Тэкито
"Родина в опасности. Стране нужна ваша помощь". Столько пафосных речей с такими бессмысленными по своей сути словами. Иллюзии от этих громких слов исчезли уже через неделю, и никакие памфлеты начальства о великой миссии и предназначении свыше не помогали. Офицер Виллис говорил свою речь с видом механического болванчика, которого завели и который теперь будет говорить, пока не кончится завод в механизме. Было видно, что он и сам не верит в то, что произносит с трибуны, и делает всё на автоматизме. Все вокруг, включая и самого Виллиса, это видели и понимали, но принимали как должное, как некий необходимый ритуал.
Мужественные волевые лица героев с агитационных плакатов как-то сами собою превратились в обычные лица со своими недостатками и мелкими уродствами. Героическая миссия, так восхваляемая с экранов пропагандистами всех мастей быстро превратилась в рутину, тупость и жестокость. И в смерть. Не в ту - из агитфильмов, героическую и вовзышенную, а в рутинную, нелепую и жестокую смерть.
[Spoiler (click to open)]Тэкито не был ни тупицей, кроме армии ни на что более не годным, ни наивным сельским пареньком, мечтающим о подвигах и опасностях. Он примерно представлял, что его ждёт. И у него была чёткая цель, к которой он шёл, упрямо стивнув зубы. У Тэкито была мечта - стать гражданином Конфедерации первой категории, а для этого гражданам бывшей Мексики и Канады, не так давно объединившихся с США в Конфедерацию надо было доказать на деле свою преданность идеалам новой страны, и отслужить два года в армии на бесчисленных ТВД, где войска Конфедерации от Сирии до Кубы доказывали миру, что они по прежнему являются страной номер один.
Гражданам первой категории предоставлялось бесплатное обучение в колледже, о чём он, выходец из нищей мексиканской семьи, даже не мог и мечтать. Именно поэтому Тэкито быстро отучился удивляться окружающей обстановке, и приучил себя воспринимать происходящее вокруг как само собой разумеющееся, нечто, что необходимо просто пережить-перетерпеть на пути к своей мечте. Он не думал о том, чем именно он занимается в настоящее время, где ему надо было выполнять бессмысленные приказы по идиотским инструкциям, долгими часами влачиться в полной экипировке по бесконечным дорогам, изнывая от высокой влажности вкупе с одуряющей жарой, которой так славился кубинский климат, и часто не имея даже возможности помыться; есть пищу, которую и едой то можно было назвать лишь при очень большом желании и в любую минуту ожидать нападения партизанских отрядов .
Всё это время, пока он исполнял приказы и выполнял свой гражданский долг, он не думал об этом. Мыслями он был очень и очень далеко - в своём будущем, где он, получивший диплом молодой филолог, много чего повидавший и умудрённый жизненным опытом, постепенно становится известным писателем. Возможно даже, что детским. Его богатый внутренний мир был живой, яркий ,насыщенный, и Тэкито буквально чувствовал, как он изо всех сил прорывается наружу, стремясь воплотиться в жизнь на бумаге и заявить о себе всему окружающему миру.
Сослуживцы отзывались о нём, как о замкнутом, но надёжном парне, на которого всегда можно положиться в случае опасности. Как и они, Тэкито жил в ритме военных рутинных будней, чётко выполняя приказы вышестоящего начальства, как и они, он понимал слово "надо", без вопросов идя в атаку и прикрывая своих сослуживцев в случае опасности. Никто из них даже не докадывался, о чём он переживает, пытаясь сохранить самого себя, и свой внутренний мир.
