«Святость ручается за их верность»
13/26 июля - память Святых Отцов Шести Вселенских Соборов
Поминайте наставники ваша,
иже глаголаша вам слово Божие:
ихже взирающе на скончание
жительства, подражайте вере их.
Евр. 13, 7
В настоящий день, братие, Церковью празднуется память Святых Отцов Шести Вселенских Соборов. По сему случаю думаю предложить вам слово о значении Святых Отцов и Учителей Церкви для нас, христиан. В чем заключается их величие и чем обуславливается их особенное значение для нас? Вот вопрос, на который предлежит дать нам ответ.
Церковь, братие, есть дом Бога живаго и столп и утверждение истины (см.: 1 Тим. 3, 15). Истина Христианства хранится в ней во Священном Писании и Священном Предании; но она нуждается в правильном хранении и в правильном истолковании. Значение Святых Отцов и заключается в том, что они являются наиболее правоспособными хранителями и истолкователями сей истины по святости своей жизни, по глубокому знанию слова Божия и по обилию обитавшей в них благодати Святаго Духа.
«Для исследования и истинного уразумения сказанного в Писании, - говорит святитель Афанасий Великий, - потребны хорошая жизнь, чистая душа и христоподражательная добродетель, чтобы ум, преуспев в этом, был в состоянии достигать желаемого и приобретать оное в какой только мере естеству человеческому возможно познание о Божием слове. Ибо без чистого ума и без подражания жизни святых никто не возможет уразуметь словеса святых. Кто пожелает видеть солнечный свет, тот, без сомнения, протрет и ясным сделает глаз свой, доведя себя почти до одинаковой чистоты с тем, что желает видеть, чтобы таким образом глаз сам стал светом и увидел солнечный свет. Так и желающему постигнуть мысль богословов должно предочистить и убелить душу жизнью и уподоблением в делах своих приблизиться к ним, чтобы, ведя одинаковый с ними образ жизни, уразумевать и откровенное им Богом».
«Конечно, нужна чистота в жизни для того, чтобы и для преуспеяния в нравственной жизни распознаваемо было прикровенное в Писании, - говорит святитель Василий Великий. - Но кроме чистоты жизни нужно и продолжительное занятие Писанием, чтобы важность и таинственность Божия слова через непрестанное поучение напечатлелась в душе. А что в продолжение целой жизни требуется упражнение в Божием слове, показывает жизнь Моисея, который в первое сорокалетие изучал египетскую мудрость, а во второе сорокалетие, под видом пастушеской жизни удалившись в пустыню, упражнялся в созерцании Сущего, и таким образом уже после вторичного сорокалетия удостоившись Божия явления, против воли призван человеколюбием Божиим к попечению о людях. И после того не оставался постоянно в деятельной жизни, но часто возвращался к жизни созерцательной. Таков же был и Илия; он бегал людской молвы и любил пребывать в пустынях. Посему, если святые со всем постоянством владычественного в их душе, трудились в изыскании истины, то не безрассудно ли желают воспользоваться плодами безчисленных трудов без всякого усилия? Ибо заметь: после коликократных уединений, безмолвий и трудов удостоился Илия видеть Бога!»
«Никто не может войти в богословие, - говорит святой Никита Стифат, - и сказать подобающее о Боге, как только Духом Святым. Божественное Писание постигается духовно, и сокрытые в нем сокровища только духовным открываются Духом Святым. Душевный же человек откровения их приять не может (см.: 1 Кор. 2, 13-14). Богом присуждено, чтоб из рода в род не прекращалось уготовление Духом Святым пророков Его и друзей для благоустроения Церкви Его. Ибо, если змий древний не перестает изрыгать яд греха в уши людей на пагубу душ; то Создавший на едине сердца наши (см.: Пс. 3, 15) не воздвигнет ли убога (см.: Там же. 112, 7), посылая в помощь наследию Своему меч духовный, иже есть глагол Божий (см.: Еф. 6, 17)? Подобно убо те, кои отвергаются себя, начиная смирением, востекают на высоту ведения, и дается им свыше силою Божиею слово премудрости, яко благовествующим спасение Церкви Его (см.: Пс. 67, 12)».
