Пасха в Аничковом дворце
Великие Князья Николай и Георгий, 1877 год
Нижеследующий рассказ о детстве Государя Императора Николая II ведется со слов Владимира Олленгрэна, сына первой учительницы Великих Князей Николая (будущего Императора) и Георгия (его брата, умершего от болезни в молодом возрасте) Романовых, в ранние годы воспитывавшегося вместе с ними. Царские дети были для маленького Володи простыми мальчишками Ники и Жоржиком, друзьями и участниками озорных проделок. И вместе с тем он сумел очень точно уловить то главное, что составляло дух Царственной семьи и что было надежно скрыто от посторонних взоров.
…Теперь нужно вспомнить и рассказать, как Аничков дворец встречал Святую Пасху. В Страстную Пятницу с императорского фарфорового завода привозилась груда фарфоровых прелестных яиц различных размеров. Эти яйца предназначались для христосования со всеми служащими во дворце. Большие яйца, очень дорогие, вероятно, получали лица, близкие к Августейшей Семье. Меньшие размеры полагались персоналу, обслуживавшему дворец. Начиная с Великого Четверга, церковные службы происходили как и везде, то есть вечером - двенадцать Евангелий, которых мы, дети, не достаивали: родители слушали их до конца. <...> В пятницу был вынос плащаницы, на котором мы обязательно присутствовали. Чин выноса, торжественный и скорбный, поражал воображение Ники, он на весь день делался скорбным и подавленным и все просил маму рассказывать, как злые первосвященники замучили доброго Спасителя. Глазенки его наливались слезами, он часто говаривал, сжимая кулаки: «Эх, не было меня тогда там, я бы показал им!» И ночью, оставшись одни в опочивальне, мы втроем разрабатывали планы спасения Христа. Особенно Ники ненавидел Пилата, который мог спасти Его и не спас.
Помню, я уже задремал, когда к моей постельке подошел Ники и, плача, скорбно сказал:
- Мне жалко, жалко Боженьку. За что они Его так больно?
Подскочил и Жоржик и тоже с вопросом:
- Плавда, за что?
И до сих пор я не могу забыть его больших возбужденных глаз. Время до воскресения дети переживали необычайно остро. Все время они приставали к маме с вопросами:
- Боженька уже живой, Диди? Ну скажите, Диди, что Он уже живой. Он уже ворочается в своей могилке?
- Нет, нет. Он еще мертвый, Боженька.
И Ники начинал капризно тянуть:
- Диди… Не хочу, чтобы мертвый. Хочу, чтобы живой…
- А вот подожди. Батюшка отвалит крышку гроба, запоет: «Христос Воскрес», - тогда и воскреснет Боженька…
- И расточатся врази Его? - тщательно выговаривал Ники непонятные, но твердо заученные слова.
- И расточатся врази Его, - подтверждала мать.
- Я хочу, чтобы батюшка сейчас сказал: «Христос Воскрес»… Вы думаете, хорошо Ему там во гробе? Хочу, чтобы батюшка сейчас сказал… - тянул капризно Ники, надувая губы.
- А этого нельзя. Батюшка тебя не послушается.
- А если папа скажет? Он - Великий Князь.
- И Великого Князя не послушает.
Ники задумывался и, сделав глубокую паузу, робко спрашивал:
- А дедушку послушается?
- Во-первых, дедушка этого не прикажет.
- А если я его попрошу?
- И тебя дедушка не послушается.
- Но ведь я же его любимый внук? Он сам говорил.
- Нет, я - его любимый внук, - вдруг, надувшись, басом говорил Жоржик. - Он мне тоже говорил.
Ники моментально смирялся: он никогда и ни в чем не противоречил Жоржику. И только много спустя говорил в задумчивости:
- Приедет дедушка, спросим.
На самом же деле любимицей Императора Александра II была маленькая Ксения. Приезжая во дворец, Император не спускал ее с колен, тетешкал и называл «моя красноносенькая красавица».
Несмотря на все недостатки воспитания, слишком оторванного от земли, теперь, с горы времен, мне это видно, несмотря на оторванность от живой жизни, дети оставались детьми и ничто детское им не было чуждо. Привозились самые занятные, самые драгоценные игрушки, сделанные в России и за границей, но все это занимало их внимание только какой-то первый момент. Иное дело - выстроить из песка домик для дедушки, или из снега - крепость для защиты России, - это было свое, это было драгоценно. Каждый день летом подавалось мороженое, сделанное по драгоценным рецептам. Это имело успех, но что это было в сравнении с тем мороженым, которое мы сами делали из песка с водой? Продавцом этого мороженого был всегда, к нашей глубокой зависти, Жоржик. У него была какая-то ложка, сделанная из битой бутылки, и эта ложка, сделанная нами самими, хранилась под заветным деревом в саду, и была произнесена страшная клятва, чтобы никому, даже дедушке, не выдавать ее местопребывания…
И.Д. СУРГУЧЕВ
Детство Императора Николая II.
Париж, 1953.