Журнал "ХиП" о Михаиле Юрьевиче Лермонтове
Публикация в 16 номере журнала "Художник и писатель в детской книге", 2013
Михаил Юрьевич Лермонтов
3(15).10.1814, Москва -
15(27).7.1841, Пятигорск ***
Когда волнуется желтеющая нива
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зелёного листка;
Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студёный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он,
- Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе,
- И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога…
1837
Слово журналиста
«Тогда смиряется души моей тревога»…
Какая нежность и благоговение перед красотой земного мира, словно данного людям свыше преодолевать скучное равнодушие жизни! Сколько любви и доверия к этому миру! Особенно если помнить, где и в каких обстоятельствах написано поэтом это стихотворение.
Февраль 1837 года. Лермонтову 23 года. Он сидит под арестом в ожидании наказания за своё гневно яростное “Смерть Поэта”. Друг и родственник Аким Шан-Гирей, навещавший его, вспоминает, что Мишель просит завертывать приносимый хлеб в серую бумагу и на этих клочках разведённой в вине печной сажей пишет спичкой “Узник”, “Я, матерь божия, ныне с молитвою…”, «Когда волнуется желтеющая нива…». Какие разные стихи! Какие разные чувства, состояния, казалось бы, мало совместимые друг с другом. Тоска, одиночество, жажда воли теснят молодую грудь: “Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня… Одинок я, нет отрады, стены голые кругом…”
Но как спасенье, как та самая отрада приходит иное переживание, иные образы и звуки: лепет студёного ключа, шум ветерка, привет серебристого ландыша… И смиряется тревога, и дух возносится к горним мирам - “И в небесах я вижу Бога…”. “ ”Какая нежная и тонкая поэтическая душа в нём!...», - воскликнул Белинский под впечатлением от встречи и беседы с Лермонтовым перед его второй ссылкой на Кавказ. Немецкий поэт и переводчик Боденштедт, встречавшийся с Лермонтовым в Москве, отметил, что «Лермонтов мог быть кроток и нежен как ребёнок”. А мы всё: скептик, ироничный гордец-одиночка…
Всю жизнь, с тех пор, как папа подарил мне, семилетней девочке, книжку стихотворений Лермонтова, я не расстаюсь с ней. Знаю уйму его стихов, помню наизусть почти всего «Демона», «Мцыри», «Песню про царя Ивана Васильевича…» И по мере взросления и нараставшей влюблённости в поэзию Михаила Юрьевича я всё острее ощущала особенность его поэтического гения: чувство вечности, своего единства с бесконечным всеобъемлющим мирозданием.
Он словно несёт в себе память о тех временах гармонии и блаженства, в которых пребывала некогда его душа; он слышит песню Ангела - «По небу полуночи ангел летел и тихую песню он пел…»; обнаруживает в себе дар прозрения, о чём говорит устами своего метафорического героя Мцыри: «Я видел груды тёмных скал,// Когда поток их разделял,// И думы их я угадал:// Мне было свыше то дано!»
Через три года, как было написано стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива…», Лермонтов в 1841-м пишет «Выхожу один я на дорогу…», где та же пронзительно ощутимая неразрывность земного и небесного и себя как части этого единого всеобъемлющего мира. «В небесах торжественно и чудно!// Спит земля в сиянье голубом…// Что же мне так больно и так трудно?// Жду ль чего? жалею ли о чём?» (Когда человеку довелось взглянуть на землю с космических высот, он увидел её в голубом сияющем ореоле…)
С волнением прочитала я недавно в замечательной книге-исследовании игумена Нестора (Кумыша) «Тайна Лермонтова» строки: «Русская поэзия ни до, ни после Лермонтова не достигала такого удивительно дерзновенного и в то же время простого приближения к Творцу… Лермонтов - единственный поэт, которому дано было испытать тайну мироздания с такой поразительной откровенностью, какой не удостаивались не только другие поэты, но и многие религиозные деятели, посвятившие свою жизнь непрестанному служению Богу».
И чем дальше по жизни, чем ближе к её последнему краю, тем острее чувствуешь эту не просто поэтическую гениальность молодого Лермонтова, но его «нездешность», надземность, словно он прислан побудить нас чаще устремлять взор к небесам. Пусть в этом восприятии есть доля мистики - у каждого свой Лермонтов, но она неотразимо заполняет всё твоё существо и, воплощённая в «роскоши поэтических образов, в избытке силы, бьющей огненным фонтаном», по определению всё того же неистового Виссариона, становится сокровенной частью нашей собственной, личной жизни.