На последнем привале, когда вояки измученные затяжным тропическим циклоном, отдыхали, произошла нелепая случайная смерть. Один из солдат чистил свой пистолет, и задел боек. Раздался выстрел и несчастный упал с раздробленным виском. Ни в ком это не вызвало ничего кроме досады и злости на то, что оставшимся теперь придется тащить на себе до базы помимо и так тяжелого снаряжения вдобавок еще и тело погибшего. Отправившись в разведку, оставлять какие-либо улики о себе, а тем более труп сослуживца было строжайше запрещено и каралось сурово, вплоть до военного трибунала. Матерясь и ругаясь, четверо солдат тащили на наспех сооруженных носилках погибшего целых двенадцать километров. Вернее ругались только трое, Тэкито нёс молча, думая о " благородном сэре Ричарде Аравийском павшем во вражеских краях от подлого удара сарацинов". Правда, запаха трупа и крови, в его сказке читатель не увидит. Нет, этого там точно не будет.
Чем Конфедерации помешала эта небольшая деревушка посреди небольших скалистых гор никто толком не знал. Впрочем, среди рядового состава батальона Тэкито ходили слухи, что это как то связано с недавней гибелью Хила Коннори, который в одночасье, напившись, решил проведать здешнее население и заявился однажды утром. Размахивая оружием и крича нецензурную брань, он схватил приглянувшуюся ему двенадцатилетнюю девочку, и повалил её на землю. Рассчитывал ли он её изнасиловать, либо же просто хотел попугать, это уже было неизвестно, ибо местный отец девушки не дал ему возможности довести до конца свою задумку, и схватив ближайшу дубину, треснул его по затылку, отчего он вскорости и скончался. Солдаты шептались между собою, что Хил Коннори помимо основных обязанностей адьютанта часто по ночам заглядывал в палатку майора Пэйна, бывшего известным гомосексуалистом. Правда это было или нет,неизвестно, но приказ о зачистке селения пришёл тут же.
По первоначальному плану, бомбардировщик должен был сравнять деревушку с лицом земли, но что-то пошло не так, и самолёт, сделав один-единственный залп, развернулся и неожиданно улетел. Тэкито первый раз видел новый бомбардировщик в действии, и подумал, что как обычно бывает у новинок, возникла какая-то техническая проблема. Как бы то ни было, а у него появилось неприятное чувство, что завершать до конца задуманное придётся именно его батальону. Так и вышло. Не успел бомбардировщик скрыться вдали, как солдатам пришёл приказ в срочном порядке выдвигаться в деревню. С небольшой пометкой "пленных не брать".
Для Тэкито это было первой подобной операцией, и сейчас он с интересом смотрел на то как это происходит. Вот бронированные машины под звуки гулких ударов накрывают залпами серые песчаные лачуги окрестных жителей, давая возможность солдатам беспрепятственно заехать в деревню. Тэкито убеждал себя, что местные жители не мучаются, твердил себе, что они на самом деле виновны в свои грехах. В конце концов, это война. Так надо.
Сама деревушка была перевалочной базой местных партизан, и особо то и не охранялась. Из больших домов тут и были то лишь бензоколонка, гостиница, автомастерская да небольшая площадь. БМП на магнитной подушке осторожно крались по небольшим улочкам, поводя стволами в разные стороны, и время от времени останавливаясь возле зданий и выпуская изнутри солдат, которые тут же рассыпались в разные стороны, и прижимаясь к стенам домов и страхуя друг друга пошли вдоль домов заходя в каждый дом.
Бензоколонка чадила, источая черные клубы дыма. От гостиницы остались одни стены, а из ее нутра вырывались яркие языки пламени. В воздухе витал неприятный запах горелого мяса, и это указывало, что внутри пострадали не только мебель и обстановка. Похоже, не всем удалось выбраться наружу. Гуляющий по улице ветер поднимал многочисленный мусор и гонял его, время от времени поднимая в верх. Большой столб чистой воды бил в верх на площади из разрушенного фонтана, и крупными каплями опадал на землю и тек дальше, постепенно меняя свой цвет на ярко красный, и заполняя многочисленные воронки от взрывов.
