The Blue Brain
Жена постоянно называет меня наивным мечтателем. В свои сорок пять лет я работаю на престижной работе с хорошим окладом. Моя семья состоит из красавицы-супруги и двух замечательных детей. Меня уважают окружающие коллеги, соседи, друзья. Многие из них завидуют моим успехам, и мне надо это ценить, и жить именно этим настоящим, а не своими идиотскими, как их называет жена, фантазиями.
Настоящее в её понимании - это каждое утро, кроме субботы и воскресенья, ехать на завод, где по десять часов в день, с перерывом на обед, руководить рабочими-сборщиками андроидов. После работы - сразу же домой, помогать супруге по хозяйству и слушать её постоянное ворчание о том, что со мной она загубила свою молодость, после чего неизменно следовал список всех тех, кому она отказала в своё время ради меня, неблагодарного. И так изо дня в день, изо дня в день, медленно и верно шагать вместе с ней к нашей совместной старости.
Жена постоянно приводит мне в пример своего старшего брата. С её точки зрения, у него идеальная жизнь: раз в неделю ездит на шашлыки с друзьями, свободное время проводит в гараже, копаясь во внутренностях своего электромобиля, и каждый год вместе со всей семьёй летит на отдых, в Крым, где они обычно отдыхают, купаясь в прозрачной воде Чёрного моря и загорая на пляжах с чистым белым песком. Её брат - образцовый семьянин. Счастлив ли он ? Наверное. А я бы от такой жизни сошёл с ума.
Я никогда не любил шумные вечеринки и походы в ночные клубы. Вид разобранного двигателя наводил на меня нестерпимую скуку. Поездки за город, на дачу, где жена каждую неделю с радостью копается на своих бесчисленных грядках, постоянно там что-то пропалывая, подвязывая и окучивая, вызывали во мне немыслимое отвращение.
С самого детства мои фантазии уносили меня куда-то очень-очень далеко, за пределы нашей повседневной жизни, за пределы реальности. Я не представлял себя в будущем обычным обывателем, меня всегда тянуло на нечто большее: то я мечтал быть эльфом и сражаться против полчищ орков, то хотел стать благородным крестоносцем, в битвах громящим орды сарацинов. Изредка я даже облачался в монашеское одеяние, дабы с помощью слова Божьего и пистолета изгонять нечистую силу из нашего мира обратно в ад. Сейчас мне далеко за сорок, и я понимаю, что всего этого в моей жизни уже не будет: эльфов никогда не существовало, последние крестоносцы давно уже умерли, а силы зла слишком эфемерное понятие, чтобы я мог о них рассуждать. Мне так и суждено быть здесь. В этой суровой и такой нежеланной для меня действительности. Многие мои соратники свои детские нереализованные фантазии находят в виртуальном мире. Я смотрю на них с жалостью.
[Spoiler (click to open)]
Сегодня суббота и моя жена уехала на дачу, оставив меня в одиночестве дома, так как по субботам я хожу на курсы танцев, куда она меня записала, насмотревшись старых фильмов с Ричардом Гиром. Я даже не знаю, кто это такой. Но моя супруга надеется, что латиноамериканские танцы вернут былую страсть в нашу разладившуюся семейную жизнь. И во избежание скандалов, я с покорностью выполняю её прихоть, вот уже пятый год разучивая самбу и румбу в Доме Танцев и Музыки, который я с исправностью посещаю каждую неделю. Тем самым хотя бы по субботам я избавляюсь от докучливой обязанности быть с женой на даче. Опаздывать на курсы лучше не стоило. И вот уже, собравшись, я спускаюсь на лифте вниз.
Перед тем, как открыть входную дверь, я чуть замешкался, раздумывая. Затем, решившись, воровато оглядываюсь по сторонам, и, убедившись, что меня никто не видит, достаю из потайного тайника за кирпичной кладкой первого этажа маленькую черную коробочку, после чего наконец-то выхожу на улицу. Коробочка приятно холодит мою ладонь.
Открыв дверь подъезда, я едва не натыкаюсь на неё.
- Привет, Юлька, - улыбаюсь я ей.
На работе все уважительно обращались к ней "Юлия Владимировна", но меня она всегда просила, чтобы я называл её по-простому, просто Юлей.
- Привет, Андрей, - тепло улыбается она мне.
Её улыбка - это сладкий шёпот ожидания. Юля, как всегда, восхитительно выглядит, и, как всегда, она идёт со мною рядом, ни о чём не спрашивая, и стараясь не отставать от меня ни на шаг. Хотя ей, должно быть, тяжело. Юля ведь меньше меня на голову, и ей приходится семенить, чтобы поспеть за мной. Но она не жалуется, всем своим видом показывая, что рада даже тому, что может хотя бы немного побыть со мною рядом.
У неё голубые глаза, в которых легко может утонуть любой, по неосторожности заглянувший в них, ярко-очерченная изогнутая линия бровей - мечта любой девушки, и губы такой совершенной формы, что сводят с ума любого мужчину. Она юна и прекрасна. Любой счёл бы за счастье быть рядом с Юлей, и готов был бежать за ней на самый край света. Весь мужской коллектив института от восемнадцати до семидесяти лет был по уши в неё влюблён. Она же выбрала меня.
Юля молчалива, и старается особо мне не докучать. За всё время нашего знакомства она ни разу от меня ничего не попросила, и старается особо мне не мешать. Идеальная подруга для женатого мужчины. Юля очень боится, что в один прекрасный день надоест мне и я её прогоню. Если это всё же случится - она исчезнет надолго. Может быть, даже насовсем. Но я этого не делаю, и каждое утро она вновь и вновь появляется возле моего дома, чтобы просто так, ни о чем не спрашивая, немного пройтись рядом со мной до остановки.
- Юля, - неожиданно спрашиваю я её, чуть замедлив шаг, и внимательно на неё посмотрев, - а что тебе сегодня снилось?
- Ты, - просто отвечает она. Я знаю, что Юля не обманывает , и не льстит мне. Она просто не умеет этого делать.
Юля не спрашивает в ответ, что снилось мне. Она знает, что вот уже на протяжении двадцати лет мне постоянно снится один и тот же кошмар, часто заставляющий меня просыпаться посреди ночи с холодной испариной ужаса на лице.