Многие поэты всех времён и народов воспевали красоту родной земли. Но кажется мне, ни у кого нет такого чувственного, почти интимного отношения с природой, как у русского человека. Оно пронизывает его существование даже в обыденной, повседневной жизни. Русская природа и русская душа под стать друг другу в их неназойливости, в умиротворяющей простоте и открытости, в своём тончайшем взаимодействии.
Думаю, у каждого из нас были в жизни мгновения такого таинственного, чудесного слияния души со всепоглощающим мирозданием - будь то в предрассветный час или вечером, в жаркий полдень или глубокой ночью, когда «звезда с звездою говорит». Эти мгновения остаются в нас навсегда, как счастливый дар или напоминание о нашем пути…
Помню и я тихий вечер на Валдае, когда шла вдоль шоссе к своей турбазе. Слева от меня тянулся тёмный лес, справа расстилалось поле, а надо мной, в глубине неба, как лёгкие челны, плыли серовато-белые облака. Казалось, что если долго и сосредоточенно следить за их неспешным движением, можно уловить лёгкие плески белых ангельских крыл.
Земля и небо словно соединились в этой тёплой осенней лазури, омыв мою душу волной благотворящей любви и покоя. Уже потом, вспоминая эти мгновенья, подумалось: пока пресловутая «цифра» не высушила наши души, пока мы способны понимать лепет ручья и шум ветра, слышать простые и ясные звуки родной речи и наслаждаться разлитой в воздухе тишиной, мы живы, сильны и свободны!
«По небу полуночи ангел летел…»
Ирина Скляр
Ирина Викторовна Скляр, заслуженный работник культуры России, член Союза журналистов Москвы, тридцать лет проработала в журнале «Работница», в том числе заместителем главного редактора. Лауреат Пушкинской золотой медали. Сейчас увлечённо занимается творчеством Лермонтова.
Слово о художнике
В будущем, 2014 году, мы будем чтить память великого Лермонтова - 200-летие со дня его рождения. Приближение к нему началось загодя, уже сейчас. Оживилась периодическая печать, появляются книги, исследующие заново творчество поэта. Авторы всей душой рвутся разгадать неразгадываемое - тайну Лермонтова. «Смелое, вполне усвоенное Лермонтовым родство с небом даёт ключ к пониманию и его жизни, и его произведений», - убеждён Валерий Михайлов - в книге «Михаил Лермонтов. Роковое предчувствие» (М., 2012). Игумен Нестор (Кумыш) в монографическом исследовании «Тайна Лермонтова» (СПб., 2011) развивает мысль, что в «Мцыри», « в последней поэме Лермонтову удалось создать тот образ, посредством которого он смог выразить самые заветные мысли о человеческой жизни. Судьба мцыри (груз. - «послушник») - это отражение судьбы самого поэта, это итог поэтических раздумий Лермонтова о своей жизни, которыми он нашёл необходимым поделиться с человечеством за два года до своей безвременной кончины».
В том же 2011 году, когда вышла литературоведческая книга игумена Нестора, в Москве была издана в альбомном формате поэма «Мцыри» с иллюстрациями Анатолия Зверева (1931-1986), художника, многих эпатирующего при жизни своим неуправляемым темпераментом, но и вызывающего глубокое восхищение внутренней свободой и виртуозностью мастерства рисовальщика и живописца. Портрет Лермонтова в книге и иллюстрации поражают своим неожиданным прочтением.
Самобытный художник и человек, Зверев не пренебрегал классической художественной литературой и артистически свободно импровизировал на темы увлекавших его произведений. Известны его рисунки к «Золотому ослу» Апулея, к пушкинским «Метели» и «Капитанской дочке», к произведениям Гоголя и др. Несколькими росчерками пера или карандаша он достигал особой выразительности и точности характеристик литературных персонажей. Во вступлении к поэме в издании «Виртуальной галереи» сказано, что «по свидетельству современников, особый интерес у Зверева вызывало творчество Лермонтова и, в частности, поэма «Мцыри». Гимн свободе, восхищение автором поэмы красотой окружающего мира и силой человеческого духа, возможно, были созвучны бунтарскому характеру самого художника и вдохновили его на создание целой серии рисунков к поэме» (Т. Николаевская).
Портрет М.Ю. Лермонтова предоставлен для публикации коллекционером С. Александровым, иллюстрации - из другой частной коллекции - даются с согласия её владельца.