Тэкито понял, что когда началась бомбежка, жители города были на площади возле фонтана, где набирали воду. Он надеялся, что они даже не успели ничего почувовать. Легкая смерть. Им повезло, убеждал он себя, им повезло.
Но почему же они не уехали отсюда? Зачем они остались тут?
Смотря на красную от крови мощенную дорогу площади, на останки тел, разбросанные вокруг, на весь этот яркий калейдоском тел, Тэкито внезапно осознал. Они думали, что их никто не тронет. Мирные жители всегда надеются, что они и война - это разные вещи. Надеются, что их это не коснется, что в этом столкновении они находятся в стороне. Они тут ни при чем. Ему понадобилсоь сделасть усилие над собой, чтобы сказать себе - при чем, еще как при чем. Они укрывали партизан. Против которых Конфедерация как раз и воюет. Это война. Так надо.
Это здание возле того, что раньше было школой выглядело почти нетронутым. Стёкол, конечно не было, их выбило взрывной волной, и сейчас дом глядел на улицу беззубыми бойницами черных провалов окон. Неожиданно в районе второго этажа мелькнула чья-то тень и автоматная очередь срезала идущего перед Тэкито солдата. От неожиданности он на миг остолбенел и наверняка стал бы следующей жертвой, если бы не сильная рука, схватившая его сзади за плечо и рванувшая его на себя за ближайшую груду битых камней. В итоге пули взрыли только небольшой фонтанчик пыли. Тэкито с благодарностью посмотрел на своего спасителя. Высокий краснорожий здоровяк Рэмбо. Душа компании и балагур. Солдаты его обожали. С таким не пропадёшь. Вот и сейчас у него горели азартом глаза. Похоже, что всё происходящее тут доставляло ему удовольствие.
- Ты что ослеп что ли? Куда лезешь под пули? Жить надоело?- заорал Рэмбо.
Тэкито не успел даже ответить, как тот на мгновение выглянув из-за угла, и, быстро оценив обстановку, бросил гранату прямо в оконный проём. Раздался сухой хлопок и из оконного проёма потянулся легкий шлейф дыма.
Затем, страхуя друг друга, они быстро добежали до двери дома и, выбив её сильным ударом ноги, ворвались внутрь держа в прицеле всю комнату, и готовые к любой неожиданной ситуации. Но страховка не понадобилась. Молодой парень лежащий в луже крови доживал похоже последние минуты своей жизни. Взрывом гранаты ему оторвало ногу и распороло живот, отчего оттуда вывалились кишки и теперь волочились за ним, пока он полз к выпавшему из рук калашу. На ворвавшихся солдат он не обратил внимание, сейчас только одно целиком занимало его - оружие, к которому он и тянулся из последних сил. Рэмбо неспеша подошел к нему, приставил пистолет к его затылку и, слегка поморщившись, выстрелил. Раздался сухой хлопок и парень затих. Тэкито отвернулся, стараясь не смотреть на это. Он хотел нас убить. Это война. Так надо.
Красивая смуглолицая девушка обнаружилась под кроватью, где она, видимо, спряталась в слабой надежде, что её не обнаружат чужаки. Рэмбо вытащил её оттуда за волосы, и сейчас она стояла посреди комнаты, бывшей по видимому некогда спальней, с ужасом переводя взгляд с окровавленного тела своего мужа на Тэкито держащего её под прицелом своего автомата, пока Рэмбо осматривал остальные комнаты. Девушка смотрела бессмысленным взором перед собой, казалось ничего не видя и не понимая того что происходит вокруг. Тэкито знал, что у неё истерический стресс и она сейчас не обращает внимание на внешние раздражители. Тем временем Рэмбо закончил обследование дома и вернулся в спальню, встав напротив девушки и хмурым тяжелым взглядом сверлив её с ног до головы, отчего та невольно поёжилась и вжала голову в плечи, стараясь не встречаться с ним взглядом. Затем, что-то решив, Рэмбо нажал на кнопку рации и произнес в неё:
" Дом 2 зачищен. Повторяю. Дом 2 зачищен. Приём"
Затем, выслушав ответ, хищно оскалился и повернувшись к Тэкито, произнес.