Дальше, до самой остановки мы идём молча. Монорельс уже подъехал к ней, гостеприимно распахнув свои двери, и выпуская пассажиров наружу.
- А помнишь, как мы гуляли с тобой в этом парке? - показывает она на тенистую аллею, расположенную невдалеке.
- Конечно, Юлечка, помню, - горько улыбнувшись, отвечаю я ей, - а ещё я помню, что сегодня наша годовщина.
Она виновато смотрит на меня, робко улыбаясь.
- Тебе пора, - после непродолжительного молчания, Юля кивает на монорельс, готовящийся уже уехать, и я иду к нему. Сейчас вот я войду в него и поеду разучивать новые танцы. А она останется здесь, на этой остановке, и как всегда, будет терпеливо меня ждать, чтобы, когда я вернусь, снова немного пройтись рядом со мной.
Я резко разворачиваюсь и возвращаюсь назад. Монорельс закрывает двери и, нетерпеливо просигналив, отъезжает, оставив на остановке только меня и Юлю.
- Я тут подумал, - быстро говорю я ей, боясь передумать, - ну их к чёрту, эти танцы. Давай сегодня с тобой прогуляемся по парку, как раньше.
В ответ она радостно вскидывает свои изогнутые ресницы и смотрит на меня влюблённым взглядом, в котором светится бескрайнее человеческое счастье.
Мне сорок пять лет, мой старший ребенок уже женат, а младший уехал в Москву, где поступил в институт. С женой мы давно уже живём как чужие люди, и часто целыми днями просто молчим, не зная о чём разговаривать. Все эти танцы - лишь слабое подражание заполнения моего досуга. Никто не знает, что сегодня я прогуливаю танцы ради Юльки, которой всего двадцать семь лет, и которая сейчас радуется этому как ребёнок.
Чтобы зайти в парк через ворота, надо пройти несколько сот метров, и поэтому я поступаю как в далёком полузабытом детстве. Я перепрыгиваю небольшой железный заборчик и по-джентльменски протягиваю Юле руку, чтобы помочь ей перелезть. Но она справляется со всем сама. Лёгкий прыжок и вот уже она стоит рядом, счастливо улыбаясь, и радуясь тому, что смогла меня удивить.
Тенистая аллея плавно погружается в сон. Осенние листья медленно и печально слетают с деревьев прямо в лужи, впитывая в себя влагу и меняя свой цвет на более тёмный. Лёгкий ветерок изредка с трудом поднимает эти листья и неспешно кружит их в затейливом танце.
Грустная картина природы.
- Осень - печально улыбается она.
- Осень - соглашаюсь я с ней. На меня, как и на Юлю, это печальное время года всегда навевает хандру.
Мы не спеша прогуливаемся по тропинкам аллеи и смотрим на окружающую нас картину. Природа щедрый художник - за несколько мгновений она может создать такую картину, что и самый гениальный живописец не сможет воплотить на холсте за долгие годы кропотливой работы.
Посреди парка высится причальная мачта. Мы смотрим друг на друга и, не сговариваясь, идём к ней.
- Два билета, - говорю я билетёрше, протягивая деньги.
В ответ она недоумённо смотрит на меня, и приходится повторить свою просьбу. Билетёрша хочет меня о чём-то спросить, но, в последний момент передумав, молча протягивает два белых пластиковых прямоугольника. Юле двадцать семь, но ей никогда не давали больше восемнадцати, часто принимая за студентку.
Прогулочный дирижабль величаво взмывает в верх, и неторопливо плывёт по окрестностям. По мере того, как мы поднимаемся всё выше, город постепенно открывается перед нами во всей своей красе. Новые районы с большими возвышающимися небоскрёбами, и ретро-улицы со стилизованными под старину ( в последнее время это очень модно) домами. Все они яркие, красочные, радующие взор, но мне сейчас не до их великолепия.
Я смотрю на Юлечку, задумчиво глядевшую в окно на простиравшуюся под нами картину, и поневоле любуюсь её пленительной красотой. Я не вижу, куда она смотрит, но догадываюсь. Дирижабль сейчас как раз проплывает над парком, посреди которого стоит трогательный памятник. Красивая молодая женщина, вырезанная из ослепительно-белого мрамора, печально смотрит вперёд.
- Красиво, - говорит она мне.
- Там всегда возложены живые цветы, в любую погоду, - отвечаю я.
И замолкаю, видя как враз меняется её лицо. Юля отводит свой взгляд в сторону.
Глупец. Какой же я глупец.
- Извини, - виновато говорю я ей, - Но...я и правда не могу это забыть. Это сильнее меня.
Юля молчит и по-прежнему печально смотрит в окно.
Я смотрю на её задумчивое лицо с грустной улыбкой, на маленькие трогательные ямочки на бледных щёчках, на очаровательный вздёрнутый носик, и на меня вдруг накатывает такая невероятная волна нежности, что в груди что-то резко сжимается, и на глазах непроизвольно выступают слёзы. В детстве мне часто говорили фразу, что мужчины не плачут. И вот я быстро-быстро моргаю, чтобы сдержать реку слёз, и отворачиваясь в сторону, стараясь, чтобы Юля ничего не заметила. Одновременно я начинаю говорить первое, что приходит в голову, сам не понимая, что именно. Просто выплёскиваю наружу всё то, что накипело во мне за всё это время.
Огромное количество слов вырывается из меня, только ради того, чтобы не позволить слезам прорваться наружу. Я рассказываю Юле последние новости о своей семье и работе. Рассказываю, чем я в данный момент занимаюсь на заводе, какие перспективные новинки мы разрабатываем, даже, что я собираюсь подарить своим близким на приближающиеся праздники. Я отгораживаюсь словами, как щитом, сооружая плотину на пути полноводной реки. Готово. Я справляюсь со своими чувствами и вновь поворачиваюсь к Юлечке взрослым, уверенным в себе мужчиной. Мужчиной, умудрённым опытом и сединами. Она всё это время сосредоточенно слушает мои откровения, внимательно глядя на меня. Пожалуй даже слишком внимательно.
Я никогда и ни о чем не расспрашивал её. Это ей известна вся моя жизнь в мельчайших подробностях. Она знает как начинается мой день и как он завершается. Я не знаю более внимательного и понимающего слушателя, чем Юля. У меня нету от неё никаких секретов. Юлечка знает про меня всё.
