20x30 (1)
Мой замечательный друг Петя Д. в одну летнюю ночь пригласил меня на свою любимую крышу. Мы, поднимаясь, скрывали авантюру в глазах от осторожных жителей дома. Лифт, лестницы, решетка, ступени, ржавая дверь - наконец-то на нас вылилась темная синева неба. Привычно для Москвы тускло сияли звезды, как затертые пуговицы на задрипанном пальто старушки. Звезд почти не было видно, но нам и этого света было достаточно. А когда Петя открыл свой рюкзак, в котором были бутылка вина, лепешки пита и «Письма римскому другу» Иосифа Бродского, я поняла, что скоро звезды засияют по-другому - ярче.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья. -
с особым артистизмом продекламировал Петя, открывая Кьянти 2009 года в 2013 году.
Мы читали любимые стихи. Забытые строки заменяли певучим «…ла-ла, что-то там … не кидается прочь, // Сидит, на тумане белея». Наверное, от нашего прочтения «с дырами» пострадало творчество не одного поэта. Но мы были слишком близки к небу, поэтому считали, что и это нам прощается.
А звезды, правда, стали светить ярче и даже подмигивать.
Я не помню, после какого по счету глотка вина, Петя стал рассказывать о себе так, как никогда не рассказывал. Что-то исповедальное было в его словах, чувствовались тоска, раскаяние и радость, а во мне билось счастье, потому что с каждым словом на той крыше дорогой мне человек становился еще дороже.
Петя, тебе слово.
***
Бывает проснешься и сложно понять «уже» темно или «еще» темно. Тяжело даже вспомнить, сколько приблизительно было времени, когда ты начал впадать в сон. Такое пробуждение связано с неопределенным чувством страха.
Мне доводилось присутствовать при подобных пробуждениях: люди чуть ли не вскакивали, открывая глаза. Самыми частыми вопросами в первые секунды были: «Сколько времени?», «Уже утро?».
Я тоже проснулся беспокойно. Судорожно пытался нащупать телефон, чтобы узнать время суток. Приподняв покрывало в поиске мобильника, я уронил его на пол. В комнате было очень тихо, поэтому падение телефона показалось мне громким. В течение еще двух минут я опускал свою руку вниз и мягко стучал ладошкой по полу в надежде, что сейчас она соприкоснется с глянцевым дисплеем моего телефона или с его тыльной стороной, которая от старости была вся в царапинах и неровностях. Я так и не смог его найти.
Отказавшись от этой затеи, я спокойно лег на спину и стал сопоставлять событийную цепочку моих действий до сна.
Без сомнений, это был мой традиционный зимний вечер, в лучшем случае времени должно было быть около 18-19 часов. Для зимы - это больше, чем повод окутать небо черным полотном и включить тусклые городские лампочки. Мне стало намного спокойнее. Чуть позже я вслух рассмеялся над самим собой, чего это стоило мне так переживать и срочно узнавать время? Что я мог проспать? На работу я не встаю уже как месяц, ну около 20 дней точно. У меня не было запланировано никаких деловых и личных встреч. И тут меня осенило, мне даже в какой-то степени польстило, что мироздание решило даровать это откровение именно мне. Я понял, что люди, просыпаясь от незапланированного сна, спрашивают про время не потому, что боятся куда-либо опоздать, а потому что их пугает нахождение во вневременном пространстве. Если бы кто-то захотел поспорить со мной, первое, что бы я сделал - посмотрел, есть ли наручные часы у моего оппонента.
(позже выложу продолжение)