- Хочешь? - с этими словами он кивнул на девушку, по прежнему стоящую посреди комнаты и дрожащую как лист осины.
В ответ тот только отрицательно качнул головой.
- Как знаешь, - ухмыльнулся Рэмбо, и принялся расстегивать свой ремень.
Тэкито повернулся и молча вышел из комнаты, стараясь не думать о том, что там сейчас будет происходить.
Комната, бывшая детской была безлюдной. Скорее всего, так и подумал Рэмбо, когда бегло осматривал её. Он добросовестно перевернул вверх дном немногие оставшиеся уцелевшие предметы мебели и изрешетил большой двухстворчатый шкаф, после чего со спокойной душой перешел к следующей комнате. Маленькую тумбочку, сиротливо приютившуюся в углу комнаты он открыть не догадался, справедливо рассудив, что спрятаться там некому, а детские вещи не представляли особой ценности.
Но сейчас именно оттуда на Тэкито взирали два испуганных детских глаза, растерянные и злые. Это была девочка примерно пяти-шести лет. Она не понимала, что случилось, почему вокруг вдруг раздались звуки взрывов и почему ей родители приказали спрятаться. Но она твердо усвоила, что пришедшие чужаки враги и надо от них держаться подальше. Судя по её зареванному личику она выплакала уже все свои слезы и сейчас со странным спокойствием глядела на растерянного Тэкито стоявшего перед ней. Так они и смотрели друг на друга, в тишине, нарушаемой только глухими стонами из соседней комнаты.
Мысли Тэкито тем временем лихорадочно метались в его голове. Одна его часть спорила со второй.
Как дальше быть? Уйти и сделать вид, что ничего не видел? А что потом? Что увидит она когда выйдет отсюда. Мёртвых родителей, соседей, знакомых. Что будет она делать одна в пустынной деревне. Если не сойдёт с ума, ей останется только медленно умирать от голода, и это ещё если её не обнаружит кто-нибудь из солдат. Нет. Пусть уж лучше она найдёт смерть от моей руки. Быстро и безболезненно.
Да кто ты такой, чтобы решать, что лучше? Ты возомнил себя Господом Богом?
Зачем я вообще решаю? Есть приказ. Пленных не брать. Всё просто и понятно. Я всегда без вопросов выполнял приказы. Удобно, когда не надо думать. Пусть это делают другие. Это война.
Но она ребёнок!
Не важно. Есть приказ. В конце концов, я её ведь не знаю. Я даже не знаю как её зовут. Это война.
Но ведь та, кого ты хочешь убить - маленькая девочка!
Неважно. Я убивал людей и перед этим.
Но тогда это было честно и открыто, вот ты вот они. Они пытаются тебя убить, ты защищаешься.
Заткнись. Не рассуждать. Не думать.
Всего пару часов назад тут была мирная жизнь. Семья, любящая отец мать и дочка.
Заткнись. ЗАТКНИСЬ!!!
Сможешь ли ты уважать себя потом?
ЗАТКНИСЬ!
Сможешь ли ты жить с этим грузом дальше?
ЗАМОЛЧИ!
Сможешь ли ты это пережить?
ТИХО!
И ты ещё собрался быть детским писателем. Что же ты напишешь для детей?
ЗАМОЛЧИ!
Хочешь писать сказки, говоришь?
ЗАТКНИСЬ!!!!
Лучше уж застрелиться самому, чем и дальше смотреть на всё это. У тебя есть выбор. Выбор всегда есть.
Из соседней комнаты раздался удовлетворенный мужской стон, затем раздался приглушённый звук выстрела и насмешливый голос Рэмбо " О, да, беби". И довольный короткий смешок.
Я застрелюсь, а Рэмбо ведь её не пожалеет. Что он с ней сделает, с этой маленькой девочкой.