Наконец дирижабль завершает круг облёта и мы снова оказываемся внизу, на твёрдой земле. С неба тем временем начинает накрапывать дождик, и дует холодный северный ветер. Моя лёгкая ветровка набухает и неприятно холодит кожу.
Я смотрю на Юленьку и участливо спрашиваю её: " Ты не замерзла?"
В ответ она недоуменно смотрит на меня. Совсем забыл: Юля же не мерзнет. Даже в самый лютый мороз она никогда не надевает головной убор, предоставляя мне возможность любоваться её прекрасными распущенным волосами, серебристым водопадом струящимся по её плечам.
- А я, признаться, немного замерз, - говорю я, - может зайдем ненадолго в кафе, погреемся?
Юля на миг задумывается, затем согласно кивает головой и мы идем в видневшееся неподалеку здание. В этом кафе продают очень вкусные пирожные, тающие прямо во рту. А ещё здесь варят восхитительный турецкий кофе, сделанный по всем правилам, в раскалённом песке. От этого его аромат разносится по ближайшим окрестностям, завлекая в кафе прогуливающихся неподалеку отдыхающих.
Внутри помещения льются звуки музыки, лёгкие и печальные, пробирающие, кажется, до самой глубины души. Многие заходят сюда погреться и послушать прекрасную музыку. Я тоже часто люблю заходить сюда. Здесь мне кажется, что я оказываюсь вне времени. Тут оно течет по своим законам, то убыстряясь, то замедляя свой ход. И рядом она, моя любимая Юлечка.
- Нам пожалуйста два кофе: один с коньяком, и один фирменный. И пирожных на ваш вкус, - говорю я официантке. Она удивлённо смотрит на меня и удаляется выполнять заказ.
Юля сидит рядом, смущенно осматриваясь по сторонам. Раньше она была другой, не такой робкой и нерешительной. Её смелые опыты и эксперименты потрясали своей необычностью и громкими суждениями. Смеясь и улыбаясь, она гордо шагала по своему жизненному пути, с легкостью сотрясая основы мироздания. С торжествующей улыбкой Юля сокрушала былые устои науки. В восемнадцать лет она была уже кандидатом наук, в двадцать один доктором. В двадцать четыре получила Государственную премию, а в двадцать шесть стала заведующей крупнейшей в стране лаборатории, созданной специально под неё. Фамилия Орлова гремела во всём научном мире. Многие видные учёные произносили её с трепетом и придыханием, обращаясь к Юле уважительно и называя не иначе как по имени-отчеству.
А сейчас она повсюду следует за мной, преданно заглядывая мне в глаза щенячьим взглядом, и боясь, что в один прекрасный момент я вдруг брошу её или прогоню.
- Может, заказать тебе ещё что-нибудь , - спрашиваю я Юлю.
Она отрицательно качает головой.
- Бережёшь фигуру ,- шучу я.
В ответ Юля только несмело улыбается. Она всегда улыбается так, будто просит у меня прощения...за то, что она есть на свете.
Извинившись, я выхожу в уборную. Споласкиваю там своё лицо под холодной водой и внимательно разглядываю усталое изображение в зеркале. Затем нащупываю в кармане нагретую за день коробочку и выхожу назад, в зал, где вижу, что пока меня не было, за нашим столиком уже обосновались два немолодых кавказца.
Я быстрым шагом подхожу к ним и, сжав кулаки, грозно говорю.
- Этот столик занят нами, вы что не видите что ли.
- Ай, брат, - говорит мне один из них, низкорослый и широкоплечий, - откуда мы знали, что ты его уже занял. Тебя же тут не было.
- И тем не менее тут сижу я, - твёрдо говорю я им, готовый в случае чего перейти от слов к более решительным действиям.
Атмосфера в воздухе наэлектризовывается. Воздух вокруг сгущается, и ,кажется, что вот-вот вспыхнут искры. Незнакомцы, видимо, замечают это, и нерешительно переглядываются между собой. Затем один из них внимательно смотрит на меня, и выставив вперед открытые ладони, миролюбиво произносит -" Всё всё, брат, видишь, мы уходим." После чего шепчет что-то на своём наречии второму и они наконец-то отходят от нашего столика.
Я вижу, как низкорослый, обернувшись, смотрит на меня как на сумасшедшего. Неважно. Я не обращаю на это внимание. Мне сейчас хорошо, хорошо рядом с ней, с моей Юлечкой. Наконец-то принесённый кофе дарит мне незабываемые мгновения, согревая меня изнутри, воздушные пирожные оправдывают все мои ожидания.
Вокруг льется чарующая песня Элвиса Пресли "My love", и я приглашаю Юлю на медленный танец.
Мы проходим на сцену, где я ласково обнимаю её за талию и плавно кружу в танце под звуки пленительной музыки. Сидящие вокруг отдыхающие смотрят на меня с неодобрением. Но мне нет никакого дела до их мнения. Мы с Юлечкой влюблённо смотрим друг другу в глаза, купаясь в них и нежась в ритме знойной музыки. Наконец мелодия заканчивается, и я неслышно припадаю губами к её руке, благодаря за подаренный танец.
Сумерки уже сгущаются вокруг, предзнаменуя приход ночи, когда мы наконец-то выходим из кафе. Довольные и счастливые. В лужах отражается свет фонарей, и кажется, что вокруг всё нереально и зыбко. Мне так хорошо, что я чувствую как от счастья кружится голова.
- Ты замечательно танцуешь, - говорит мне Юля, когда мы покидаем парк.
- У меня было много времени, чтобы этому научиться, - мой голос невольно дрожит, и она внимательно смотрит на меня.
- Что случилось, Андрей? - тихо спрашивает Юля.
- Ничего, - отвечаю я, - ты пахнешь вечностью.
- Это "Blue Brain", - твой любимый аромат - улыбается она мне, и вопросительно спрашивает- до завтра?
- Завтра воскресенье - напоминаю я ей, и вижу как её взгляд печально затуманивается.
- Да, воскресенье, - задумчиво повторяет она.
Каждое воскресное утро я еду за город, на дачу, где весь день помогаю жене по хозяйству и вечером отвожу её обратно в город. Я семейный человек, и вынужден проводить время с женой, вместо того, чтобы быть с Юлечкой.
