Крахмал зерна преобразуется в сахар
Однажды вечером я, будучи изрядно подшофе, угрюмо бродил по улицам одного восточноевропейского города. Взятые в кредит полторы тысячи евро стремительно заканчивались, проглоченный впопыхах метамфетамин не грел душу, благородный десятилетний бурбон, смешанный в маленькой пластиковой бутылке с местным пивом в пропорции один к шести, тем более не радовал. Хотелось только одного: нарваться на местный полицейский патруль, кинуть в него горсть серых камушков, что утром подобрал на морском побережье, да густо покрыть разухабистым русским матом - чтобы хоть так дать выход своей застоявшейся тоске.
Тем временем путь мне преградил трамвай, обычный грузовой трамвай, полный свеженапиленных дров. Из передней двери вышел неонацист с длинными зелеными дредами и, протянув мне косяк, возопил трубным голосом:
- Братишка, да ёж твою двадцать, где правда-то? Где, спрашиваю, смысл, где тёлки? А-а-а?!
В ту же секунду с неба на брусчатку со звуком, напоминающим шлепок куриного филе на кухонный кафельный пол, спикировала пара мертвых синиц, в соседнем квартале прогрохотал жестью и свалился с крыши дезориентированный енот, да резкий порыв ветра оборвал провода с обеих сторон от застывшего трамвая. Стало неловко.
- Sorry bro, I do not understand this language, - сконфуженно и неестественно громко произнёс я. - Is it Bulgarian or Serbian?
Зеленодредый изумленно уставился на меня и неуверенно потянулся к «Шмайсеру». Дело начинало принимать серьезный оборот - и я, медленно и со вкусом затянувшись косяком, исчез в ближайшем переулке.
Вот, собственно говоря, и вся история.