Он ведь не пожалеет.
А я? Я пожалею?
Но ведь лучше это сделаю я, быстро и безболезненно для неё. Лучше уж я.
- Прости меня, - тихо сказал Тэкито поднимая свой автомат, - прости меня. Так надо.
Мужественные волевые лица героев с агитационных плакатов как-то сами собою превратились в обычные лица со своими недостатками и мелкими уродствами. Героическая миссия, так восхваляемая с экранов пропагандистами всех мастей быстро превратилась в рутину, тупость и жестокость. И в смерть. Не в ту - из агитфильмов, героическую и вовзышенную, а в рутинную, нелепую и жестокую смерть.
[Spoiler (click to open)]Тэкито не был ни тупицей, кроме армии ни на что более не годным, ни наивным сельским пареньком, мечтающим о подвигах и опасностях. Он примерно представлял, что его ждёт. И у него была чёткая цель, к которой он шёл, упрямо стивнув зубы. У Тэкито была мечта - стать гражданином Конфедерации первой категории, а для этого гражданам бывшей Мексики и Канады, не так давно объединившихся с США в Конфедерацию надо было доказать на деле свою преданность идеалам новой страны, и отслужить два года в армии на бесчисленных ТВД, где войска Конфедерации от Сирии до Кубы доказывали миру, что они по прежнему являются страной номер один.
Гражданам первой категории предоставлялось бесплатное обучение в колледже, о чём он, выходец из нищей мексиканской семьи, даже не мог и мечтать. Именно поэтому Тэкито быстро отучился удивляться окружающей обстановке, и приучил себя воспринимать происходящее вокруг как само собой разумеющееся, нечто, что необходимо просто пережить-перетерпеть на пути к своей мечте. Он не думал о том, чем именно он занимается в настоящее время, где ему надо было выполнять бессмысленные приказы по идиотским инструкциям, долгими часами влачиться в полной экипировке по бесконечным дорогам, изнывая от высокой влажности вкупе с одуряющей жарой, которой так славился кубинский климат, и часто не имея даже возможности помыться; есть пищу, которую и едой то можно было назвать лишь при очень большом желании и в любую минуту ожидать нападения партизанских отрядов .
Всё это время, пока он исполнял приказы и выполнял свой гражданский долг, он не думал об этом. Мыслями он был очень и очень далеко - в своём будущем, где он, получивший диплом молодой филолог, много чего повидавший и умудрённый жизненным опытом, постепенно становится известным писателем. Возможно даже, что детским. Его богатый внутренний мир был живой, яркий ,насыщенный, и Тэкито буквально чувствовал, как он изо всех сил прорывается наружу, стремясь воплотиться в жизнь на бумаге и заявить о себе всему окружающему миру.
Сослуживцы отзывались о нём, как о замкнутом, но надёжном парне, на которого всегда можно положиться в случае опасности. Как и они, Тэкито жил в ритме военных рутинных будней, чётко выполняя приказы вышестоящего начальства, как и они, он понимал слово "надо", без вопросов идя в атаку и прикрывая своих сослуживцев в случае опасности. Никто из них даже не докадывался, о чём он переживает, пытаясь сохранить самого себя, и свой внутренний мир.
На последнем привале, когда вояки измученные затяжным тропическим циклоном, отдыхали, произошла нелепая случайная смерть. Один из солдат чистил свой пистолет, и задел боек. Раздался выстрел и несчастный упал с раздробленным виском. Ни в ком это не вызвало ничего кроме досады и злости на то, что оставшимся теперь придется тащить на себе до базы помимо и так тяжелого снаряжения вдобавок еще и тело погибшего. Отправившись в разведку, оставлять какие-либо улики о себе, а тем более труп сослуживца было строжайше запрещено и каралось сурово, вплоть до военного трибунала. Матерясь и ругаясь, четверо солдат тащили на наспех сооруженных носилках погибшего целых двенадцать километров. Вернее ругались только трое, Тэкито нёс молча, думая о " благородном сэре Ричарде Аравийском павшем во вражеских краях от подлого удара сарацинов". Правда, запаха трупа и крови, в его сказке читатель не увидит. Нет, этого там точно не будет.