- Вот мы и пришли, - грустно улыбается она мне, когда мы подходим к подъезду.
- Спасибо, Юль. Это был замечательный день.
- Можно, я тебя поцелую, - робко спрашивает она меня напоследок, боясь отказа.
- Почему бы и нет, - отвечаю я. Мне всё равно, что подумают обо мне посторонние. Мне вообще нет дела до чужого мнения. Они это они. А Юлька...это Юлька. Моя лучшая и верная бескорыстная подруга.
Она наклоняется к моему лицу, и легко, почти незаметно, нежно касается моих губ. Будто легкое дуновение ветерка задевает меня.
И вот тут я уже не сдержался. Всё то, что я долгие годы копил в себе, хранил в тайне от всех, глубоко внутри, наконец-то вырывается наружу. Я обнимаю Юлю и, уткнувшись своим лицом ей в грудь, долго и безудержно рыдаю.
- Андрей, не надо, не плачь, всё будет хорошо - растерянно утешает меня она.
Но я уже не могу остановиться, слёзы из моих глаз всё текут и текут заливая моё лицо. Жалкое зрелище я из себя сейчас представляю, но когда я поднимаю свой взгляд на Юлю, то вижу, что она смотрит на меня с безграничной любовью и нежностью.
- Юля, Юленька, любимая, ну зачем, зачем я в тот день не послушал тебя и мы пошли через парк. Глубокая ночь, фонари не горят, на меня что, помутнение нашло? Зачем я корчил из себя героя. Вот и как мне теперь жить дальше со всем этим? Всю оставшуюся жизнь разрешать тебе провожать меня до остановки, и изредка гулять с тобой по парку? А что потом? Что будет дальше? Уже сейчас ты годишься мне в дочери, потом будешь внучкой...Не молчи...Скажи...Ответь, как мне теперь дальше жить?
- Прости меня, - виновато говорит Юля, ласково ероша своей рукой мои волосы, - мне не стоило к тебе приходить.
- Замолчи, - зло обрываю я её.
- Мне не стоило тебя навещать, - печально повторяет она.
- Замолчи немедленно. Сейчас же, - кричу я на неё, и сквозь слёзы добавляю, - я тебя забуду, ты меня забудешь, и как мне тогда быть?
- Глупенький - ласково шепчет она,- ты всегда будешь в моем сердце. Помнишь, как я всегда тебе говорила: "если тебя не станет, меня не будет тоже. Ты это всё, что есть у меня."
- Андрей Сергеевич, что с вами ? - участливо наклоняется ко мне соседка.
Что за чёрт. Неужели так сложно пройти себе мимо. Какое тебе до меня дело. Какого чёрта вообще тебе дело до сорокапятилетнего мужика, стоящего у подъезда, рыдающего как ребенок...и разговаривающего с голограммой.
- У меня всё в порядке, -отстаньте от меня - грубым голосом отвечаю я соседке. И вбегаю в подъезд.
Дома мне становится стыдно, что я так грубо ей ответил. В конце концов, она ведь ни в чём не виновата. Всё дело только во мне.
Квартира пока ещё свободна. И ничто не мешает мне остаться один на один со своими воспоминаниями...и бутылкой коньяка, которую я достаю из бара.
Я наливаю бокал на треть и сажусь на подоконник, глядя на улицу с высоты десятого этажа. За окном уже полностью сгустилась ночь, и отсюда не видно раскинувшийся неподалёку парк. Но мне кажется, что я полностью различаю небольшую беседку в тени аллеи и стоящий перед ней белоснежный памятник, возле которого круглый год возложены свежие цветы. Памятник той, которую я любил всю жизнь, той, что яркой кометой пронеслась через всю мою жизнь...и так же ярко её покинула.
А я до сих пор не могу о ней думать в прошедшем времени. Я был лаборантом у Юленьки. И нам было хорошо вместе. Она любила меня трепетно и беззаветно. А мне нравилось выглядеть в её глазах сильным мужчиной. И поэтому, когда я провожал её домой, то неизменно шёл напрямик, через парк, отказываясь ехать на пассажирском сиденье её машины, как она того просила. Я считал для себя унизительным, что не могу заработать на собственную машину, чтобы возить домой свою девушку. Она же боялась, что я сбегу от неё, узнав, что брошенный муж грозится убить её за измену, и молчала об этом. Она говорила, что любит наши ночные прогулки, хотя у неё внутри всё сжималось от страха, когда мы проходили через тёмные аллеи парка. Я же гордо шёл вперёд, с уверенностью, что могу спасти весь мир. Глупец. Наивный глупец. Я даже не смог защитить первую, и единственную любовь всей своей жизни.
Сейчас у меня замечательная жена и дети. Я - отличный семьянин. Так говорят все окружающие. Сейчас мне сорок пять и я старше Юлечки на восемнадцать лет... А был на семь лет моложе, когда мы только начали встречаться. Она называла меня мальчиком и с любовью смотрела на меня. Страсть между нами возникла неожиданно и полностью поглотила нас. Юля любила меня, я знаю это точно. А тогда я не понимал, не сознавал всего этого, думая, что у меня всё впереди и будет много ещё чего замечательного. Теперь, оглядываясь с глубины годов назад, я понимаю, что время с ней было самым лучшим периодом в моей жизни.
Если бы не тот случай, Юля сейчас была бы моей женой. Она подарила бы миру ещё много замечательных открытий и прославила советскую науку ещё больше. Но у истории нет сослагательного наклонения.
Я смотрю в окно и тихо шепчу:
- Спокойной ночи, Юленька.
За окном ярко горят звезды. Глядя сверху на меня - на человека, чувствующего, что во всём мире нет, и никогда уже не будет одного-единственного человека. Человека - которого он когда-то любил и до сих пор ещё любит.
Я смотрю на черную коробочку в своей руке. Это первый прототип ИР-1. Наш советский аналог западной "The Blue Brain", грандиозного по своей масштабности американского проекта, призванного оцифровать человеческий мозг. Именно Юля сделала всё для того, чтобы сократить годы отставания от США в этой сфере. И именно она испытала на себе первую установку Искусственного Разума, после чего подарила мне эту чёрную коробочку, где, как она сказала, хранится частичка её самой. "Теперь я всегда буду рядом с тобой"- эти слова красной нитью прошли через всю мою жизнь.
