неполиткорректый текст
В метро без книжки нельзя. Скучно, да еще и за приезжую могут принять. Для таких мнительных особ в переходах работают книжные киоски. Ассортимент обычный - от Донцовой до классики в мягком переплете. Есть, правда, небольшое завихрение в сторону современной русской прозы, туда меня обычно и заносит. Тетенька-продавец уже знакома, поэтому спрашиваю у нее как у родной:
- А что новенькое есть? Хорошее, - уточняю, - шорт-лист Букера или еще че-там, приличное?
- Чижову возьмите, - с готовностью откликнулась тетенька.- "Время женщин."
Время женщин было весной, хочется чего-нибудь свежего. Какой-нибудь сезон мужчин, например.
- Тогда ее новый роман "Полукровка"? - не сдается продавец.
Аннотация к роману честно предупреждает, книжка про это. В смысле, про евреев, национальный вопрос и шестую графу. Мои же последние три книжки - аккурат про это: "Белая голубка Кордовы" Рубиной, "ЖД" Быкова и "Даниель Штайн" Улицкой. Не то чтобы я против, но как-то разнообразия хочется. Про любовь например, но без мучительной самоидентификации по национальному признаку.
- Ой, нет, что-то это все про еврейский вопрос... я бы... - тяну я, и в этот момент встречаюсь со скорбным взглядом желто-карих выпуклых глаз. Плюс семитский профиль, плюс седые кудри в пучке на затылке. Здрасте, Суламифь Натановна Михельсон.
Я начинаю блеять:
- ... да я как-то последнее время... такие вот... Рубина и Улицкая... мне бы про любовь...
- Тогда "Чтец" Шлинка, - сурово изрекла Суламифь Натановна.- Такая хорошая книга, что по ней даже кино сняли.
После конфуза с еврейским вопросом, я не рискнула вступать в дискуссию, является ли фильм доказательством хорошей книги.
Обманула хитрая тетка. Эротический роман уже во второй части превратился в политический. Зрелая любовница пятнадцатилетнего подростка оказывается в прошлом надзирательницей СС в концлагере. Подробности сожжения еврейских женщин, метания юного, а потом уже не очень человека и попытки понять, как жить с таким прошлым.
Вот ненавижу такие книжки - ее нельзя закрыть, отложить, чтобы дочитать завтра перед сном. В результате, легла в начале второго ночи. Перед сном курила на балконе и смотрела на облака. В черном небе плыл профиль умершего старика еврея и хрящеватым носом и большими ушами, а строго над нам улыбающийся младенец, с радостно раскинутыми по сторонам ручками-ножками. Когда сигарета стала бычком, оказалось что младенец сильно подрос и уже плачет. А лицо старика не меняясь так и плыло, медленно и скорбно, словно он лежит в гробу и мы видим его последний раз.
- А что новенькое есть? Хорошее, - уточняю, - шорт-лист Букера или еще че-там, приличное?
- Чижову возьмите, - с готовностью откликнулась тетенька.- "Время женщин."
Время женщин было весной, хочется чего-нибудь свежего. Какой-нибудь сезон мужчин, например.
- Тогда ее новый роман "Полукровка"? - не сдается продавец.
Аннотация к роману честно предупреждает, книжка про это. В смысле, про евреев, национальный вопрос и шестую графу. Мои же последние три книжки - аккурат про это: "Белая голубка Кордовы" Рубиной, "ЖД" Быкова и "Даниель Штайн" Улицкой. Не то чтобы я против, но как-то разнообразия хочется. Про любовь например, но без мучительной самоидентификации по национальному признаку.
- Ой, нет, что-то это все про еврейский вопрос... я бы... - тяну я, и в этот момент встречаюсь со скорбным взглядом желто-карих выпуклых глаз. Плюс семитский профиль, плюс седые кудри в пучке на затылке. Здрасте, Суламифь Натановна Михельсон.
Я начинаю блеять:
- ... да я как-то последнее время... такие вот... Рубина и Улицкая... мне бы про любовь...
- Тогда "Чтец" Шлинка, - сурово изрекла Суламифь Натановна.- Такая хорошая книга, что по ней даже кино сняли.
После конфуза с еврейским вопросом, я не рискнула вступать в дискуссию, является ли фильм доказательством хорошей книги.
Обманула хитрая тетка. Эротический роман уже во второй части превратился в политический. Зрелая любовница пятнадцатилетнего подростка оказывается в прошлом надзирательницей СС в концлагере. Подробности сожжения еврейских женщин, метания юного, а потом уже не очень человека и попытки понять, как жить с таким прошлым.
Вот ненавижу такие книжки - ее нельзя закрыть, отложить, чтобы дочитать завтра перед сном. В результате, легла в начале второго ночи. Перед сном курила на балконе и смотрела на облака. В черном небе плыл профиль умершего старика еврея и хрящеватым носом и большими ушами, а строго над нам улыбающийся младенец, с радостно раскинутыми по сторонам ручками-ножками. Когда сигарета стала бычком, оказалось что младенец сильно подрос и уже плачет. А лицо старика не меняясь так и плыло, медленно и скорбно, словно он лежит в гробу и мы видим его последний раз.