«Да ведают все христиане, - говорит преподобный Симеон Новый Богослов, - что Христос есть неложнейший истинный Бог, и воистину, по обетованию Своему, является любящим Его и исполняюшим заповеди Его, и вместе с явлением Своим дарует им Духа Святаго, - и что вновь через Духа Святаго пребывает с ними и Отец, и Сын. Такие мужи-духоносцы, когда говорят, не сами от себя говорят, но от Святаго Духа».
Некогда самому святому Симеону Новому Богослову явился таинственно Дух Святый, и спрошенный, как он Его видел и в каком образе, Святой Отец сказал: «Простым и безвидным, однако же как свет. И когда я увидел то, чего никогда не видел, удивился сначала и сам в себе рассуждал, что бы это было такое. Тогда Он таинственно, но внятным голосом сказал мне: „Я так нисхожу на всех пророков и апостолов, и на нынешних избранников Божиих и святых, ибо Я есть Святый Дух Божий“».
Итак, через Святых Отцов Церкви глаголал Дух Святый, по неложному свидетельству Его Самого, и этим обуславливается великое значение их для нас, христиан.
А каким сокровищем для всех любителей истинного христианского ведения являются они, пусть об этом расскажет нам искренняя и откровенная исповедь одного из знаменитейших наших подвижников - святителя Игнатия [Брянчанинова], великого проповедника покаяния.
«Еще когда я учился, - говорит он, - не до веселий, не до развлечений было мне! Мир не представлял мне ничего приманчивого. Мой ум был весь погружен в науки и вместе горел желанием узнать, где кроется истинная вера, где кроется истинное учение о ней, чуждое заблуждений - и догматических, и нравственных. Между тем предстали взорам моим уже грани знаний человеческих в высших, окончательных науках. Пришедши к граням этим, я спрашивал у наук: „Что вы даете в собственность человеку? Человек вечен и собственность его должна быть вечна. Покажите мне эту вечную собственность, это богатство вечное, которое я мог бы взять с собою за пределы гроба! Доселе я вижу только знание, оканчивающееся землею, не могущее существовать по разлучении души с телом!“ Науки молчали.
За удовлетворительным ответом, за ответом существенно нужным, жизненным, обращаюсь к вере. Но где ты скрываешься, вера истинная и святая? Я не мог признать тебя в фанатизме, который не был запечатлен Евангельской кротостью; он дышал разгорячением и превозношением! Я не мог признать тебя в учении своевольном, отделяющемся от Церкви, составляющем свою новую систему, суетно и кичливо провозглашающую обретение новой, истинной веры христианской через восемнадцать столетий по воплощении Бога Слова! О, в каком тяжком недоумении пребывала душа моя! Как она томилась ужасно! Какие на нее восставали волны сомнений, рождавшиеся от недоверчивости к себе, от недоверчивости ко всему, что шумело, вопияло вокруг меня, от незнания, неведения истины!
И начал я часто, со слезами умолять Бога, чтобы Он не предал меня в жертву заблуждения, чтобы указал мне правый путь, по которому я мог бы направить к Нему невидимое шествие умом и сердцем. И се, чудо! Внезапно предстает мне мысль: сердце - к ней, как в объятия друга. Эта мысль внушала изучать веру в источниках - в писаниях Святых Отцов! „Их святость,- говорила она мне, - ручается за их верность: их избери себе в руководители“. Повинуюсь. Нахожу способ получать сочинения святых угодников Божиих, с жаждою начинаю читать их, глубоко исследовать. Прочитав одних, берусь за других, читаю, перечитываю, изучаю. Что прежде всего поразило меня в писаниях Отцов Православной Церкви? Это их согласие чудное, величественное. Восемнадцать веков, в устах их, свидетельствуют единогласно единое учение Божественное!