Она была права. Юля всегда со мной рядом. Стоит мне только захотеть, и она сейчас появится. Только я всё равно не смогу её увидеть, из-за этой предательской пелены, застилающей мне глаза.
Кто сказал , что мужчины не плачут?
Настоящее в её понимании - это каждое утро, кроме субботы и воскресенья, ехать на завод, где по десять часов в день, с перерывом на обед, руководить рабочими-сборщиками андроидов. После работы - сразу же домой, помогать супруге по хозяйству и слушать её постоянное ворчание о том, что со мной она загубила свою молодость, после чего неизменно следовал список всех тех, кому она отказала в своё время ради меня, неблагодарного. И так изо дня в день, изо дня в день, медленно и верно шагать вместе с ней к нашей совместной старости.
Жена постоянно приводит мне в пример своего старшего брата. С её точки зрения, у него идеальная жизнь: раз в неделю ездит на шашлыки с друзьями, свободное время проводит в гараже, копаясь во внутренностях своего электромобиля, и каждый год вместе со всей семьёй летит на отдых, в Крым, где они обычно отдыхают, купаясь в прозрачной воде Чёрного моря и загорая на пляжах с чистым белым песком. Её брат - образцовый семьянин. Счастлив ли он ? Наверное. А я бы от такой жизни сошёл с ума.
Я никогда не любил шумные вечеринки и походы в ночные клубы. Вид разобранного двигателя наводил на меня нестерпимую скуку. Поездки за город, на дачу, где жена каждую неделю с радостью копается на своих бесчисленных грядках, постоянно там что-то пропалывая, подвязывая и окучивая, вызывали во мне немыслимое отвращение.
С самого детства мои фантазии уносили меня куда-то очень-очень далеко, за пределы нашей повседневной жизни, за пределы реальности. Я не представлял себя в будущем обычным обывателем, меня всегда тянуло на нечто большее: то я мечтал быть эльфом и сражаться против полчищ орков, то хотел стать благородным крестоносцем, в битвах громящим орды сарацинов. Изредка я даже облачался в монашеское одеяние, дабы с помощью слова Божьего и пистолета изгонять нечистую силу из нашего мира обратно в ад. Сейчас мне далеко за сорок, и я понимаю, что всего этого в моей жизни уже не будет: эльфов никогда не существовало, последние крестоносцы давно уже умерли, а силы зла слишком эфемерное понятие, чтобы я мог о них рассуждать. Мне так и суждено быть здесь. В этой суровой и такой нежеланной для меня действительности. Многие мои соратники свои детские нереализованные фантазии находят в виртуальном мире. Я смотрю на них с жалостью.
[Spoiler (click to open)]
Сегодня суббота и моя жена уехала на дачу, оставив меня в одиночестве дома, так как по субботам я хожу на курсы танцев, куда она меня записала, насмотревшись старых фильмов с Ричардом Гиром. Я даже не знаю, кто это такой. Но моя супруга надеется, что латиноамериканские танцы вернут былую страсть в нашу разладившуюся семейную жизнь. И во избежание скандалов, я с покорностью выполняю её прихоть, вот уже пятый год разучивая самбу и румбу в Доме Танцев и Музыки, который я с исправностью посещаю каждую неделю. Тем самым хотя бы по субботам я избавляюсь от докучливой обязанности быть с женой на даче. Опаздывать на курсы лучше не стоило. И вот уже, собравшись, я спускаюсь на лифте вниз.
Перед тем, как открыть входную дверь, я чуть замешкался, раздумывая. Затем, решившись, воровато оглядываюсь по сторонам, и, убедившись, что меня никто не видит, достаю из потайного тайника за кирпичной кладкой первого этажа маленькую черную коробочку, после чего наконец-то выхожу на улицу. Коробочка приятно холодит мою ладонь.
Открыв дверь подъезда, я едва не натыкаюсь на неё.
- Привет, Юлька, - улыбаюсь я ей.
На работе все уважительно обращались к ней "Юлия Владимировна", но меня она всегда просила, чтобы я называл её по-простому, просто Юлей.
- Привет, Андрей, - тепло улыбается она мне.
Её улыбка - это сладкий шёпот ожидания. Юля, как всегда, восхитительно выглядит, и, как всегда, она идёт со мною рядом, ни о чём не спрашивая, и стараясь не отставать от меня ни на шаг. Хотя ей, должно быть, тяжело. Юля ведь меньше меня на голову, и ей приходится семенить, чтобы поспеть за мной. Но она не жалуется, всем своим видом показывая, что рада даже тому, что может хотя бы немного побыть со мною рядом.
У неё голубые глаза, в которых легко может утонуть любой, по неосторожности заглянувший в них, ярко-очерченная изогнутая линия бровей - мечта любой девушки, и губы такой совершенной формы, что сводят с ума любого мужчину. Она юна и прекрасна. Любой счёл бы за счастье быть рядом с Юлей, и готов был бежать за ней на самый край света. Весь мужской коллектив института от восемнадцати до семидесяти лет был по уши в неё влюблён. Она же выбрала меня.
Юля молчалива, и старается особо мне не докучать. За всё время нашего знакомства она ни разу от меня ничего не попросила, и старается особо мне не мешать. Идеальная подруга для женатого мужчины. Юля очень боится, что в один прекрасный день надоест мне и я её прогоню. Если это всё же случится - она исчезнет надолго. Может быть, даже насовсем. Но я этого не делаю, и каждое утро она вновь и вновь появляется возле моего дома, чтобы просто так, ни о чем не спрашивая, немного пройтись рядом со мной до остановки.
- Юля, - неожиданно спрашиваю я её, чуть замедлив шаг, и внимательно на неё посмотрев, - а что тебе сегодня снилось?
- Ты, - просто отвечает она. Я знаю, что Юля не обманывает , и не льстит мне. Она просто не умеет этого делать.
Юля не спрашивает в ответ, что снилось мне. Она знает, что вот уже на протяжении двадцати лет мне постоянно снится один и тот же кошмар, часто заставляющий меня просыпаться посреди ночи с холодной испариной ужаса на лице.
Дальше, до самой остановки мы идём молча. Монорельс уже подъехал к ней, гостеприимно распахнув свои двери, и выпуская пассажиров наружу.
- А помнишь, как мы гуляли с тобой в этом парке? - показывает она на тенистую аллею, расположенную невдалеке.
