Начало Верхнеуральска, часть третья:: Гибель гарнизона "пристани"
После возвращения обоза с продовльствием в Теченскую слободу (сегодня село Русская Теча), в донесении В.Н. Татищеву майор Шкадер сообщил: «токмо Каратабынской волости башкирец Кинзякей Акынчиков верную свою службы Ея императорскому величеству хотел объявить, и взялся провесть от воров башкирцев втайне, дабы не могли ведати, на Верхояицкую пристань казенного правианта двадцат два воза … всего 323 пуда». Решение Кинзякая было вполне объяснимо - гарнизон Верхояицкой пристани голодал. Практически все продукты, доставленные предыдущим обозом, были направлены в строящийся Оренбург, а в крепости почти ничего не осталось. Но о судьбе этого небольшого конвоя пока ничего не известно, можно лишь высказать предположения, но об этом ниже.
Достоверных сведений о судьбе Верхояицкой пристании долго не было. Видимо, Кинзякей Акинчиков пропал вместе с обозом, который взялся доставить в крепость. В феврале до офицеров Сибирского драгунского полка стали доходить обрывки противоречивой информации, которые сообщали татары и башкиры, услышавшие рассказы других башкир, живших ближе к Яику. В одном сообщении говорилось что «слышали де они, (что) обретающиеся на Верхояитской пристани люди все от воров башкирцов побиты, а снаряд, пушки, ружье, порох и протчия припасы взяли себе. А учинили они воры таким образом: приехавши к той пристани и объявили, что послано с ними муки, чтоб идти с Верхояитской пристани в город Уфу, а им де башкирцам бутто велено их проводить, и выманив в пути всех побили. А откуда та мука послана и каким случаем, того ему не сказали…».
Другой рассказывал, что «будущих на Верхояитской пристани салдат всех за неимением у них правианту и за претерпеванием великой гладной нужды оттоль взяли Нагайской дороги башкирцы Аджигит да Емет с товарищи в трех стах человеках, и повезли в город Уфу на подводах, которые подводы дал под салдат Нагайской дороги башкиретин Карабай, а сколко числом салдат и под них подвод дано и наемные ли или нет про то я не слышал и помянутые башкирцы Аджигит да Емет и все триста человек в том что довесть их всех до города Уфы благополучно по своей вере к шерти приходили и Куран целовали и в том подписались, а пушки оставили у башкиретина у Жинбая».
Третий вновь излагал худший вариант: «приезжали на Верхояицкую пристань Сибирской дороги воры башкирцы Кумрацкой волости Токчюра с товарыщи и имевшихся на той пристани обер афицеров и салдат выманили тому дней з десять и обнадежили их чтоб препроводить в город Уфу по той дороге которой пришли и всех побили». Было ясно, что пристани больше не существует. Уже в марте месяце в инструкции, данной В.Н. Татищевым полковнику И. Арсеньеву предлагалось попытаться восстановить Верхояицкую пристань, точнее ее укрепления.
А летом возле реки Синары был найден бежавший из плена солдат Семен Мокеевич Девяткин, похоже, единственный выживший из гарнизона Верхояицкой пристани. Его рассказ удивительным образом включает в себя обе версии, доходившие до офицеров в пересказе…
С осени пристань фактически была в осаде - окрестности контролировались отрядами восставших башкир. Продовольствия не осталось. Иногда башкиры, не принимавшие участия в восстании, с риском для жизни доставляли что-нибудь из продуктов. К зиме ситуация ухудшилась, а после того, как зимний обоз с продовольствием был блокирован в Карагайском бору и развернут обратно в Теченскую слободу, к пристани пришел и руководитель восстания Юсуп Арыков с основным отрядом. К этому времени продуктов не осталось совсем, солдаты дошли до того, что ели падаль, многие болели или просто обессилели. Арыков предложил гарнизону уйти в «сибирские слободы» и обещал беспрепятственный проход и помощь лошадьми и продуктами, но командир гарнизона не соглашался. Как выяснилось, правильно делал... В начале февраля Арыков прислал для переговоров «лучших людей», т.е. старшин. Десять человек впустили в крепость, чтобы выслушать их предложения. Старшины повторили предложение Юсупа, сказав, что в противном случае гарнизон просто уморят голодом. Капитан Уваров поставил условие «ежели де присягу учините и куран поцелуете в том что нас сохранно проводите, то выйти мы из крепости готовы». Башкиры (те самые лучшие люди, посланные Юсупом Арыковым для переговоров) принесли клятву на Коране. На другой день было пригнано 200 лошадей с санями, куда погрузили оружие, амуницию, больных - здоровые пошли пешком, и двинулись в сторону слобод, т.е. на восток. Но уже на другой день было сказано, что в слободы их не пустят и надо идти обратно в Уфу, той же дорогой, по которой пришли на Яик… Видимо, старшины, давшие присягу, увидев, что людей повезли, куда было обещано, разъехались по домам, а Юсуп решил повернуть дело по своему.
Пересказывать перипетии этой трагедии я не буду. Она растянулась на несколько дней. Погибли практически все солдаты двух рот. Раненых, которых капитан Уваров оставил в одной из деревень (сани и лошадей у солдат отобрали, а нести раненых и обмороженных, к тому же оставшихся без теплой одежды, было невозможно), башкиры разобрали по домам, в работники. Одним из них был Семен Девятков, солдат 24 лет. Спустя некоторое время он сбежал от «хозяина» и рассказал историю гибели гарнизона Верхояицкой пристани. Правда, финал этой истории произошел уже без его участия.