Когда в осеннюю ясную ночь гляжу я на чистое небо, усеянное безчисленными звездами столь различных размеров, испускающими единый свет, - тогда говорю себе: таковы писания Отцов! Когда в летний день гляжу на обширное море, покрытое множеством различных судов с их распущенными парусами, подобными белым лебединым крыльям; судов, бегущих под одним ветром, к одной цели, к одной пристани, - тогда говорю себе: таковы писания Отцов! Когда слышу стройный многочисленный хор, в котором различные голоса в созвучной гармонии поют единую Божественную песнь, - тогда говорю себе: таковы писания Отцов!
Какое, между прочим, учение нахожу в них? Нахожу учение, повторенное всеми Отцами, учение, что единственный путь ко спасению, - последование неуклонное наставлениям Святых Отцов. „Видел ли ты, - говорят они, - кого прельщенного лжеучением, погибшего от неправильного избрания подвигов, - знай: он последовал себе, своему разуму, своим мнениям, а не учению Отцов, из которого составляется догматическое и нравственное предание Церкви“.
Мысль эта послана Богом, от Которого всякое даяние благо, от Которого и мысль благая, - начало всякого блага. Мысль эта была для меня первым пристанищем в стране истины. Здесь душа моя нашла отдохновение от волнения и ветров. Мысль благая и спасительная! Эта мысль соделалась краеугольным камнем для созидания души моей! Мысль - дар безценный всеблагого Бога, хотящего всем человекам спастись и прийти в познание истины! Эта мысль соделалась моею звездою путеводительницею! Она начала постоянно освещать для меня многотрудный и многоскорбный, тесный, невидимый путь ума и сердца к Богу».
Да будет, братие, эта благая мысль путеводною и вашею звездою - во дни вашего земного странствования по волнам житейского моря! Аминь.
Архиепископ
Феофан Полтавский
Произнесено в Варне в 1928 году
Духовник Царской Семьи.
Архиепископ Феофан Полтавский
(Быстров). М., 2010.
Поминайте наставники ваша,
иже глаголаша вам слово Божие:
ихже взирающе на скончание
жительства, подражайте вере их.
Евр. 13, 7
В настоящий день, братие, Церковью празднуется память Святых Отцов Шести Вселенских Соборов. По сему случаю думаю предложить вам слово о значении Святых Отцов и Учителей Церкви для нас, христиан. В чем заключается их величие и чем обуславливается их особенное значение для нас? Вот вопрос, на который предлежит дать нам ответ.
Церковь, братие, есть дом Бога живаго и столп и утверждение истины (см.: 1 Тим. 3, 15). Истина Христианства хранится в ней во Священном Писании и Священном Предании; но она нуждается в правильном хранении и в правильном истолковании. Значение Святых Отцов и заключается в том, что они являются наиболее правоспособными хранителями и истолкователями сей истины по святости своей жизни, по глубокому знанию слова Божия и по обилию обитавшей в них благодати Святаго Духа.
«Для исследования и истинного уразумения сказанного в Писании, - говорит святитель Афанасий Великий, - потребны хорошая жизнь, чистая душа и христоподражательная добродетель, чтобы ум, преуспев в этом, был в состоянии достигать желаемого и приобретать оное в какой только мере естеству человеческому возможно познание о Божием слове. Ибо без чистого ума и без подражания жизни святых никто не возможет уразуметь словеса святых. Кто пожелает видеть солнечный свет, тот, без сомнения, протрет и ясным сделает глаз свой, доведя себя почти до одинаковой чистоты с тем, что желает видеть, чтобы таким образом глаз сам стал светом и увидел солнечный свет. Так и желающему постигнуть мысль богословов должно предочистить и убелить душу жизнью и уподоблением в делах своих приблизиться к ним, чтобы, ведя одинаковый с ними образ жизни, уразумевать и откровенное им Богом».