Чем Конфедерации помешала эта небольшая деревушка посреди небольших скалистых гор никто толком не знал. Впрочем, среди рядового состава батальона Тэкито ходили слухи, что это как то связано с недавней гибелью Хила Коннори, который в одночасье, напившись, решил проведать здешнее население и заявился однажды утром. Размахивая оружием и крича нецензурную брань, он схватил приглянувшуюся ему двенадцатилетнюю девочку, и повалил её на землю. Рассчитывал ли он её изнасиловать, либо же просто хотел попугать, это уже было неизвестно, ибо местный отец девушки не дал ему возможности довести до конца свою задумку, и схватив ближайшу дубину, треснул его по затылку, отчего он вскорости и скончался. Солдаты шептались между собою, что Хил Коннори помимо основных обязанностей адьютанта часто по ночам заглядывал в палатку майора Пэйна, бывшего известным гомосексуалистом. Правда это было или нет,неизвестно, но приказ о зачистке селения пришёл тут же.
По первоначальному плану, бомбардировщик должен был сравнять деревушку с лицом земли, но что-то пошло не так, и самолёт, сделав один-единственный залп, развернулся и неожиданно улетел. Тэкито первый раз видел новый бомбардировщик в действии, и подумал, что как обычно бывает у новинок, возникла какая-то техническая проблема. Как бы то ни было, а у него появилось неприятное чувство, что завершать до конца задуманное придётся именно его батальону. Так и вышло. Не успел бомбардировщик скрыться вдали, как солдатам пришёл приказ в срочном порядке выдвигаться в деревню. С небольшой пометкой "пленных не брать".
Для Тэкито это было первой подобной операцией, и сейчас он с интересом смотрел на то как это происходит. Вот бронированные машины под звуки гулких ударов накрывают залпами серые песчаные лачуги окрестных жителей, давая возможность солдатам беспрепятственно заехать в деревню. Тэкито убеждал себя, что местные жители не мучаются, твердил себе, что они на самом деле виновны в свои грехах. В конце концов, это война. Так надо.
Сама деревушка была перевалочной базой местных партизан, и особо то и не охранялась. Из больших домов тут и были то лишь бензоколонка, гостиница, автомастерская да небольшая площадь. БМП на магнитной подушке осторожно крались по небольшим улочкам, поводя стволами в разные стороны, и время от времени останавливаясь возле зданий и выпуская изнутри солдат, которые тут же рассыпались в разные стороны, и прижимаясь к стенам домов и страхуя друг друга пошли вдоль домов заходя в каждый дом.
Бензоколонка чадила, источая черные клубы дыма. От гостиницы остались одни стены, а из ее нутра вырывались яркие языки пламени. В воздухе витал неприятный запах горелого мяса, и это указывало, что внутри пострадали не только мебель и обстановка. Похоже, не всем удалось выбраться наружу. Гуляющий по улице ветер поднимал многочисленный мусор и гонял его, время от времени поднимая в верх. Большой столб чистой воды бил в верх на площади из разрушенного фонтана, и крупными каплями опадал на землю и тек дальше, постепенно меняя свой цвет на ярко красный, и заполняя многочисленные воронки от взрывов.
Тэкито понял, что когда началась бомбежка, жители города были на площади возле фонтана, где набирали воду. Он надеялся, что они даже не успели ничего почувовать. Легкая смерть. Им повезло, убеждал он себя, им повезло.
Но почему же они не уехали отсюда? Зачем они остались тут?