Можно предположить, что обоз Кинзякая Акинчикова был перехвачен отрядами Юсупа, и подводы с хлебом использовали как своего рода дополнительный аргумент в переговорах с гарнизоном крепости. По крайней мере, такая версия возможна, если исходить из рассказов некоторых башкир, приведенных выше.
До 1738 г. место, где была поставлена пристань, пустовало…
Достоверных сведений о судьбе Верхояицкой пристании долго не было. Видимо, Кинзякей Акинчиков пропал вместе с обозом, который взялся доставить в крепость. В феврале до офицеров Сибирского драгунского полка стали доходить обрывки противоречивой информации, которые сообщали татары и башкиры, услышавшие рассказы других башкир, живших ближе к Яику. В одном сообщении говорилось что «слышали де они, (что) обретающиеся на Верхояитской пристани люди все от воров башкирцов побиты, а снаряд, пушки, ружье, порох и протчия припасы взяли себе. А учинили они воры таким образом: приехавши к той пристани и объявили, что послано с ними муки, чтоб идти с Верхояитской пристани в город Уфу, а им де башкирцам бутто велено их проводить, и выманив в пути всех побили. А откуда та мука послана и каким случаем, того ему не сказали…».
Другой рассказывал, что «будущих на Верхояитской пристани салдат всех за неимением у них правианту и за претерпеванием великой гладной нужды оттоль взяли Нагайской дороги башкирцы Аджигит да Емет с товарищи в трех стах человеках, и повезли в город Уфу на подводах, которые подводы дал под салдат Нагайской дороги башкиретин Карабай, а сколко числом салдат и под них подвод дано и наемные ли или нет про то я не слышал и помянутые башкирцы Аджигит да Емет и все триста человек в том что довесть их всех до города Уфы благополучно по своей вере к шерти приходили и Куран целовали и в том подписались, а пушки оставили у башкиретина у Жинбая».
Третий вновь излагал худший вариант: «приезжали на Верхояицкую пристань Сибирской дороги воры башкирцы Кумрацкой волости Токчюра с товарыщи и имевшихся на той пристани обер афицеров и салдат выманили тому дней з десять и обнадежили их чтоб препроводить в город Уфу по той дороге которой пришли и всех побили». Было ясно, что пристани больше не существует. Уже в марте месяце в инструкции, данной В.Н. Татищевым полковнику И. Арсеньеву предлагалось попытаться восстановить Верхояицкую пристань, точнее ее укрепления.
А летом возле реки Синары был найден бежавший из плена солдат Семен Мокеевич Девяткин, похоже, единственный выживший из гарнизона Верхояицкой пристани. Его рассказ удивительным образом включает в себя обе версии, доходившие до офицеров в пересказе…
С осени пристань фактически была в осаде - окрестности контролировались отрядами восставших башкир. Продовольствия не осталось. Иногда башкиры, не принимавшие участия в восстании, с риском для жизни доставляли что-нибудь из продуктов. К зиме ситуация ухудшилась, а после того, как зимний обоз с продовольствием был блокирован в Карагайском бору и развернут обратно в Теченскую слободу, к пристани пришел и руководитель восстания Юсуп Арыков с основным отрядом. К этому времени продуктов не осталось совсем, солдаты дошли до того, что ели падаль, многие болели или просто обессилели. Арыков предложил гарнизону уйти в «сибирские слободы» и обещал беспрепятственный проход и помощь лошадьми и продуктами, но командир гарнизона не соглашался. Как выяснилось, правильно делал... В начале февраля Арыков прислал для переговоров «лучших людей», т.е. старшин. Десять человек впустили в крепость, чтобы выслушать их предложения. Старшины повторили предложение Юсупа, сказав, что в противном случае гарнизон просто уморят голодом. Капитан Уваров поставил условие «ежели де присягу учините и куран поцелуете в том что нас сохранно проводите, то выйти мы из крепости готовы». Башкиры (те самые лучшие люди, посланные Юсупом Арыковым для переговоров) принесли клятву на Коране. На другой день было пригнано 200 лошадей с санями, куда погрузили оружие, амуницию, больных - здоровые пошли пешком, и двинулись в сторону слобод, т.е. на восток. Но уже на другой день было сказано, что в слободы их не пустят и надо идти обратно в Уфу, той же дорогой, по которой пришли на Яик… Видимо, старшины, давшие присягу, увидев, что людей повезли, куда было обещано, разъехались по домам, а Юсуп решил повернуть дело по своему.
Пересказывать перипетии этой трагедии я не буду. Она растянулась на несколько дней. Погибли практически все солдаты двух рот. Раненых, которых капитан Уваров оставил в одной из деревень (сани и лошадей у солдат отобрали, а нести раненых и обмороженных, к тому же оставшихся без теплой одежды, было невозможно), башкиры разобрали по домам, в работники. Одним из них был Семен Девятков, солдат 24 лет. Спустя некоторое время он сбежал от «хозяина» и рассказал историю гибели гарнизона Верхояицкой пристани. Правда, финал этой истории произошел уже без его участия.
Можно предположить, что обоз Кинзякая Акинчикова был перехвачен отрядами Юсупа, и подводы с хлебом использовали как своего рода дополнительный аргумент в переговорах с гарнизоном крепости. По крайней мере, такая версия возможна, если исходить из рассказов некоторых башкир, приведенных выше.
До 1738 г. место, где была поставлена пристань, пустовало…