«Конечно, нужна чистота в жизни для того, чтобы и для преуспеяния в нравственной жизни распознаваемо было прикровенное в Писании, - говорит святитель Василий Великий. - Но кроме чистоты жизни нужно и продолжительное занятие Писанием, чтобы важность и таинственность Божия слова через непрестанное поучение напечатлелась в душе. А что в продолжение целой жизни требуется упражнение в Божием слове, показывает жизнь Моисея, который в первое сорокалетие изучал египетскую мудрость, а во второе сорокалетие, под видом пастушеской жизни удалившись в пустыню, упражнялся в созерцании Сущего, и таким образом уже после вторичного сорокалетия удостоившись Божия явления, против воли призван человеколюбием Божиим к попечению о людях. И после того не оставался постоянно в деятельной жизни, но часто возвращался к жизни созерцательной. Таков же был и Илия; он бегал людской молвы и любил пребывать в пустынях. Посему, если святые со всем постоянством владычественного в их душе, трудились в изыскании истины, то не безрассудно ли желают воспользоваться плодами безчисленных трудов без всякого усилия? Ибо заметь: после коликократных уединений, безмолвий и трудов удостоился Илия видеть Бога!»
«Никто не может войти в богословие, - говорит святой Никита Стифат, - и сказать подобающее о Боге, как только Духом Святым. Божественное Писание постигается духовно, и сокрытые в нем сокровища только духовным открываются Духом Святым. Душевный же человек откровения их приять не может (см.: 1 Кор. 2, 13-14). Богом присуждено, чтоб из рода в род не прекращалось уготовление Духом Святым пророков Его и друзей для благоустроения Церкви Его. Ибо, если змий древний не перестает изрыгать яд греха в уши людей на пагубу душ; то Создавший на едине сердца наши (см.: Пс. 3, 15) не воздвигнет ли убога (см.: Там же. 112, 7), посылая в помощь наследию Своему меч духовный, иже есть глагол Божий (см.: Еф. 6, 17)? Подобно убо те, кои отвергаются себя, начиная смирением, востекают на высоту ведения, и дается им свыше силою Божиею слово премудрости, яко благовествующим спасение Церкви Его (см.: Пс. 67, 12)».
«Да ведают все христиане, - говорит преподобный Симеон Новый Богослов, - что Христос есть неложнейший истинный Бог, и воистину, по обетованию Своему, является любящим Его и исполняюшим заповеди Его, и вместе с явлением Своим дарует им Духа Святаго, - и что вновь через Духа Святаго пребывает с ними и Отец, и Сын. Такие мужи-духоносцы, когда говорят, не сами от себя говорят, но от Святаго Духа».
Некогда самому святому Симеону Новому Богослову явился таинственно Дух Святый, и спрошенный, как он Его видел и в каком образе, Святой Отец сказал: «Простым и безвидным, однако же как свет. И когда я увидел то, чего никогда не видел, удивился сначала и сам в себе рассуждал, что бы это было такое. Тогда Он таинственно, но внятным голосом сказал мне: „Я так нисхожу на всех пророков и апостолов, и на нынешних избранников Божиих и святых, ибо Я есть Святый Дух Божий“».
Итак, через Святых Отцов Церкви глаголал Дух Святый, по неложному свидетельству Его Самого, и этим обуславливается великое значение их для нас, христиан.
А каким сокровищем для всех любителей истинного христианского ведения являются они, пусть об этом расскажет нам искренняя и откровенная исповедь одного из знаменитейших наших подвижников - святителя Игнатия [Брянчанинова], великого проповедника покаяния.
«Еще когда я учился, - говорит он, - не до веселий, не до развлечений было мне! Мир не представлял мне ничего приманчивого. Мой ум был весь погружен в науки и вместе горел желанием узнать, где кроется истинная вера, где кроется истинное учение о ней, чуждое заблуждений - и догматических, и нравственных. Между тем предстали взорам моим уже грани знаний человеческих в высших, окончательных науках. Пришедши к граням этим, я спрашивал у наук: „Что вы даете в собственность человеку? Человек вечен и собственность его должна быть вечна. Покажите мне эту вечную собственность, это богатство вечное, которое я мог бы взять с собою за пределы гроба! Доселе я вижу только знание, оканчивающееся землею, не могущее существовать по разлучении души с телом!“ Науки молчали.