Смотря на красную от крови мощенную дорогу площади, на останки тел, разбросанные вокруг, на весь этот яркий калейдоском тел, Тэкито внезапно осознал. Они думали, что их никто не тронет. Мирные жители всегда надеются, что они и война - это разные вещи. Надеются, что их это не коснется, что в этом столкновении они находятся в стороне. Они тут ни при чем. Ему понадобилсоь сделасть усилие над собой, чтобы сказать себе - при чем, еще как при чем. Они укрывали партизан. Против которых Конфедерация как раз и воюет. Это война. Так надо.
Это здание возле того, что раньше было школой выглядело почти нетронутым. Стёкол, конечно не было, их выбило взрывной волной, и сейчас дом глядел на улицу беззубыми бойницами черных провалов окон. Неожиданно в районе второго этажа мелькнула чья-то тень и автоматная очередь срезала идущего перед Тэкито солдата. От неожиданности он на миг остолбенел и наверняка стал бы следующей жертвой, если бы не сильная рука, схватившая его сзади за плечо и рванувшая его на себя за ближайшую груду битых камней. В итоге пули взрыли только небольшой фонтанчик пыли. Тэкито с благодарностью посмотрел на своего спасителя. Высокий краснорожий здоровяк Рэмбо. Душа компании и балагур. Солдаты его обожали. С таким не пропадёшь. Вот и сейчас у него горели азартом глаза. Похоже, что всё происходящее тут доставляло ему удовольствие.
- Ты что ослеп что ли? Куда лезешь под пули? Жить надоело?- заорал Рэмбо.
Тэкито не успел даже ответить, как тот на мгновение выглянув из-за угла, и, быстро оценив обстановку, бросил гранату прямо в оконный проём. Раздался сухой хлопок и из оконного проёма потянулся легкий шлейф дыма.
Затем, страхуя друг друга, они быстро добежали до двери дома и, выбив её сильным ударом ноги, ворвались внутрь держа в прицеле всю комнату, и готовые к любой неожиданной ситуации. Но страховка не понадобилась. Молодой парень лежащий в луже крови доживал похоже последние минуты своей жизни. Взрывом гранаты ему оторвало ногу и распороло живот, отчего оттуда вывалились кишки и теперь волочились за ним, пока он полз к выпавшему из рук калашу. На ворвавшихся солдат он не обратил внимание, сейчас только одно целиком занимало его - оружие, к которому он и тянулся из последних сил. Рэмбо неспеша подошел к нему, приставил пистолет к его затылку и, слегка поморщившись, выстрелил. Раздался сухой хлопок и парень затих. Тэкито отвернулся, стараясь не смотреть на это. Он хотел нас убить. Это война. Так надо.
Красивая смуглолицая девушка обнаружилась под кроватью, где она, видимо, спряталась в слабой надежде, что её не обнаружат чужаки. Рэмбо вытащил её оттуда за волосы, и сейчас она стояла посреди комнаты, бывшей по видимому некогда спальней, с ужасом переводя взгляд с окровавленного тела своего мужа на Тэкито держащего её под прицелом своего автомата, пока Рэмбо осматривал остальные комнаты. Девушка смотрела бессмысленным взором перед собой, казалось ничего не видя и не понимая того что происходит вокруг. Тэкито знал, что у неё истерический стресс и она сейчас не обращает внимание на внешние раздражители. Тем временем Рэмбо закончил обследование дома и вернулся в спальню, встав напротив девушки и хмурым тяжелым взглядом сверлив её с ног до головы, отчего та невольно поёжилась и вжала голову в плечи, стараясь не встречаться с ним взглядом. Затем, что-то решив, Рэмбо нажал на кнопку рации и произнес в неё:
" Дом 2 зачищен. Повторяю. Дом 2 зачищен. Приём"
Затем, выслушав ответ, хищно оскалился и повернувшись к Тэкито, произнес.
- Хочешь? - с этими словами он кивнул на девушку, по прежнему стоящую посреди комнаты и дрожащую как лист осины.