- Конечно, Юлечка, помню, - горько улыбнувшись, отвечаю я ей, - а ещё я помню, что сегодня наша годовщина.
Она виновато смотрит на меня, робко улыбаясь.
- Тебе пора, - после непродолжительного молчания, Юля кивает на монорельс, готовящийся уже уехать, и я иду к нему. Сейчас вот я войду в него и поеду разучивать новые танцы. А она останется здесь, на этой остановке, и как всегда, будет терпеливо меня ждать, чтобы, когда я вернусь, снова немного пройтись рядом со мной.
Я резко разворачиваюсь и возвращаюсь назад. Монорельс закрывает двери и, нетерпеливо просигналив, отъезжает, оставив на остановке только меня и Юлю.
- Я тут подумал, - быстро говорю я ей, боясь передумать, - ну их к чёрту, эти танцы. Давай сегодня с тобой прогуляемся по парку, как раньше.
В ответ она радостно вскидывает свои изогнутые ресницы и смотрит на меня влюблённым взглядом, в котором светится бескрайнее человеческое счастье.
Мне сорок пять лет, мой старший ребенок уже женат, а младший уехал в Москву, где поступил в институт. С женой мы давно уже живём как чужие люди, и часто целыми днями просто молчим, не зная о чём разговаривать. Все эти танцы - лишь слабое подражание заполнения моего досуга. Никто не знает, что сегодня я прогуливаю танцы ради Юльки, которой всего двадцать семь лет, и которая сейчас радуется этому как ребёнок.
Чтобы зайти в парк через ворота, надо пройти несколько сот метров, и поэтому я поступаю как в далёком полузабытом детстве. Я перепрыгиваю небольшой железный заборчик и по-джентльменски протягиваю Юле руку, чтобы помочь ей перелезть. Но она справляется со всем сама. Лёгкий прыжок и вот уже она стоит рядом, счастливо улыбаясь, и радуясь тому, что смогла меня удивить.
Тенистая аллея плавно погружается в сон. Осенние листья медленно и печально слетают с деревьев прямо в лужи, впитывая в себя влагу и меняя свой цвет на более тёмный. Лёгкий ветерок изредка с трудом поднимает эти листья и неспешно кружит их в затейливом танце.
Грустная картина природы.
- Осень - печально улыбается она.
- Осень - соглашаюсь я с ней. На меня, как и на Юлю, это печальное время года всегда навевает хандру.
Мы не спеша прогуливаемся по тропинкам аллеи и смотрим на окружающую нас картину. Природа щедрый художник - за несколько мгновений она может создать такую картину, что и самый гениальный живописец не сможет воплотить на холсте за долгие годы кропотливой работы.
Посреди парка высится причальная мачта. Мы смотрим друг на друга и, не сговариваясь, идём к ней.
- Два билета, - говорю я билетёрше, протягивая деньги.
В ответ она недоумённо смотрит на меня, и приходится повторить свою просьбу. Билетёрша хочет меня о чём-то спросить, но, в последний момент передумав, молча протягивает два белых пластиковых прямоугольника. Юле двадцать семь, но ей никогда не давали больше восемнадцати, часто принимая за студентку.
Прогулочный дирижабль величаво взмывает в верх, и неторопливо плывёт по окрестностям. По мере того, как мы поднимаемся всё выше, город постепенно открывается перед нами во всей своей красе. Новые районы с большими возвышающимися небоскрёбами, и ретро-улицы со стилизованными под старину ( в последнее время это очень модно) домами. Все они яркие, красочные, радующие взор, но мне сейчас не до их великолепия.
Я смотрю на Юлечку, задумчиво глядевшую в окно на простиравшуюся под нами картину, и поневоле любуюсь её пленительной красотой. Я не вижу, куда она смотрит, но догадываюсь. Дирижабль сейчас как раз проплывает над парком, посреди которого стоит трогательный памятник. Красивая молодая женщина, вырезанная из ослепительно-белого мрамора, печально смотрит вперёд.
- Красиво, - говорит она мне.
- Там всегда возложены живые цветы, в любую погоду, - отвечаю я.
И замолкаю, видя как враз меняется её лицо. Юля отводит свой взгляд в сторону.
Глупец. Какой же я глупец.
- Извини, - виновато говорю я ей, - Но...я и правда не могу это забыть. Это сильнее меня.
Юля молчит и по-прежнему печально смотрит в окно.
Я смотрю на её задумчивое лицо с грустной улыбкой, на маленькие трогательные ямочки на бледных щёчках, на очаровательный вздёрнутый носик, и на меня вдруг накатывает такая невероятная волна нежности, что в груди что-то резко сжимается, и на глазах непроизвольно выступают слёзы. В детстве мне часто говорили фразу, что мужчины не плачут. И вот я быстро-быстро моргаю, чтобы сдержать реку слёз, и отворачиваясь в сторону, стараясь, чтобы Юля ничего не заметила. Одновременно я начинаю говорить первое, что приходит в голову, сам не понимая, что именно. Просто выплёскиваю наружу всё то, что накипело во мне за всё это время.
Огромное количество слов вырывается из меня, только ради того, чтобы не позволить слезам прорваться наружу. Я рассказываю Юле последние новости о своей семье и работе. Рассказываю, чем я в данный момент занимаюсь на заводе, какие перспективные новинки мы разрабатываем, даже, что я собираюсь подарить своим близким на приближающиеся праздники. Я отгораживаюсь словами, как щитом, сооружая плотину на пути полноводной реки. Готово. Я справляюсь со своими чувствами и вновь поворачиваюсь к Юлечке взрослым, уверенным в себе мужчиной. Мужчиной, умудрённым опытом и сединами. Она всё это время сосредоточенно слушает мои откровения, внимательно глядя на меня. Пожалуй даже слишком внимательно.
Я никогда и ни о чем не расспрашивал её. Это ей известна вся моя жизнь в мельчайших подробностях. Она знает как начинается мой день и как он завершается. Я не знаю более внимательного и понимающего слушателя, чем Юля. У меня нету от неё никаких секретов. Юлечка знает про меня всё.
Наконец дирижабль завершает круг облёта и мы снова оказываемся внизу, на твёрдой земле. С неба тем временем начинает накрапывать дождик, и дует холодный северный ветер. Моя лёгкая ветровка набухает и неприятно холодит кожу.
