к поколению. Наверное, и "Иронию судьбы" каждый год смотрит…
Я оглянулся на всякий случай, но никого не увидел. Пожал плечами, взял тяжелый поднос и вернулся к скамейке.
После утоления голода настроение у нас улучшилось. Заявив, что это ей не впервой, Вера лихо тяпнула полный фужер шампанского, но тут же раскисла, расплакалась и полезла ко мне обниматься. Слёзные железы работали у нее превосходно, и через минуту рубашка у меня на плече промокла. Я гладил девочку по голове и думал, как буду ее обманывать.
Выплакавшись и приведя себя в порядок, Вера села, выпрямившись, казалось, ожидая чего-то. Как примерная ученица в классе, подумал я. Только школьной формы не хватает и знания правильного ответа.
- Вы не думайте, я все понимаю. У нас много книг дома по эзотерике, мистике, и я уже всё прочитала. Это ведь чистилище, правда? Или Лимбо, или Бардо? И мы сможем вернуться домой?
Как хорошо, что не надо ничего придумывать! Девочка сама всё замечательно нафантазировала. И так всяко лучше, чем осознать себя причиной гибели сотен тысяч людей…
Мне оставалось помочь ей сделать последний шаг. Поверить, что так же просто можно вернуть всё и вся. Если бы еще самому в это верить!
- Я пока не могу открыть тебе эту тайну. Только посвященные седьмого уровня могут ее осознать без риска для разума (Вот загнул!). Но я открою для нас портал, чтобы нам с тобой вернуться обратно, в твой город. Хочешь ли ты пойти со мной по этой опасной дороге?
Надеюсь, я не переборщил. Мне давно не случалось пудрить мозги молоденьким девочкам. Вера смотрела на меня, как на мессию, и только молча кивала. Я взял ее за руку.
- Теперь закрой глаза, потому что портал уже открывается. Сюда ты попала с закрытыми глазами, значит, и покинешь этот мир так же. Делай шаг вместе со мной, и не отпускай мою руку, что бы ни случилось.
Не знаю, на сколько процентов я сам верил в бред, которым кормил ее. Меня подталкивало отчаяние и отсутствие альтернативы. Я тоже честно закрыл глаза, и мы вместе шагнули вперед.
Нас накрыло злым и сильным дождем. Я вымок мгновенно, как брошенный в прорубь. Порывом ветра Веру едва не унесло, но она вцепилась в мою руку сильными пальцами пианистки. В свете молнии я увидел на перекрёстке свою белую Мазду и рванул к ней напрямик, через поток, доходящий мне до колен. Втолкнул Веру на правое сиденье, обежал машину спереди, плюхнулся на место водителя, захлопнул дверь. Стало тише, но не намного. Авиомобиль вздрагивал от ударов дождя и ветра, молнии ослепляли, гром отдавался в солнечном сплетении, а меня разбирал нервный хохот.
Я смеялся до слез, вспоминая пережитый ужас и неумелое вранье. Но благодаря ему девочка вернула обратно всё, всё до последней ледяной капли. Вера сперва смотрела с недоумением, а потом не выдержала и присоединилась ко мне. Мы дрожали от холода и смеялись. Мы хохотали, мы ржали до слёз, не слыша себя, а вокруг сходила с ума такая родная израильская непогода, заливая вселенским потопом город с библейским названием.