В ответ тот только отрицательно качнул головой.
- Как знаешь, - ухмыльнулся Рэмбо, и принялся расстегивать свой ремень.
Тэкито повернулся и молча вышел из комнаты, стараясь не думать о том, что там сейчас будет происходить.
Комната, бывшая детской была безлюдной. Скорее всего, так и подумал Рэмбо, когда бегло осматривал её. Он добросовестно перевернул вверх дном немногие оставшиеся уцелевшие предметы мебели и изрешетил большой двухстворчатый шкаф, после чего со спокойной душой перешел к следующей комнате. Маленькую тумбочку, сиротливо приютившуюся в углу комнаты он открыть не догадался, справедливо рассудив, что спрятаться там некому, а детские вещи не представляли особой ценности.
Но сейчас именно оттуда на Тэкито взирали два испуганных детских глаза, растерянные и злые. Это была девочка примерно пяти-шести лет. Она не понимала, что случилось, почему вокруг вдруг раздались звуки взрывов и почему ей родители приказали спрятаться. Но она твердо усвоила, что пришедшие чужаки враги и надо от них держаться подальше. Судя по её зареванному личику она выплакала уже все свои слезы и сейчас со странным спокойствием глядела на растерянного Тэкито стоявшего перед ней. Так они и смотрели друг на друга, в тишине, нарушаемой только глухими стонами из соседней комнаты.
Мысли Тэкито тем временем лихорадочно метались в его голове. Одна его часть спорила со второй.
Как дальше быть? Уйти и сделать вид, что ничего не видел? А что потом? Что увидит она когда выйдет отсюда. Мёртвых родителей, соседей, знакомых. Что будет она делать одна в пустынной деревне. Если не сойдёт с ума, ей останется только медленно умирать от голода, и это ещё если её не обнаружит кто-нибудь из солдат. Нет. Пусть уж лучше она найдёт смерть от моей руки. Быстро и безболезненно.
Да кто ты такой, чтобы решать, что лучше? Ты возомнил себя Господом Богом?
Зачем я вообще решаю? Есть приказ. Пленных не брать. Всё просто и понятно. Я всегда без вопросов выполнял приказы. Удобно, когда не надо думать. Пусть это делают другие. Это война.
Но она ребёнок!
Не важно. Есть приказ. В конце концов, я её ведь не знаю. Я даже не знаю как её зовут. Это война.
Но ведь та, кого ты хочешь убить - маленькая девочка!
Неважно. Я убивал людей и перед этим.
Но тогда это было честно и открыто, вот ты вот они. Они пытаются тебя убить, ты защищаешься.
Заткнись. Не рассуждать. Не думать.
Всего пару часов назад тут была мирная жизнь. Семья, любящая отец мать и дочка.
Заткнись. ЗАТКНИСЬ!!!
Сможешь ли ты уважать себя потом?
ЗАТКНИСЬ!
Сможешь ли ты жить с этим грузом дальше?
ЗАМОЛЧИ!
Сможешь ли ты это пережить?
ТИХО!
И ты ещё собрался быть детским писателем. Что же ты напишешь для детей?
ЗАМОЛЧИ!
Хочешь писать сказки, говоришь?
ЗАТКНИСЬ!!!!
Лучше уж застрелиться самому, чем и дальше смотреть на всё это. У тебя есть выбор. Выбор всегда есть.
Из соседней комнаты раздался удовлетворенный мужской стон, затем раздался приглушённый звук выстрела и насмешливый голос Рэмбо " О, да, беби". И довольный короткий смешок.
Я застрелюсь, а Рэмбо ведь её не пожалеет. Что он с ней сделает, с этой маленькой девочкой.
Он ведь не пожалеет.
А я? Я пожалею?
Но ведь лучше это сделаю я, быстро и безболезненно для неё. Лучше уж я.
- Прости меня, - тихо сказал Тэкито поднимая свой автомат, - прости меня. Так надо.