Я смотрю на Юленьку и участливо спрашиваю её: " Ты не замерзла?"
В ответ она недоуменно смотрит на меня. Совсем забыл: Юля же не мерзнет. Даже в самый лютый мороз она никогда не надевает головной убор, предоставляя мне возможность любоваться её прекрасными распущенным волосами, серебристым водопадом струящимся по её плечам.
- А я, признаться, немного замерз, - говорю я, - может зайдем ненадолго в кафе, погреемся?
Юля на миг задумывается, затем согласно кивает головой и мы идем в видневшееся неподалеку здание. В этом кафе продают очень вкусные пирожные, тающие прямо во рту. А ещё здесь варят восхитительный турецкий кофе, сделанный по всем правилам, в раскалённом песке. От этого его аромат разносится по ближайшим окрестностям, завлекая в кафе прогуливающихся неподалеку отдыхающих.
Внутри помещения льются звуки музыки, лёгкие и печальные, пробирающие, кажется, до самой глубины души. Многие заходят сюда погреться и послушать прекрасную музыку. Я тоже часто люблю заходить сюда. Здесь мне кажется, что я оказываюсь вне времени. Тут оно течет по своим законам, то убыстряясь, то замедляя свой ход. И рядом она, моя любимая Юлечка.
- Нам пожалуйста два кофе: один с коньяком, и один фирменный. И пирожных на ваш вкус, - говорю я официантке. Она удивлённо смотрит на меня и удаляется выполнять заказ.
Юля сидит рядом, смущенно осматриваясь по сторонам. Раньше она была другой, не такой робкой и нерешительной. Её смелые опыты и эксперименты потрясали своей необычностью и громкими суждениями. Смеясь и улыбаясь, она гордо шагала по своему жизненному пути, с легкостью сотрясая основы мироздания. С торжествующей улыбкой Юля сокрушала былые устои науки. В восемнадцать лет она была уже кандидатом наук, в двадцать один доктором. В двадцать четыре получила Государственную премию, а в двадцать шесть стала заведующей крупнейшей в стране лаборатории, созданной специально под неё. Фамилия Орлова гремела во всём научном мире. Многие видные учёные произносили её с трепетом и придыханием, обращаясь к Юле уважительно и называя не иначе как по имени-отчеству.
А сейчас она повсюду следует за мной, преданно заглядывая мне в глаза щенячьим взглядом, и боясь, что в один прекрасный момент я вдруг брошу её или прогоню.
- Может, заказать тебе ещё что-нибудь , - спрашиваю я Юлю.
Она отрицательно качает головой.
- Бережёшь фигуру ,- шучу я.
В ответ Юля только несмело улыбается. Она всегда улыбается так, будто просит у меня прощения...за то, что она есть на свете.
Извинившись, я выхожу в уборную. Споласкиваю там своё лицо под холодной водой и внимательно разглядываю усталое изображение в зеркале. Затем нащупываю в кармане нагретую за день коробочку и выхожу назад, в зал, где вижу, что пока меня не было, за нашим столиком уже обосновались два немолодых кавказца.
Я быстрым шагом подхожу к ним и, сжав кулаки, грозно говорю.
- Этот столик занят нами, вы что не видите что ли.
- Ай, брат, - говорит мне один из них, низкорослый и широкоплечий, - откуда мы знали, что ты его уже занял. Тебя же тут не было.
- И тем не менее тут сижу я, - твёрдо говорю я им, готовый в случае чего перейти от слов к более решительным действиям.
Атмосфера в воздухе наэлектризовывается. Воздух вокруг сгущается, и ,кажется, что вот-вот вспыхнут искры. Незнакомцы, видимо, замечают это, и нерешительно переглядываются между собой. Затем один из них внимательно смотрит на меня, и выставив вперед открытые ладони, миролюбиво произносит -" Всё всё, брат, видишь, мы уходим." После чего шепчет что-то на своём наречии второму и они наконец-то отходят от нашего столика.
Я вижу, как низкорослый, обернувшись, смотрит на меня как на сумасшедшего. Неважно. Я не обращаю на это внимание. Мне сейчас хорошо, хорошо рядом с ней, с моей Юлечкой. Наконец-то принесённый кофе дарит мне незабываемые мгновения, согревая меня изнутри, воздушные пирожные оправдывают все мои ожидания.
Вокруг льется чарующая песня Элвиса Пресли "My love", и я приглашаю Юлю на медленный танец.
Мы проходим на сцену, где я ласково обнимаю её за талию и плавно кружу в танце под звуки пленительной музыки. Сидящие вокруг отдыхающие смотрят на меня с неодобрением. Но мне нет никакого дела до их мнения. Мы с Юлечкой влюблённо смотрим друг другу в глаза, купаясь в них и нежась в ритме знойной музыки. Наконец мелодия заканчивается, и я неслышно припадаю губами к её руке, благодаря за подаренный танец.
Сумерки уже сгущаются вокруг, предзнаменуя приход ночи, когда мы наконец-то выходим из кафе. Довольные и счастливые. В лужах отражается свет фонарей, и кажется, что вокруг всё нереально и зыбко. Мне так хорошо, что я чувствую как от счастья кружится голова.
- Ты замечательно танцуешь, - говорит мне Юля, когда мы покидаем парк.
- У меня было много времени, чтобы этому научиться, - мой голос невольно дрожит, и она внимательно смотрит на меня.
- Что случилось, Андрей? - тихо спрашивает Юля.
- Ничего, - отвечаю я, - ты пахнешь вечностью.
- Это "Blue Brain", - твой любимый аромат - улыбается она мне, и вопросительно спрашивает- до завтра?
- Завтра воскресенье - напоминаю я ей, и вижу как её взгляд печально затуманивается.
- Да, воскресенье, - задумчиво повторяет она.
Каждое воскресное утро я еду за город, на дачу, где весь день помогаю жене по хозяйству и вечером отвожу её обратно в город. Я семейный человек, и вынужден проводить время с женой, вместо того, чтобы быть с Юлечкой.
- Вот мы и пришли, - грустно улыбается она мне, когда мы подходим к подъезду.
- Спасибо, Юль. Это был замечательный день.
- Можно, я тебя поцелую, - робко спрашивает она меня напоследок, боясь отказа.
