За что боролись, на то и напоролись?
Если первый и второй фоллауты передают атмосферу яростной борьбы за выживание, то третий - атмосферу того самого выживания, за которое боролись Выходец из Убежища и Избранный.
Это не жизнь. Это существование. Тоска зелёная. Замечательно совершенно передана атмосфера запустения и бесполезности.
Если поначалу, после родного Убежища ещё чувствуется какая-то свежатинка, неожиданность, яркость, то на двадцать четвёртом уровне это уже всё в прошлом. Очень правильно прозвали героя Одиноким Странником. Я ему ещё второе прозвище дал - Мусорщик Пустошей.
После очередного квеста он тащится по пустыне, еле передвигая ноги, под грузом кучи трофеев, из которых одна десятая ему, возможно, когда-нибудь пригодится. Он ещё молод на вид, но в душе он старик. На лице уродливая кожаная маска, на теле истрёпанный костюм из шкур. Всё выгорело. Периодически на него налетают рейдеры, монстры, или даже солдаты Анклава. Он, не останавливаясь, расстреливает их, обыскивает разорванные в клочья тела, прибавляет полезные находки к своим трофеям и так же тоскливо тащится дальше. Ему ещё много дней идти...
Это не жизнь. Это существование. Тоска зелёная. Замечательно совершенно передана атмосфера запустения и бесполезности.
Если поначалу, после родного Убежища ещё чувствуется какая-то свежатинка, неожиданность, яркость, то на двадцать четвёртом уровне это уже всё в прошлом. Очень правильно прозвали героя Одиноким Странником. Я ему ещё второе прозвище дал - Мусорщик Пустошей.
После очередного квеста он тащится по пустыне, еле передвигая ноги, под грузом кучи трофеев, из которых одна десятая ему, возможно, когда-нибудь пригодится. Он ещё молод на вид, но в душе он старик. На лице уродливая кожаная маска, на теле истрёпанный костюм из шкур. Всё выгорело. Периодически на него налетают рейдеры, монстры, или даже солдаты Анклава. Он, не останавливаясь, расстреливает их, обыскивает разорванные в клочья тела, прибавляет полезные находки к своим трофеям и так же тоскливо тащится дальше. Ему ещё много дней идти...