Лидия Кудрявцева
Михаил Юрьевич Лермонтов
3(15).10.1814, Москва -
15(27).7.1841, Пятигорск ***
Когда волнуется желтеющая нива
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зелёного листка;
Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студёный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он,
- Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе,
- И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога…
1837
Слово журналиста
«Тогда смиряется души моей тревога»…
Какая нежность и благоговение перед красотой земного мира, словно данного людям свыше преодолевать скучное равнодушие жизни! Сколько любви и доверия к этому миру! Особенно если помнить, где и в каких обстоятельствах написано поэтом это стихотворение.
Февраль 1837 года. Лермонтову 23 года. Он сидит под арестом в ожидании наказания за своё гневно яростное “Смерть Поэта”. Друг и родственник Аким Шан-Гирей, навещавший его, вспоминает, что Мишель просит завертывать приносимый хлеб в серую бумагу и на этих клочках разведённой в вине печной сажей пишет спичкой “Узник”, “Я, матерь божия, ныне с молитвою…”, «Когда волнуется желтеющая нива…». Какие разные стихи! Какие разные чувства, состояния, казалось бы, мало совместимые друг с другом. Тоска, одиночество, жажда воли теснят молодую грудь: “Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня… Одинок я, нет отрады, стены голые кругом…”
Но как спасенье, как та самая отрада приходит иное переживание, иные образы и звуки: лепет студёного ключа, шум ветерка, привет серебристого ландыша… И смиряется тревога, и дух возносится к горним мирам - “И в небесах я вижу Бога…”. “ ”Какая нежная и тонкая поэтическая душа в нём!...», - воскликнул Белинский под впечатлением от встречи и беседы с Лермонтовым перед его второй ссылкой на Кавказ. Немецкий поэт и переводчик Боденштедт, встречавшийся с Лермонтовым в Москве, отметил, что «Лермонтов мог быть кроток и нежен как ребёнок”. А мы всё: скептик, ироничный гордец-одиночка…
Всю жизнь, с тех пор, как папа подарил мне, семилетней девочке, книжку стихотворений Лермонтова, я не расстаюсь с ней. Знаю уйму его стихов, помню наизусть почти всего «Демона», «Мцыри», «Песню про царя Ивана Васильевича…» И по мере взросления и нараставшей влюблённости в поэзию Михаила Юрьевича я всё острее ощущала особенность его поэтического гения: чувство вечности, своего единства с бесконечным всеобъемлющим мирозданием.
Он словно несёт в себе память о тех временах гармонии и блаженства, в которых пребывала некогда его душа; он слышит песню Ангела - «По небу полуночи ангел летел и тихую песню он пел…»; обнаруживает в себе дар прозрения, о чём говорит устами своего метафорического героя Мцыри: «Я видел груды тёмных скал,// Когда поток их разделял,// И думы их я угадал:// Мне было свыше то дано!»
Через три года, как было написано стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива…», Лермонтов в 1841-м пишет «Выхожу один я на дорогу…», где та же пронзительно ощутимая неразрывность земного и небесного и себя как части этого единого всеобъемлющего мира. «В небесах торжественно и чудно!// Спит земля в сиянье голубом…// Что же мне так больно и так трудно?// Жду ль чего? жалею ли о чём?» (Когда человеку довелось взглянуть на землю с космических высот, он увидел её в голубом сияющем ореоле…)
С волнением прочитала я недавно в замечательной книге-исследовании игумена Нестора (Кумыша) «Тайна Лермонтова» строки: «Русская поэзия ни до, ни после Лермонтова не достигала такого удивительно дерзновенного и в то же время простого приближения к Творцу… Лермонтов - единственный поэт, которому дано было испытать тайну мироздания с такой поразительной откровенностью, какой не удостаивались не только другие поэты, но и многие религиозные деятели, посвятившие свою жизнь непрестанному служению Богу».
И чем дальше по жизни, чем ближе к её последнему краю, тем острее чувствуешь эту не просто поэтическую гениальность молодого Лермонтова, но его «нездешность», надземность, словно он прислан побудить нас чаще устремлять взор к небесам. Пусть в этом восприятии есть доля мистики - у каждого свой Лермонтов, но она неотразимо заполняет всё твоё существо и, воплощённая в «роскоши поэтических образов, в избытке силы, бьющей огненным фонтаном», по определению всё того же неистового Виссариона, становится сокровенной частью нашей собственной, личной жизни.