- Почему бы и нет, - отвечаю я. Мне всё равно, что подумают обо мне посторонние. Мне вообще нет дела до чужого мнения. Они это они. А Юлька...это Юлька. Моя лучшая и верная бескорыстная подруга.
Она наклоняется к моему лицу, и легко, почти незаметно, нежно касается моих губ. Будто легкое дуновение ветерка задевает меня.
И вот тут я уже не сдержался. Всё то, что я долгие годы копил в себе, хранил в тайне от всех, глубоко внутри, наконец-то вырывается наружу. Я обнимаю Юлю и, уткнувшись своим лицом ей в грудь, долго и безудержно рыдаю.
- Андрей, не надо, не плачь, всё будет хорошо - растерянно утешает меня она.
Но я уже не могу остановиться, слёзы из моих глаз всё текут и текут заливая моё лицо. Жалкое зрелище я из себя сейчас представляю, но когда я поднимаю свой взгляд на Юлю, то вижу, что она смотрит на меня с безграничной любовью и нежностью.
- Юля, Юленька, любимая, ну зачем, зачем я в тот день не послушал тебя и мы пошли через парк. Глубокая ночь, фонари не горят, на меня что, помутнение нашло? Зачем я корчил из себя героя. Вот и как мне теперь жить дальше со всем этим? Всю оставшуюся жизнь разрешать тебе провожать меня до остановки, и изредка гулять с тобой по парку? А что потом? Что будет дальше? Уже сейчас ты годишься мне в дочери, потом будешь внучкой...Не молчи...Скажи...Ответь, как мне теперь дальше жить?
- Прости меня, - виновато говорит Юля, ласково ероша своей рукой мои волосы, - мне не стоило к тебе приходить.
- Замолчи, - зло обрываю я её.
- Мне не стоило тебя навещать, - печально повторяет она.
- Замолчи немедленно. Сейчас же, - кричу я на неё, и сквозь слёзы добавляю, - я тебя забуду, ты меня забудешь, и как мне тогда быть?
- Глупенький - ласково шепчет она,- ты всегда будешь в моем сердце. Помнишь, как я всегда тебе говорила: "если тебя не станет, меня не будет тоже. Ты это всё, что есть у меня."
- Андрей Сергеевич, что с вами ? - участливо наклоняется ко мне соседка.
Что за чёрт. Неужели так сложно пройти себе мимо. Какое тебе до меня дело. Какого чёрта вообще тебе дело до сорокапятилетнего мужика, стоящего у подъезда, рыдающего как ребенок...и разговаривающего с голограммой.
- У меня всё в порядке, -отстаньте от меня - грубым голосом отвечаю я соседке. И вбегаю в подъезд.
Дома мне становится стыдно, что я так грубо ей ответил. В конце концов, она ведь ни в чём не виновата. Всё дело только во мне.
Квартира пока ещё свободна. И ничто не мешает мне остаться один на один со своими воспоминаниями...и бутылкой коньяка, которую я достаю из бара.
Я наливаю бокал на треть и сажусь на подоконник, глядя на улицу с высоты десятого этажа. За окном уже полностью сгустилась ночь, и отсюда не видно раскинувшийся неподалёку парк. Но мне кажется, что я полностью различаю небольшую беседку в тени аллеи и стоящий перед ней белоснежный памятник, возле которого круглый год возложены свежие цветы. Памятник той, которую я любил всю жизнь, той, что яркой кометой пронеслась через всю мою жизнь...и так же ярко её покинула.
А я до сих пор не могу о ней думать в прошедшем времени. Я был лаборантом у Юленьки. И нам было хорошо вместе. Она любила меня трепетно и беззаветно. А мне нравилось выглядеть в её глазах сильным мужчиной. И поэтому, когда я провожал её домой, то неизменно шёл напрямик, через парк, отказываясь ехать на пассажирском сиденье её машины, как она того просила. Я считал для себя унизительным, что не могу заработать на собственную машину, чтобы возить домой свою девушку. Она же боялась, что я сбегу от неё, узнав, что брошенный муж грозится убить её за измену, и молчала об этом. Она говорила, что любит наши ночные прогулки, хотя у неё внутри всё сжималось от страха, когда мы проходили через тёмные аллеи парка. Я же гордо шёл вперёд, с уверенностью, что могу спасти весь мир. Глупец. Наивный глупец. Я даже не смог защитить первую, и единственную любовь всей своей жизни.
Сейчас у меня замечательная жена и дети. Я - отличный семьянин. Так говорят все окружающие. Сейчас мне сорок пять и я старше Юлечки на восемнадцать лет... А был на семь лет моложе, когда мы только начали встречаться. Она называла меня мальчиком и с любовью смотрела на меня. Страсть между нами возникла неожиданно и полностью поглотила нас. Юля любила меня, я знаю это точно. А тогда я не понимал, не сознавал всего этого, думая, что у меня всё впереди и будет много ещё чего замечательного. Теперь, оглядываясь с глубины годов назад, я понимаю, что время с ней было самым лучшим периодом в моей жизни.
Если бы не тот случай, Юля сейчас была бы моей женой. Она подарила бы миру ещё много замечательных открытий и прославила советскую науку ещё больше. Но у истории нет сослагательного наклонения.
Я смотрю в окно и тихо шепчу:
- Спокойной ночи, Юленька.
За окном ярко горят звезды. Глядя сверху на меня - на человека, чувствующего, что во всём мире нет, и никогда уже не будет одного-единственного человека. Человека - которого он когда-то любил и до сих пор ещё любит.
Я смотрю на черную коробочку в своей руке. Это первый прототип ИР-1. Наш советский аналог западной "The Blue Brain", грандиозного по своей масштабности американского проекта, призванного оцифровать человеческий мозг. Именно Юля сделала всё для того, чтобы сократить годы отставания от США в этой сфере. И именно она испытала на себе первую установку Искусственного Разума, после чего подарила мне эту чёрную коробочку, где, как она сказала, хранится частичка её самой. "Теперь я всегда буду рядом с тобой"- эти слова красной нитью прошли через всю мою жизнь.
Она была права. Юля всегда со мной рядом. Стоит мне только захотеть, и она сейчас появится. Только я всё равно не смогу её увидеть, из-за этой предательской пелены, застилающей мне глаза.
Кто сказал , что мужчины не плачут?