За удовлетворительным ответом, за ответом существенно нужным, жизненным, обращаюсь к вере. Но где ты скрываешься, вера истинная и святая? Я не мог признать тебя в фанатизме, который не был запечатлен Евангельской кротостью; он дышал разгорячением и превозношением! Я не мог признать тебя в учении своевольном, отделяющемся от Церкви, составляющем свою новую систему, суетно и кичливо провозглашающую обретение новой, истинной веры христианской через восемнадцать столетий по воплощении Бога Слова! О, в каком тяжком недоумении пребывала душа моя! Как она томилась ужасно! Какие на нее восставали волны сомнений, рождавшиеся от недоверчивости к себе, от недоверчивости ко всему, что шумело, вопияло вокруг меня, от незнания, неведения истины!
И начал я часто, со слезами умолять Бога, чтобы Он не предал меня в жертву заблуждения, чтобы указал мне правый путь, по которому я мог бы направить к Нему невидимое шествие умом и сердцем. И се, чудо! Внезапно предстает мне мысль: сердце - к ней, как в объятия друга. Эта мысль внушала изучать веру в источниках - в писаниях Святых Отцов! „Их святость,- говорила она мне, - ручается за их верность: их избери себе в руководители“. Повинуюсь. Нахожу способ получать сочинения святых угодников Божиих, с жаждою начинаю читать их, глубоко исследовать. Прочитав одних, берусь за других, читаю, перечитываю, изучаю. Что прежде всего поразило меня в писаниях Отцов Православной Церкви? Это их согласие чудное, величественное. Восемнадцать веков, в устах их, свидетельствуют единогласно единое учение Божественное!
Когда в осеннюю ясную ночь гляжу я на чистое небо, усеянное безчисленными звездами столь различных размеров, испускающими единый свет, - тогда говорю себе: таковы писания Отцов! Когда в летний день гляжу на обширное море, покрытое множеством различных судов с их распущенными парусами, подобными белым лебединым крыльям; судов, бегущих под одним ветром, к одной цели, к одной пристани, - тогда говорю себе: таковы писания Отцов! Когда слышу стройный многочисленный хор, в котором различные голоса в созвучной гармонии поют единую Божественную песнь, - тогда говорю себе: таковы писания Отцов!
Какое, между прочим, учение нахожу в них? Нахожу учение, повторенное всеми Отцами, учение, что единственный путь ко спасению, - последование неуклонное наставлениям Святых Отцов. „Видел ли ты, - говорят они, - кого прельщенного лжеучением, погибшего от неправильного избрания подвигов, - знай: он последовал себе, своему разуму, своим мнениям, а не учению Отцов, из которого составляется догматическое и нравственное предание Церкви“.
Мысль эта послана Богом, от Которого всякое даяние благо, от Которого и мысль благая, - начало всякого блага. Мысль эта была для меня первым пристанищем в стране истины. Здесь душа моя нашла отдохновение от волнения и ветров. Мысль благая и спасительная! Эта мысль соделалась краеугольным камнем для созидания души моей! Мысль - дар безценный всеблагого Бога, хотящего всем человекам спастись и прийти в познание истины! Эта мысль соделалась моею звездою путеводительницею! Она начала постоянно освещать для меня многотрудный и многоскорбный, тесный, невидимый путь ума и сердца к Богу».
Да будет, братие, эта благая мысль путеводною и вашею звездою - во дни вашего земного странствования по волнам житейского моря! Аминь.
Архиепископ
Феофан Полтавский
Произнесено в Варне в 1928 году
Духовник Царской Семьи.
Архиепископ Феофан Полтавский
(Быстров). М., 2010.