Многие поэты всех времён и народов воспевали красоту родной земли. Но кажется мне, ни у кого нет такого чувственного, почти интимного отношения с природой, как у русского человека. Оно пронизывает его существование даже в обыденной, повседневной жизни. Русская природа и русская душа под стать друг другу в их неназойливости, в умиротворяющей простоте и открытости, в своём тончайшем взаимодействии.
Думаю, у каждого из нас были в жизни мгновения такого таинственного, чудесного слияния души со всепоглощающим мирозданием - будь то в предрассветный час или вечером, в жаркий полдень или глубокой ночью, когда «звезда с звездою говорит». Эти мгновения остаются в нас навсегда, как счастливый дар или напоминание о нашем пути…
Помню и я тихий вечер на Валдае, когда шла вдоль шоссе к своей турбазе. Слева от меня тянулся тёмный лес, справа расстилалось поле, а надо мной, в глубине неба, как лёгкие челны, плыли серовато-белые облака. Казалось, что если долго и сосредоточенно следить за их неспешным движением, можно уловить лёгкие плески белых ангельских крыл.
Земля и небо словно соединились в этой тёплой осенней лазури, омыв мою душу волной благотворящей любви и покоя. Уже потом, вспоминая эти мгновенья, подумалось: пока пресловутая «цифра» не высушила наши души, пока мы способны понимать лепет ручья и шум ветра, слышать простые и ясные звуки родной речи и наслаждаться разлитой в воздухе тишиной, мы живы, сильны и свободны!
«По небу полуночи ангел летел…»
Ирина Скляр
Ирина Викторовна Скляр, заслуженный работник культуры России, член Союза журналистов Москвы, тридцать лет проработала в журнале «Работница», в том числе заместителем главного редактора. Лауреат Пушкинской золотой медали. Сейчас увлечённо занимается творчеством Лермонтова.
Слово о художнике
В будущем, 2014 году, мы будем чтить память великого Лермонтова - 200-летие со дня его рождения. Приближение к нему началось загодя, уже сейчас. Оживилась периодическая печать, появляются книги, исследующие заново творчество поэта. Авторы всей душой рвутся разгадать неразгадываемое - тайну Лермонтова. «Смелое, вполне усвоенное Лермонтовым родство с небом даёт ключ к пониманию и его жизни, и его произведений», - убеждён Валерий Михайлов - в книге «Михаил Лермонтов. Роковое предчувствие» (М., 2012). Игумен Нестор (Кумыш) в монографическом исследовании «Тайна Лермонтова» (СПб., 2011) развивает мысль, что в «Мцыри», « в последней поэме Лермонтову удалось создать тот образ, посредством которого он смог выразить самые заветные мысли о человеческой жизни. Судьба мцыри (груз. - «послушник») - это отражение судьбы самого поэта, это итог поэтических раздумий Лермонтова о своей жизни, которыми он нашёл необходимым поделиться с человечеством за два года до своей безвременной кончины».
В том же 2011 году, когда вышла литературоведческая книга игумена Нестора, в Москве была издана в альбомном формате поэма «Мцыри» с иллюстрациями Анатолия Зверева (1931-1986), художника, многих эпатирующего при жизни своим неуправляемым темпераментом, но и вызывающего глубокое восхищение внутренней свободой и виртуозностью мастерства рисовальщика и живописца. Портрет Лермонтова в книге и иллюстрации поражают своим неожиданным прочтением.
Самобытный художник и человек, Зверев не пренебрегал классической художественной литературой и артистически свободно импровизировал на темы увлекавших его произведений. Известны его рисунки к «Золотому ослу» Апулея, к пушкинским «Метели» и «Капитанской дочке», к произведениям Гоголя и др. Несколькими росчерками пера или карандаша он достигал особой выразительности и точности характеристик литературных персонажей. Во вступлении к поэме в издании «Виртуальной галереи» сказано, что «по свидетельству современников, особый интерес у Зверева вызывало творчество Лермонтова и, в частности, поэма «Мцыри». Гимн свободе, восхищение автором поэмы красотой окружающего мира и силой человеческого духа, возможно, были созвучны бунтарскому характеру самого художника и вдохновили его на создание целой серии рисунков к поэме» (Т. Николаевская).
Портрет М.Ю. Лермонтова предоставлен для публикации коллекционером С. Александровым, иллюстрации - из другой частной коллекции - даются с согласия её владельца.
Лидия Кудрявцева